Жара - Славкина Мария Владимировна

Анна сбросила секретарю Смирнова Инге заранее подготовленное письмо и настроилась на длительное ожидание. Анна искренне любила и уважала заместителя Генерального прокурора РФ, своего многолетнего боса Анатолия Борисовича Смирнова. Это был высококлассный юрист, мастер разумного компромисса и совсем несчастный толстяк, что делало его любимым героем анекдотов и злых колкостей. У него было 40 килограммов избыточного веса и, по-видимому, какой-то неправильный обмен веществ. Все его сидение на диетах, поездки в санатории и лечебницы в лучшем случае не давали никакого результата, а в худшем после сбрасывания 3–5 килограммов вызывали жуткий скачок веса со знаком плюс, так что у Анатолия Борисовича просто опускались руки. Он был все время голоден. Специфический метаболизм организма заместителя Генерального прокурора был, по-видимому, связан с тем, что он постоянно находился в состоянии сильнейшего стресса. А врачи постоянно напирали на то, что ему, конечно же, удастся решить все свои проблемы с весом, а, следовательно, и с сердечно-сосудистой системой, если он будет спокоен и будет вести размеренный образ жизни, много двигаться, заниматься физкультурой. Однако реальные обстоятельства жизни Анатолия Борисовича исключали столь благостное и упорядоченное течение жизни. Он нервничал, заедал стресс, толстел, видел, что здоровье никуда, и опять ел.

Ждать Анне пришлось совсем недолго. Вскоре зазвонил телефон. Веселый Смирнов начал речь за здравие:

– Твое письмо мне понравилось, особенно в той части, что ты просишь отозвать тебя из отпуска. Всегда пожалуйста. Обращайтесь. Много веских оснований. Похищена, а, может, и убита блокадница, заслуженный человек. Исчез и, возможно, тоже убит американский гражданин. Дела, конечно, надо объединять. Тут и разговаривать нечего. Я сейчас дам необходимые указания, подумаем, где открыть дело, и изымем его к себе. В Питер я уже позвонил. Там есть такой Дорофеев, он тебя ждет. Только оденься поприличнее, – ни к селу ни к городу пробормотал Смирнов. – Вообще держи меня в курсе дела. – А потом совсем другим тоном добавил: – Приезжай скорей в Москву. Я по тебе очень соскучился. Все, отбой.

«Так, – подумала Анна, – события разворачиваются стремительно».

Закончив разговор с Москвой, Захарьина созвонилась с Максимом Петровичем Дорофеевым, главным следователем по Петербургу и Ленинградской области. Быстро договорились о встрече в три часа дня. Анюта подготовила необходимые для разговора бумаги и вместе с Верочкой и мамой пошла на часок на море. По пути она лихорадочно соображала, чтобы такое ей надеть, чтобы не повредить нравы петербургских следователей.

Без пяти три Анна Германовна Захарьина, Государственный советник юстиции третьего класса, входила в кабинет Дорофеева. Это был еще совсем молодой человек из новых выдвиженцев. Он как бы иллюстрировал знаменитую фразу о человеке в мундире, застегнутом на все пуговицы. Круглолицый, гладко причесанный блондин, с безупречно выбритым лицом, о котором только и можно было сказать – как у всех. «Идеальный кадр для разведки», – подумала Захарьина. Была, однако, одна деталь, выдававшая Дорофеева с головой. Ярко-синие глаза, казалось бы, бесцветного мужчины были на удивление цепкими и внимательными.

Анна несколько раз видела Максима, когда он еще не занимал столь высокого положения, но знала о своем собеседнике крайне мало. Карьерный взлет Дорофеева пришелся на время ее отпуска по уходу за ребенком. А молодой петербургский начальник ничего не мог с собой поделать и с нескрываемым интересом рассматривал московскую гостью. Он, конечно, тоже видел ее раньше на многочисленных коллегиях и совещаниях. Но там Анна была в форме и погонах, а здесь сидела красотка, принарядившаяся в воздушное шелковое платье, подчеркивающее все достоинства безупречной фигуры. «Конечно, одета я не совсем к месту», – подумала Анна, заметив взгляд Дорофеева. Но ничего подходящего в ее гардеробе для отдыха на побережье не было – ни пиджаков, ни строгих юбок.

Отработанным и заученным движением Аня достала из сумочки свое удостоверение, на которое Дорофеев даже не посмотрел. Он был ниже Анны по званию. Конечно, в ближайшее время он должен был получить генеральские погоны. Но дело было не в этом. В следственных органах была разлита какая-то звенящая напряженность. Все ожидали, что наконец будет принято решение о выделении органов следствия в самостоятельную государственную структуру и отделении их от прокуратуры. Новые структуры, новые должности, новые звания. Осведомленные люди намекали Дорофееву о том, что Смирнов станет как минимум первым заместителем председателя Следственного комитета. А тут перед ним сидела его любимая сотрудница. «Да и только ли сотрудница? – думал Дорофеев. – Работать с такой женщиной рядом и оставаться только сотрудником! Ну да ладно, не мое это дело».

– Максим Петрович, чтобы не тратить ваше время, я подготовила коротенькую записочку. – «О боже, что я несу – почему записочку, – думала про себя Анна. – Совсем расслабилась, надо подсобраться».

– Большое спасибо, – сказал Дорофеев, – я сейчас ознакомлюсь.

Читал он быстро и хватко. Закончив это занятие, Максим Петрович изрек:

– Все понял. Конечно, ваши предложения принимаются безоговорочно. Завтра все сделаем. А сегодня я накручу наших милиционеров. Скажу прямо, виноваты. Но сейчас просто беда какая-то. Старики и старухи пропадают. Продолжительность жизни немножко подняли, а достойного ухода нет. Медицинская геронтология отстала.

– Но здесь-то дело не в этом, – улыбнулась Анна. – Эмма Марковна Розенфельд – сама в прошлом прекрасный врач, мать известного нейрохирурга. Уход за ней был хороший. Здесь какая-то более сложная комбинация семейных и, я опасаюсь, уголовных мотивов.

– Да, весьма возможно. Только все это за уровнем понимания наших милиционеров. Но прошерстить дома престарелых, больницы и морги они были обязаны. Посмотрю, что было сделано.

– Максим Петрович, – Анна взяла инициативу в свои руки, – Смирнов сказал вам, наверное, что планируется изъятие дела у вас и объединение его с другим делом, касающимся исчезновения Владимира Розенфельда. Это младший сын Эммы Розенфельд. Так что без обид.

– Какие тут могут быть обиды? – повысил голос Максим Петрович. – Когда такая знаменитость, краса и гордость следственных органов, как вы, берется за дело, для нас это честь.

– Но вы же представляете не Царево-Кокшайск, а Санкт-Петербург, – галантно парировала Анна, которая уже уловила нужный тон общения с молодым и перспективным Дорофеевым и чувствовала себя хозяйкой положения.

– Если официальная часть закончена, – сказал Максим Петрович, – предлагаю выпить по чашке чая или кофе со мной и моими коллегами.

Анна поняла, что отказать нельзя:

– С удовольствием, – схитрила гостья из Москвы.

Они прошли в небольшой «спецбуфет», где Анна добросовестно просидела полчаса в компании мужчин, удивив всех отличным аппетитом. Захарьина выпила две больших чашки ароматного кофе и чуть ли не в одиночку освоила огромное блюдо с пирожками.

Когда Дорофеев провожал Захарьину до машины Бориса Николаевича, он не удержался и сказал ей.

– Если будет такая возможность, скажите между прочим Смирнову, что мы делаем все возможное по вашему делу. Нет, – поправился и добавил по-киношному: – По нашему общему делу.

– Разумеется, – ответила Анна. Довольная тем, как прошла встреча, она попросила отвезти ее в отель.

– Больших пробок нет, быстро доберемся, – заверил ее Борис Николаевич.

Оказавшись в номере, Захарьина сразу позвонила мужу узнать, есть ли новости о Владимире Розенфельде.

– Я тут занимаюсь самоуправством, – рассказал Измайлов. – Попросил по старой дружбе майора Анохина наведаться в представительство компании Колорадо Текнолоджис в Москве. Похоже, то еще осиное гнездо. Кстати, не могу удержаться. Андрей перечислил мне всех, кто там трудится. И ты знаешь, кого мы там встретили? Твою любимицу Таню Волкову, которая проходила по делу Верта. Помнишь, как ты лупила ее в квартире мамаши в городе Пушкино?