Один в джунглях. Приключения в лесах Британской Гвианы и Бразилии - Виктор Норвуд

У меня было еще одно очень важное дело — добыть пару сапог взамен украденных в Порт-оф-Спейне. Джорджтаунские сапожники не так искусны, как английские мастера, но сделанные ими сапоги оказались крепкими и удобными. Желая сохранить свою поездку в тайне, я постарался «убить» газетные басни об «Эльдорадо» и распространил слух, что просто собираюсь проехать по Мазаруни до Апайквы, чтобы собирать минералы и насекомых, приобрести некоторый опыт старателя, пофотографировать и, если удастся, убить или поймать нескольких диких зверей. Ну, а кроме того, мне нужны были материалы для новой книги.

Так ведь оно и было на самом деле. Не только хитрость заставила меня избрать этот далекий окольный путь, минуя непреодолимые пороги и водопады на Эссекибо и других крупных реках, стекающих с южных гор. Я знал, что плыть до Эссекибо или же по Бербису и Корантейну, чтобы потом через Нью-Ривер попасть в верховья Эссекибо, было невозможно без команды в двадцать человек и опытного речного «капитана». А это означало, что, даже имея официальное разрешение (которого не было), мне следовало обеспечить пищей двадцать мужчин и иметь лодку, достаточно большую и прочную, чтобы выдержать экипаж со всем снаряжением. Но при моем маршруте такое путешествие было абсолютно нереальным.

Я и на этот раз решил отправиться один в надежде найти в одном из речных поселений какого-нибудь старателя или сборщика балаты, готового присоединиться ко мне. У меня не было денег, чтобы снарядить целую партию, однако я рассчитывал вовлечь в это дело двух-трех парней похрабрее. Из Апайквы я думал отправиться через горы Камаранг к реке Иренгу, а там сесть в лодку с подвесным мотором и плыть вдоль восточного берега. Чтобы не возбуждать любопытства, я решил не покупать в Джорджтауне ни лодки, ни мотора. Все это я мог свободно достать где-нибудь по пути, в Апайкве или за горами Камаранг. Как оказалось, я был прав, хотя, конечно, мог бы и жестоко просчитаться.

Продовольствие я решил везти с собой. Это гораздо выгоднее, чем покупать его во внутренних районах по очень высокой цене. Ведь, даже истратив деньги на лодку, я все же окажусь в выигрыше. И вот, закончив все приготовления, я оставил у своих новых друзей в Джорджтауне чемоданы, одежду и другие ненужные мне пока вещи, а сам отправился на первом же пароме во Вриден-Хуп, расположенный на другом берегу широкого устья Демерары. Было хмурое, сырое, пасмурное утро. В шесть часов я садился на паром среди невероятной сутолоки и давки.

Неуклюжая посудина медленно двигалась среди бурлящего потока. Все кругом было пропитано запахом разогретой нефти, рома, прогорклой копры, гниющих фруктов и отходов, спускаемых в реку по канализационным трубам. Наконец-то мое путешествие началось… На другом берегу реки стоял состав товарных вагонов, ждущий пассажиров до Парики — перевалочного пункта на пути в Бартику, расположенную в месте слияния двух рек — могучей Эссекибо и дикой Мазаруни. Произошла отчаянная схватка из-за мест в вагонах. Ваш покорный слуга, обремененный громоздким снаряжением, щедро раздавал мелочь направо и налево, пытаясь погрузить вещи прежде, чем эта дребезжащая рухлядь тронется с места.

И вот мы поехали. Мимо рощ кокосовых пальм и бананов, мимо рисовых полей, где флегматичные индийцы и одетые в лохмотья негры с трудом бредут по колено в грязи за примитивными деревянными плугами, которые тянут горбатые волы. Казалось, что мы едем целую вечность, стиснутые, мокрые от пота, набитые в вагон, как скот. Духота была ужасная. Когда мы добрались до Парики, рубашка у меня промокла насквозь. Я тут же пересел на речной пароход, поджидавший пассажиров. За плотами из бревен бурлила Эссекибо — широкий стремительный поток, бурый от грязи, убегающий вдаль среди темной зелени джунглей. Теперь, когда судно шло полным ходом, я мог немного прийти в себя. Не было ни малейшего ветерка, никакого движения воздуха. Духота стояла невыносимая.

Река тянулась бесконечной лентой, ярко блестя на солнце, а по берегам от самой воды подымались сумрачные, зловещие джунгли. Их сплошная стена лишь кое-где разрывалась участками лесоразработок и индейскими деревушками.

Очень редко среди этого унылого однообразия появлялось красочное пятно — проносилась птица, сверкая своим великолепным оперением, или цветущий куст мелькал в сплошном зеленом море. Где-нибудь на берегу в тени свисающих ветвей или среди высоких зарослей тростника незаметные, неподвижные, словно бревна, в жирной грязи лежали аллигаторы, греясь на солнце. Увидеть их может только очень опытный глаз. Течение здесь стремительное. Иногда из-за поворота вылетала тяжело нагруженная лодка с кричащими неграми — это старатели или лесорубы ехали в Парику, а оттуда в Джорджтаун, чтобы покутить.

В Форт-Айлэнде, на нашей первой стоянке, нам наперебой предлагали свежие огурцы, небольшие, очень вкусные бананы, дыни и кокосовые орехи. За этим островом с развалинами старой крепости виднеется еще один остров — низкий, мрачный, безмолвный и устрашающий. Это гвианская колония преступников — «Остров дьявола»… На борту парохода, шедшего в Бартику, я познакомился с помощником главного лесничего района Курупунга и узнал от него много интересного об этих местах. В Бартике он устроил меня в меблированные комнаты, где было по крайней мере хоть сравнительно чисто. Он мне сказал, что от Бартики в глубь страны можно проникнуть только по дороге через джунгли, а по реке дальше плыть невозможно из-за опасных водопадов и стремнин на Мазаруни и Куюни. Поэтому мне нужно было ехать по дороге (между прочим, единственной во всей внутренней Гвиане) до пункта под названием Иссано, а уж оттуда плыть дальше на почтовом пароходе.

В Бартике мы проторчали три дня, а может быть, и больше. Интересного там ничего нет: обычные лавки, торгующие ромом, да лачуга с железной крышей, набитая блохами, где два раза в неделю показывают кино. Меня осаждали толпы порк-ноккеров, которые хотели наняться ко мне, полагая, что я еду лишь до Апайквы. Но все они были мне не очень по душе, и я не открывал им своих подлинных намерений.

Очень немногие из них отваживались забираться в отдаленные районы, главным образом из-за отсутствия средств. Здесь существует весьма несправедливый порядок (и никто не пытается его уничтожить, хотя это и во власти людей): владельцы «магазинов» внутри страны дают старателям в кредит еду и всякие предметы обихода, а за это получают право скупать у них все добытые алмазы. Несправедливость этих сделок заключается в том, что лавочники платят гроши за драгоценные камни и назначают непомерные цены на свои продаваемые в кредит товары. И вот после шестимесячных трудов старатель нередко имеет долг в тысячу долларов и даже больше, а после всех расчетов у него почти ничего не остается, и он не может предпринять новую поездку в джунгли без посторонней помощи. Таким образом, он никогда не вылезает из долгов у лавочника и, надо сказать, не очень-то старается это сделать. Порк-ноккеры могли бы объединить свои средства или подработать на лесозаготовках, чтобы обеспечить себя всем необходимым на более продолжительный срок работы на россыпях. Но гвианец мало задумывается над тем, что будет завтра. Пока он может получать в лавке товары в долг, он согласен идти и копать землю, а лавочники тем временем наживаются на его труде.