Период распада - Александр Афанасьев

Капитан Гуль был простым человеком и никогда не задумывался о сути получаемых им заданий, что официальных, что нет, никогда не задумывался об их последствиях. Он не знал, кто такой Кенеш, и не попытался даже это выяснить, потому что ему это не было нужно. Но если бы даже и знал — это бы его не остановило.

Он пролежал на чердаке без движения тридцать два часа. Было жарко, душно, дневное солнце раскалило крышу так, что чердак превратился в душегубку, но он неподвижно лежал и ждал. Все это время он ничего не ел и только пил воду, которая вся выходила с потом. Так ему уже приходилось лежать не раз — и на холодных камнях северной Турции, и в лесистых заснеженных горах Ичкерии, и на плоскогорьях Северного Ирака. Он знал, что единственный секрет — это неподвижность, если хочешь остаться в живых — сохраняй неподвижность. Стань холмом, камнем, поваленным стволом дерева. Человеческий глаз — он так устроен еще с древних времен, когда человек был почти беззащитным перед клыками саблезубых тигров и прочих хищников, — всегда реагирует на движение и воспринимает любое, мельчайшее движение как сигнал опасности. Будь неподвижен — и ты сольешься с местностью, враг пройдет мимо и не найдет тебя. Будь неподвижен — и останешься в живых.

Кенеш появился лишь ко второму намазу, солнце уже встало, и можно было стрелять. Он был одет во все белое, как агнец, следующий на заклание. Заперев машину, он тревожно огляделся, потом направился к подъезду. Капитан четко сопровождал его стволом винтовки, но стрелять пока не хотел, чтобы не брать поправку на движение. И лишь когда Кенеш замер перед дверью, превратившись на какое-то мгновение в неподвижную мишень, капитан Гуль выстрелил. Он нажал на спуск дважды, как привык, и с удовлетворением отметил, как на белых одеждах убитого молодого исламского лидера расплываются два кроваво-красных пятна.

Дело сделано.

Капитан поднялся, потянулся, разминая затекшие мышцы. Винтовку он оставил тут, легкую куртку, которую скатал в валик и положил под цевье, чтобы сделать упор, он развернул и накинул на себя. Торопиться не следовало — пара минут у него еще была, можно спуститься спокойно.

Борьба за власть в Турции велась уже не на жизнь, а на смерть, все более радикализовываясь. Финансовый кризис, бушующий по всему миру, неизбежно ухудшил жизнь людей и дал второе дыхание радикалам — как левым, так и правым. Разрываясь между требованиями радикального крыла собственной партии — выйти из НАТО и чуть ли не ввести в стране нормы шариата, и действиями военной, кемалистской верхушки, всеми силами противодействующей исламистам (и основной части общества), премьер-министр Таир Реджеп Эрдоган со своими сторонниками постепенно оказывался в политическом вакууме, не поддерживаемый ни левыми, ни правыми. Его платформой стал стремительно теряющий сторонников центр.

Почти одновременно были запущены два плана «спасения отечества». Исламисты, левые — запустили план, который они назвали «агнец». Суть его заключалась в том, чтобы на волне народного гнева и возмущения не только смести правительство Эрдогана, но и добиться смены конституции, с исключением оттуда всех ущемляющих ислам и права правоверных норм, а также раз и навсегда разобраться с военными и Серыми Волками. Для того чтобы вызвать достаточной силы волну гнева, вывести людей на улицы, нужно было, чтобы произошло что-то такое, от чего содрогнется сердце любого турка, и не только турка — сердце любого человека.

Изначально агнцев было несколько. Каждый из них отвечал строгим требованиям — он должен был быть молодым, на его биографии не должно было быть ни единого пятна, он должен был активно участвовать в борьбе и зарекомендовать себя активным исламистом и противником армии. Он должен был совершить нечто такое, что привлекло бы к нему внимание Волков. Он должен был активно участвовать в борьбе, вербовать людей — исламисты знали, что армия и Волки жестко подчиняются ими же установленным правилам и просто так решение о ликвидации неугодных не принимают, для этого человек действительно должен совершить что-то, что по меркам Волков будет недопустимым.

В конечном итоге — агнец должен был пожертвовать жизнью, и он знал это. Только исламисты так могут, и в этом была их сила. Военный, солдат, может пойти на опасное, и даже смертельно опасное боевое задание, рискнуть жизнью, но все равно, уходя в бой, в душе он будет лелеять надежду, что выберется живым. Он будет делать все, чтобы убить врага и выжить. Никто из военных не согласится просто погибнуть, без единого шанса подставиться и погибнуть, не оказывая сопротивления врагу, просто зная, что безмолвная смерть нужна их друзьям и соратникам, это противоречит самой природе военных. Агнцы — все как один — были готовы погибнуть именно так, без шанса, чтобы освободить Турцию от тирании и установить режим, который будет представлять большинство, а не меньшинство. Именно поэтому военные и жандармы так их боялись, уничтожали всех, кто готов был возвысить голос, шагнуть за грань, призвать к самопожертвованию. Военных вела в бой уверенность. Этих — вера. Разные вещи.

Военные должны были послать человека убить агнца — и этим совершить смертельную для себя ошибку. Поднявшаяся волна народного гнева — а в восточных странах она особенно страшна — должна была смести их.

Одновременно с этим готовили государственный переворот и военные. Военные были вооружены и лучше организованы — но из-за извечного стремления военных к порядку и даже перфекционизму они проигрывали исламистам по времени. Исламисты рассчитывали просто обуздать народную стихию — в то время как военные готовили боевую операцию. Занять те или иные позиции: тех арестовать, тех расстрелять, тех повесить, обеспечить жизнеспособность тех или иных систем государства, расставить на освободившиеся места таких-то людей. Уверенность и расчет против веры.

Исламисты, подставив одного из агнцев, Кенеша, сделали ход первыми. За этим должен был последовать арест убийцы — офицера спецназа Генерального штаба Абдаллы Гуля — и признания, такие, что вся страна должна была содрогнуться от возмущения и гнева. Но кое в чем исламисты просчитались. Даже офицерам антитеррористической группы жандармерии арестовать Гуля оказалось не под силу. И волна по поводу убийства молодого борца Кенеша, не успев подняться, оказалась захлестнутой новой, еще более страшной волной.

Группа захвата жандармерии совершила ошибку. Это был не спецназ жандармерии, в спецназе, набранном из отслуживших в спецподразделениях, Волков было больше половины, и привлечь их к такой операции означало бы полный провал еще до начала. Это были люди, сочувствующие правящей ПСР, ее радикальному крылу, служащие в жандармерии и наскоро собранные в эрзац-группу захвата. Они были экипированы как спецназ, но их подготовка не тянула даже на подготовку обычных армейских частей, это были тяжеловооруженные полицейские. Когда прозвучали выстрелы и Кенеш упал — им дали сигнал, и они на неприметном с гражданскими номерами фургоне подкатили сразу к двери, к той самой, из которой должен был выскочить убийца. Но они решили, что убийца может заметить их и выскочить в окно, а потому решили подниматься к нему навстречу по лестнице, полагаясь на свои автоматы и бронежилеты. Топая, как слоны, они ворвались в подъезд.

Капитан Гуль питал слабость к «ТТ» — мощному русскому пистолету, который он раздобыл в Ичкерии и с которым по возможности не расставался. «ТТ» по размерам был подобен «Кольту-1911», даже чуть поменьше, но он был плоским, удобным в носке и стрелял пулями со стальным сердечником, способным пробить полицейский бронежилет. Еще на четвертом этаже он увидел тормознувший у подъезда фургон, а потом услышал и топот ворвавшихся в подъезд полицейских. Мгновенно спустившись еще на этаж, чтобы иметь достаточное пространство для маневра, он замер, приготовившись к броску.

Закаленное стекло забрала полицейского шлема мгновенно треснуло, пробитое пулей. Полицейский, шедший первым по узкой лестнице, получил пулю в лицо и начал валиться назад, не давая подниматься остальным. Капитан выстрелил еще дважды — вторая пуля ударила по титану шлема идущего вторым полицейского, не пробила его — но сила удара была такова, что полицейского контузило, и он вышел из строя. Третья пуля пробила бронежилет еще одного полицейского, тяжело ранив его и мгновенно выведя из строя.

Полицейских было шестеро, и, если бы они рассредоточились внизу и встретили бы выскочившего из подъезда убийцу, шансов не было бы никаких, одному не победить шестерых. Но тут прошло две секунды, а лидер группы был убит, еще один был тяжело ранен, а один контужен. В боеспособном состоянии осталась лишь половина, но все, что смог сделать один из полицейских, — это поднять автомат и дать длинную, неприцельную очередь вверх, туда, откуда стрелял появившийся как из воздуха убийца.