Новый мир. Книга 2: Разлом. Часть вторая (СИ) - Забудский Владимир
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Увидел одного из «Автоботов» — скрутил двух правонарушителей. Ещё один мужчина валялся рядом бездыханный, и ограда террасы невдалеке проломлена (не полетел ли ещё кто-то вниз?).
— Синяя команда, работаем на удержание, — раздался в динамике голос Бен Хаима.
В этом месте, согласно плану, мы делимся поровну на «синих» и «красных»: «синие» берут под контроль террасу и прикрывают тыл, «красные» продвигаются на противоположную её сторону и врываются в притон, находящийся под контролем «Либертадорес». Там должны находиться наши цели.
На дальнем конце террасы гремела канонада.
— Живее, живее! — заорал я «красным».
Половину поля моего зрения занимал полупрозрачный калейдоскоп видеоизображений и бегущих строк: подборка информации из глобального интерфейса, автоматически сформированная ИИ для ведома командира отделения. Это отвлекало от реальности, но я обучен этому, и к тому же привык. Мое существо делится надвое: один смотрит, бежит и стреляет, второй переваривает информацию и анализирует ход операции.
Вижу, как «Автобот» натолкнулся на серьезное сопротивление на том конце террасы. Краем глаза я наблюдал, как махина разбирается с полудюжиной боевиков, успев поймать корпусом с полсотни выстрелов. Какой-то идиот попытался протаранить робота мотороллером, но оказался выбит из седла, и беспомощно дырчащий транспорт, протаранив заграждение, рухнул во внутренний дворик, срывая и таща за собой бельевые веревки. Некий громила с татуированными запястьями, в упор расстрелял в робота полмагазина своего калаша прежде чем поймать яйцами электрошок. Индикатор машины мигал оранжевым: системы серьезно повреждены.
В это время один из «Глаз» летел по узенькой улочке, балконы по обе стороны которой практически смыкаются — приближался к навесному мостику между балконами. Я узнал это место. Оно хорошо знакомо мне по планам, которые я просматривал перед операцией. Правый конец мостика выходил в то самое здание, в котором мы находимся. Как раз сейчас я спешил со своими людьми к дальней стороне террасы — к этому самому мостику.
Через окуляр «Глаза» я видел, как на мостике появляются двое, спасаясь от нас при нашем приближении. Один остановился и начал стрелять из автоматической винтовки в «Глаз», второй быстро побежал к левой стороне, размахивая руками, и орал что-то по-испански. «Отцепляй! Отцепляй!» — подсказал мне переводчик бегущей строкой внизу экрана. Затем изображение исчезло. Похоже, «Глаз» таки сбили.
— Быстрее! — в который раз закричал я.
Пинками ног отбрасывая стулья, кальяны и каких-то несчастных людей, мы повернули и оказались у начала подвесного мостика. Я взял на прицел бегуна, стремящегося к дальней стороне, сделал одиночный выстрел с бедра — и пробил ему лодыжку. Второй, у которого как раз заклинило оружие, поднял руки вверх, но до него как раз добрался искрящийся «Автобот», зрелищным кроссом послав преступника в нокаут.
Краткий миг я испытывал нерешительность (что, если на той стороне все же отцепят мостик, вместе с двумя своими ранеными товарищами?), но затем устремился вперед. На часах 00:02:26. Времени в обрез!
§ 7
По ту сторону мостика, куда закрыт путь простым смертным, находился клуб «Либертадорес»: место, контролируемое одноименной группировкой.
«Либертадорес» был выполнен в стиле латиноамериканских революционеров XX века, и предлагал посетителям полный набор развлекательных услуг: в десятках темных комнатушек можно было придаться извращенным сексуальным оргиям со своими или здешними шлюхами, опробовать любые виды наркоты, сыграть на деньги или обсудить с компаньонами деликатные дела и скрепить сделки (чаще всего: все это разом). К услугам любителей вирта: темный зал, где можно сутками торчать в выдуманной реальности, ходя под себя и обливаясь слюнями.
Ничего необычного: один из сотен маленьких Содомов, разбросанных на просторах внешнего мира. Как ни странно, сюда часто забредали респектабельные обыватели, населяющие Анклав: тут можно опробовать много такого, что у нас под запретом, да еще и совсем дешево. Правда, есть шанс попасть в неприятности, но небольшой: никому не выгодно терять состоятельного клиента, который мог бы заявиться еще.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})По большому счету, такие места вне нашей юрисдикции. Есть местные правоохранительные органы, которые, по идее, должны бороться с преступностью на территории своей административной единицы. Но они слишком слабы и коррумпированы, и это все знают.
Во времена Свифта, когда-то какие-то злачные места «светились» в Анклаве (например, здесь загибался от наркоты какой-нибудь уважаемый бизнесмен, или чей-то обдолбаный муж дырявил свою неверную супругу из приобретенной здесь пушки), полиция Сиднея являлась сюда без приглашения и наводила порядок. Естественно, что эти точечные удары никак не влияли на уровень преступности в целом. Но власти Сиднея и не ставили себе за цель искоренить преступность в «желтых зонах». Тогдашняя изоляционистская политика Анклава предписывала применять стратегию сдерживания относительно внешних территорий. Простыми словами: «Главное, чтобы вся эта пакость не попала к нам в дом».
После кризиса 83-го, по решению Протектора, этой практике был положен конец. Рейды в фавелы стали редкостью, и проходили теперь лишь в порядке поддержи местной муниципальной полиции, в усиление которой были вложены баснословные деньги.
Еще больше денег было вложено в бестолковую рекламную кампанию на тему «Мы все — Содружество», призванную сгладить противоречия между жителями различных районов Сиднея: митинги, концерты, марафоны, благотворительные акции. Телевизионщики едва успевали освещать все эти проплаченные события, от откровенной натянутости которых иногда становилось тошно.
Не прекращалось строительство новых приличных микрорайонов с озоногенераторами, школами и больницами, куда планово переселяли не менее ста тысяч жителей «желтых зон» в год. В этом году обещали переселить сто тридцать тысяч. Но это все равно крохи. Всего лишь капля в море из десятков миллионов нищих и озлобленных людей.
В чем бы не пыталось убедить обывателей телевидение, Анклав все так же остался Анклавом, а фавелы — фавелами. Квоты на миграцию по-прежнему существуют и безбожно нарушаются. «Крысоловы» по-прежнему не дремлют, днями и ночами отлавливая и выдворяя из «зеленой зоны» нелегалов. А правозащитники, как и раньше, без устали кипят от гнева, а радикалы бросаются в полицию камнями.
И, конечно, на этой почве обильно плодятся экстремисты, все эти борцы за свободу и равенство. Всех их названий и не упомнишь. «Справедливый джихад» — не первые и не последние. Радикальные группировки с их дешевыми лозунгами живо находят отклик в сердцах угнетенных людей. И вот они уже готовы взрывать нас, похищать и пытать, за то, что мы их к себе не пускаем. За то, что мы дышим чистым воздухом и пьем чистую воду, а они нет.
Я легко мог представить себе, как все это смотрится с их стороны. Уж мне-то, с моим прошлым, это было несложно. Но ставить себя на место оппонента — это прерогатива психологов, философов или даже политиков, но уж никак не полицейских и солдат. Наше дело — применять против оппонента кулаки.
Доселе я не жаловался на такой удел. Мои мытарства в разрушенную Европу в августе 83-го стали для меня переломным моментом. Туда я уезжал мучимым депрессией и страдающим от кризиса самоопределения, а вернулся совсем другим человеком, который оставил свое прошлое и в прошлом, и стремился лишь к тому, чтобы найти в этой жизни теплое и достойное место.
Простые и понятные жизненные ориентиры легко нашли свою нишу в моем сознании, и за прошедшие пять лет разрослись там в пышный куст, благоухающий чувством долга и профессиональной гордостью, и лишь немного прело попахивающий полицейским нигилизмом.
В тот момент, я, конечно, не думал обо всем этом. Задуматься предстояло позже.
§ 8