Шизофрения - Наталия Вико

…Молоденький сержант-гаишник на посту на выезде из города, столько раз прежде проверявший ее «жигули» на наличие страховки, техосмотра, отсутствие посторонних запахов внутри салона, наркотиков и оружия в багажнике, а то и просто тормозивший машину, чтобы перекинуться парой слов с красивой девушкой за рулем, демонстративно отвернулся. Ну что там может быть неправильно у новенькой «Ауди» с тремя буквами «А» в номере? Нарвешься еще. А работа хоть и тяжелая и вредная, но кормит. Глядишь через пару-тройку лет подержанную «бэху» по дешевке прикупить удастся. Как у командира взвода.

Едва она успела поставить чайник на плиту и переодеться, как увидела из окна, что к дому подкатил «мерседес», из которого проворно выскочил Кузя с букетом цветов и коробкой с тортом, посягавшим на ее очередную диету.

Со словами «Прекрасно выглядишь» и «Ну, я рад, очень рад, что у тебя, наконец, проблемы», счастливый Кузя чмокнул ее в щеку, вручил букет, скинул пальто и почти по-хозяйски расположился на диване в гостиной.

— Чай будешь зеленый или черный? А, может, кофе? — спросила она, доставая чашки и тарелочки для торта.

— Все равно что, главное — с тобой, Сашенька, — расплылся Кузя в довольной улыбке. — Так что у тебя за проблемы с домом? — поинтересовался он, чтобы сразу обозначить деловую цель приезда.

Александра рассказала. Красочно и живо, в ролях, используя навыки, полученные при посещении драмкружка в школе. Кузя терпеливо выслушав «хвалебную» песнь всем живущим и даже еще не родившимся чиновникам: кровопийцам, взяточникам, казнокрадам и бюрократам, с удовольствием отпил глоток чая и начал разговор. Циничный и откровенный. Бюрократический «ликбез», а может «мастер-класс»?

— Сашенька, я тебя, конечно, очень люблю, но нельзя же быть такой наивной! — покровительственно сказал он. — Скажу как очень близкому мне человеку, — Кузя сделал паузу, ожидая ее реакцию на высказывание, но Александра промолчала.

— Неужели ты не понимаешь, — продолжил он, — что мы — чиновники — есть правящий или, если угодно, господствующий класс со всеми классообразующими признаками, в том числе, со своими интересами?

Александра скривилась. Марксистско-ленинское учение о классах и классовой борьбе вызывало у нее наследственную аллергию по линии отца, с грустной обреченностью рассказывавшего дома о регулярных тоскливо-бессмысленных партийных собраниях, конференциях, семинарах по изучению материалов партийных съездов, ленинских чтениях и прочих важных мероприятиях, без которых оборонная наука неизбежно зачахла бы.

Кузя, заметив гримасу на ее лице, не смог удержаться от улыбки.

— Видишь ли, Сашуля, — голосом опытного учителя продолжил он, — мы создали закрытое, многофилиальное — я имею в виду регионы — акционерное общество под названием «Российская Федерация», в котором являемся членами совета директоров и исполнительным органом одновременно, а значит, — сделал паузу, тем самым, подчеркивая важность того, что будет сказано дальше, — реально отчитываемся только сами перед собой. Нет, мы, конечно, не снимаем с себя ответственности…

— Чего, чего не снимаете? Ответственности? — передразнила его Александра, скрестив руки на груди. — Да разве можно снять то, чего нет?

Хотя вопрос был задан по существу и предполагал однозначный ответ, а, может, именно из-за этого, Кузя сделал вид, что не заметил издевки и невозмутимо продолжил:

— А наши должности — это, по сути, пакеты акций, причем, заметь, не просто голосующих, а привилегированных, то есть, гарантирующих регулярное получение доходов, — пояснил он и сделал глоток чая. — Совокупность же наших должностей — составляет теперь уже даже не блокирующий, а контрольный пакет в нашей акционерке.

Заметив вопрос в ее глазах, небрежно расшифровал, что блокирующий — это когда больше двадцати пяти процентов, а контрольный — больше семидесяти пяти.

— А почему, по-твоему, покупают государственные должности в России? — задал он риторический вопрос, провожая взглядом Александру, которая направилась к кухонному шкафу за сахарозаменителем, а когда взяла, осталась стоять, прислонившись к стойке. — Да потому, что это доля, на которую положены ежемесячные выплаты в виде формального жалованья… — подхватил ложечкой кусочек торта и поднес ко рту.

— Жалованье от слова жаловать? — съехидничала она. — Мне слова «заработная плата» больше нравятся.

— Дело не в названии, — усмехнулся он. — Наше жалованье, если правильно сказать — должностной оклад, является выплатой, которая на результат работы не завязана, а вот размер премиальных за работу в качестве управленцев напрямую зависит от усердия, изобретательности и, главное, от «взяткоемкости» поста. Так и будешь стоять? Не присядешь?

— Не присяду, — она покачала головой. — Лучше поясни непросвещенному кандидату медицинских наук про «взяткоемкость».

— Ну, как ты не понимаешь? — Кузя расплылся в добродушной улыбке. Хорошо хоть не встал и не похлопал покровительственно по плечу. — Взяткоемкость, — устало-монотонным голосом начал объяснять он, — означает возможность распределять финансовые и имущественные блага и иметь своевременный доступ к важной для бизнеса информации. А дальше — дело техники, где инструментом является превосходное знание подзаконных актов, ведомственных инструкций и процедур. Именно там создаются зазоры, в которых рождаются состояния.

— Безнаказанно рождаются, — не удержалась Александра.

— А что ж ты хочешь, милая, чтоб правоохранители и судьи, нами назначенные, нас же и сажали? — в голосе Кузи прозвучали нотки искреннего удивления. — Олигарха какого-нибудь зарвавшегося до политических амбиций или чиновничишку, который совсем страх потерял и не по чину ворует — куда ни шло! Для острастки другим и народного удовольствия. А так, чтоб слуга хозяина посадил — это беспредел какой-то! — самодовольно пробасил он. — На дворе ж чай не семнадцатый год! — в Кузиных глазах промелькнул, но тут же исчез легкий призрак сомнения. — Власть ведь, Сашенька, как наркотик, — наслаждался он ролью учителя, — чем дольше принимаешь, тем больше надо. Сама как врач не хуже меня знаешь. А отвыкать ой как трудно! Ломка безумная! Потому от должностных льгот и привилегий добровольно отказаться невозможно!

— А чтоб скучно не было, соревнуетесь друг с другом, у кого «понтов» больше? — ехидно спросила она.

— Какое соревнование, милая? Привилегии и атрибуты по статусу даются. Всегда так было — и при царе, царствие ему небесное, — нарочито размашисто перекрестился он, — и при коммунистах. Для осознания собственной значимости в глазах окружающих, ну, и чтобы стимул для роста у нижестоящих был, — положил в рот еще кусочек торта, быстро проглотил и откинулся на спинку дивана.

— Что ж среди вас совсем никого не осталось, кто народу по совести служит? — скорбно усмехнулась она.

— Ну, как же это не осталось? Имеются еще, конечно, динозавры-бессребреники, — рассмеялся Кузя. — Ну, так они же почти святые, разве что без нимба над головой, — хмыкнул он. — Но мы боремся с этим злом! Как с пережитком тяжелого коммунистического прошлого! Я бы еще кусочек тортика съел, если не возражаешь, — посмотрел просительно.

— Твой торт, сколько хочешь, столько и ешь, — пожала она плечами. — Или желаешь, чтобы я тебе положила?

— Ага, — с умильной улыбкой кивнул Кузя.

«Вот было бы забавно, уметь мысли читать, — думала она, подкладывая гостю торт и подливая чай. — Стоит на трибуне чиновник или народный избранник, о народном благе распространяется, а над его головой информационный нимб: сумма денег на счетах, в сейфе наличкой, доли в предприятиях, недвижимость здесь и за границей какая имеется, оформленная на родственников и подставных лиц. Вот насмеялись бы!»

— Спасибо, дорогая… — довольным голосом сказал Кузя.

— А народ? — скорбно поинтересовалась она, уже зная ответ.

— А что народ? — усмехнулся Кузя. — Россия — страна вожаческого типа. Русские люди простодушны и легковерны, во все времена уповают на беспощадного к врагам, строгого к чиновникам и доброго к народу царя и испокон веков ждут прихода «царствия небесного» на землю. Из поколения в поколение веру как эстафетную палочку друг другу передают. Того не понимают, что беговая дорожка на нашем стадионе по кругу идет, — скептически усмехнулся он.

— «В царствии небесном» по учению Христову царей не бывает, — язвительно заметила Александра, снова присаживаясь к столу.

— А мы в загробную жизнь не верим, и царь у нас земной, нами же на трон посаженный, — отпарировал Кузя. — И оставь христианское учение для наивных простаков. Пусть учат свою Библию. В ней, как в воинских уставах для солдат — все сказано. Терпи и надейся! Мы ж понимаем, что простой человек надеждой живет. А с верой выживать легче, — он помолчал. — Сама же знаешь, церковь всегда была инструментом в руках государства для создания покорного человека. То же и в советский период, когда религией стал атеизм, а батюшкой — секретарь парторганизации.