Государево кабацкое дело. Очерки питейной политики и традиций в России - Игорь Владимирович Курукин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Две главы работы посвящены изысканиям доказательств отечественного изобретения этого напитка по своей оригинальной технологии. По мнению автора, первые подходы к открытию нового продукта имели место уже в конце XII — начале XIII в. Окончательно же винокурение возникло в самой Москве, в одном из монастырей в период 40 —70-х годов XV в., причем 1478 год следует считать как крайний срок, когда винокуренное производство уже существовало некоторое время и на основе опыта этого существования была введена государственная монополия на производство и продажу хлебного вина. Последняя дата приводится также без каких-либо ссылок на источники. При этом автор вполне сознавал отсутствие в своей работе каких-либо прямых свидетельств в пользу приводимых им дат открытия водки на Руси. Объяснял он это тем, что «летописи не фиксировали событий второй половины XV века», а хозяйственные документы монастырей и дворцовых служб за то же столетие «не сохранились ни в какой степени»{66}.
Однако при несомненной утрате документов и целых архивов той поры сохранились точно датированные и хорошо известные специалистам источники, прямо сообщающие об интересующем нас предмете. Можно вполне согласиться с автором, что до XV в. ни Северо-Восточная, Московская, ни Юго-Западная, Литовская Русь винокурения не знали: в источниках того времени упоминаются лишь мед, пиво и реже — вино. Не вполне понятное слово «перевар» употреблялрсь, по-видимому, не для обозначения напитка — предшественника водки, а относилось к процессу варки пива. И лишь в одном тексте XIV в. упоминается «вино твореное», что можно толковать и как продукт перегонки{67}. Только эти напитки упоминали побывавший в Москве венецианец Контарини и московский посол в Милане в 1486 г. грек Юрий Траханиот.
Впервые, по нашему мнению, сообщил о достижениях русских в этом вопросе известный ученый, ректор Краковского университета и врач польского короля Сигизмунда I Матвей Меховский. В своем «Трактате о двух Сарматиях» (первое издание — 1517 г.) он в главе о Московии писал, что ее жители «часто употребляют горячительные пряности или перегоняют их в спирт, например, мед и другое. Так, из овса они делают жгучую жидкость или спирт и пьют, чтобы спастись от озноба и холода»{68}. В том же году уже упоминавшийся посол германского императора Сигизмунд Герберштейн увидел на парадном обеде в Кремле «графинчик с водкой (Герберштейн употребил соответствующее немецкое слово Pranndtwein. — Авт.), которую они всегда пьют за столом перед обедом»{69}.
Несколько лет спустя, в 1525 г. в Риме епископ Паоло Джовио, по поручению папы расспрашивавший московского посланника Дмитрия Герасимова, с его слов записал, что в Московии, кроме привозного вина и меда, пьют «пиво и водку, как мы видим это у немцев и поляков». Последующие иностранные описания путешествий в Россию уже неизменно содержат упоминания водки как общеупотребительного напитка ее жителей{70}.
Мы не задавались целью доказать отечественный приоритет в изобретений водки и совершенно не исключаем того, что с этим продуктом москвичей XVI в. могли познакомить западноевропейские или прибалтийские купцы. Во всяком случае, до 1474 г. немецкие торговцы привозили спиртное в Псков, и только в этом году новый торговый договор прекратил эту практику: «пива немцом в Псков не возити, и оттоле преста корчма немецкая»{71}. Покупали за рубежом вина и новгородские купцы; а когда в 4522 г. власти этого города требовали у Таллинского магистрата уплатить долг русским купцам, в перечне имущества упоминались и «бочки вина горячего»{72}. В XVII в. постоянной статьей импорта из Швеции стало оборудование для винокурения медные кубы и «винокурные трубы».
По-видимому, в начале XVI в. появляется и само слово «водка»; правда, тогда оно имело несколько иное значение. В «Сказании» о болезни и смерти великого князя Василия III (умер, вероятно, от гнойной инфекции на бедре) рассказывается, что за несколько дней до кончины государя его доверенный боярин Михаил Юрьевич Захарьин предложил свой вариант лечения: «…водка нарядити и в рану пущати и выжимати»{73}. Придворные врачи этим рецептом так и не воспользовались, но приведенный рассказ является самым ранним из известных авторам упоминаний нового термина. Употреблялся он, как следует из текста, для обозначения каких-либо спиртовых настоек в качестве сугубо медицинского препарата. Такие «водки» в Москве готовили в специальном учреждении — Аптекарском приказе, учрежденном в конце XVI в., где была и соответствующая аппаратура. Известно и еще одно смысловое значение термина: так в XVII в. на Руси называли кислоту{74}. Как алкогольный напиток водку в течение нескольких столетий называли «вином», а современное наименование этого продукта появилось сравнительно поздно — где-то с середины XIX в.
Не вдаваясь в спор о точном времени и месте изобретения водки на Руси, все же можно выделить рубеж XV–XVI вв., когда, как это следует из приведенных выше источников, новый напиток стал известен в Москве. Кажется, в это время он еще был редкостью; не случайно Герберштейн особо выделил принесенный графинчик на царский пир. Когда Василий III осаждал в 1513 г. Смоленск, он воодушевлял свое войско более привычными вещами: перед штурмом псковские пищаль-ники получили «три бочки меду и три бочки пива, и напившися полезоша ко граду». Но атака закончилась плачевно для нападавших, которых «много же побили, занеже они пьяны лезли»{75}.
Однако новый напиток довольно быстро вошел в употребление, и уже молодой Иван IV (1533–1584 гг.), будущий Грозный, безобразничая в компании своих приятелей в 1547 г., так встречал депутацию псковских горожан: «…бесчествовал, обливаючи вином горячим, палил бороды и волосы да свечою зажигал, и повелел их покласти нагых по земли»{76}.
Составленный в середине XVI в. «Домострой» — описание хозяйства и быта зажиточного русского горожанина уже хорошо знал процесс винокурения и давал наставления хозяину строго его контролировать: «А вино курити самому ж неотступно быти, или кто верен и прям, тому приказати а у перепуска (перегонки. — Авт.) потому ж смечать колке ис котла укурит первого и среднего, и последнего. А на погреб и на ледник и в сушило и в житницы без себя никакова не пущат, везде самому отдавати и отмерити и отвесити. и скольке кому чего дасть, то все записати». Готовый продукт (в «Домострое» он называется и вином, и «аракой») рекомендовалось ни в коем случае не доверять жене и тем более упьянчивым слугам, а хранить «в опришенном погребе за замком» под постоянным контролем самого
