Тигр в дыму - Марджери Аллингем

— Нет, — отвечала она спокойно, но взгляд ее, встретившись с его взглядом, сделался как бы смущенным. — Нет. А что, разве должно было бы говорить?

— Нет, не обязательно, Он вышел из Челмсфордской тюрьмы, — инспектор нарисовал ладонью в воздухе приземистое здание, по-видимому, экономя таким образом время на лишних объяснениях, — всего-то недель шесть назад. Сидел за ограбление.

Ссутулив плечи, Люк приступил к одному из тех характерных описаний, на какие один только он и способен. То было во всех отношениях захватывающее представление. Он извергал фразы одну за другой, как брандспойт, практически не прибегая к услугам синтаксиса и выражая собственное отношение к описываемому чисто игровым способом.

— Мокрое дело, но так они и рассчитывали, Шмотка и еще одни. Плюс ножик и полбутылки. Угол Грик-стрит и Сохо-сквер. Ночь. Воздушная тревога — второй ракетный удар, — глаза-кристаллы искали поддержки слушателей. — Помните? Тот налет? Город замер. Тихо. Все затаили дыхание, ждут. Еще ждут. Час, другой. Ничего. Ничего не происходит. И тут — вспышка. Внезапно — ни сигнала, ни свистка — бабах! Конец света! Огромная воронка, и пол-улицы в нее потихонечку сползает, как дама в обмороке. Так. Те двое поджидают. На улице темно. Тихо. Идут союзные войска. А двое поджидают пьяного. Наконец мимо них — двое… — он понизил голос. — Тихо. Тихо. Сзади заходи… Готово дело! — он завершил рассказ негромким, но леденящим кровь звуком, и сцена предстала во всей такой откровенной жестокости, настолько отчетливо, как если бы она только что произошла тут, у всех на глазах. — Там, конечно, не все у них вышло гладко, — продолжал он, не представляя себе и десятой доли впечатления, произведенного им на почтеннейшую публику. — Не повезло, неудачно получилось. Или наоборот удачно. С какой стороны посмотреть. Патрульная машина влетела прямо в гущу драки. Деньги и ценности эти голубчики уже успели вытащить, так что закону было над чем торжествовать. Хоп — и оба в машине, не разобрав, что к чему, бац — и уже на скамье. И у обоих, ясное дело, никакой военной формы, ни малейших прав на ее ношение. Сами не признавались, но в деле были их отпечатки, так что никак не отвертеться. Тот другой получил свои десять за разбойное нападение. А обвинение против Шмотки свелось к нападению с попыткой грабежа, так что этот схлопотал только пять. Я давно знаю, что он дрянь парень, несмотря на вкрадчивый голосок. Таких скоро не исправишь.

Мэг разглаживала шелк платья на коленях, и бриллиант в ее кольце мерцал и вспыхивал. Она казалась несколько шокированной. Описательная манера Люка обычно действовала на свежего человека именно таким образом.

— Тогда все совершенно непонятно, — мягко заметила она. — И это все, что вам известно об этом человеке?

— О нет! — его проницательный ум как бы прощупывал ее замешательство, как плотник простукивает дерево. — С тридцать второго по сороковой год он скитался из тюрьмы в тюрьму по самым разным делам — воровство, вымогательство, разбой. Потом как сквозь землю провалился, аж на целых на пять лет, из чего можно предположить, что попечение о нем взяла на себя армия. Может, там он и неплохо управлялся. Такие случаи бывали.

— А не могли они по службе встречаться с Мартином Элджинброддом? — с ненатуральной оживленностью вопросила Аманда, когда всеобщее напряжение достигло высшей точки.

— Нами это пока еще не установлено, — Люк выдержал ее взгляд, и в его глазах вспыхнул встречный, точно такой же вопрос, которого она сознательно не заметила. — Разумеется, Моррисон утверждает, что ни о каком Элджинбродде и не слышал, сам он, по его версии, профессиональный актер. Возможно, какое-то время он действительно играл на сцене. Назвал даже одну провинциальную труппу. Мы проверяем. Многого это нам все равно не даст, — он устремил взгляд на Мэг, — или я ошибаюсь?

— Усы у него уж точно профессиональные, — пробормотал мистер Кэмпион с деланной беспечностью.

Мэг подняла голову.

— Как он объясняет усы?

— Говорит, будто всегда носил их, но потерял в драке, стеснялся появляться среди знакомых безусым, — произнес старший инспектор каким-то не своим легкомысленным голосом, выпевая каждый слог и вдобавок как-то характерно изогнувшись, так что отсутствующий Шмотка немедленно возник в воображении зрителей. — Он дал свой теперешний адрес, довольно известная ночлежка, сразу за рекой, мы тут же проверили. Потом мы его отпустили…

— Вы его отпустили! — Мэг изумленно взглянула на старшего инспектора, чье лицо тотчас же приняло ледяное выражение.

— Мы не имели права задерживать его, мэм, — ответил он возмущенно, — мы не можем задерживать человека только потому, что некой леди показалось, что она узнала в нем собственного мужа.

— Да, но ведь он убегал?

Люк уже открыл было рот, чтобы сказать колкость, но сдержался и умоляюще посмотрел на мистера Кэмпиона; тот старательно принялся объяснять.

— Если полиция арестовывает человека, она как можно скорее должна передать дело в суд, — мягко заметил он. — Сейчас такие законы. Неприкосновенность личности и все такое. Что же касается этого человека, Моррисона, то даже не доказано, что именно он фотографировался с фальшивыми усами и донимал тебя этими снимками. А даже будь это он, сомнительно, что тут можно констатировать хотя бы нарушение общественного порядка. Вот почему мы и хотели, чтобы он с тобой поговорил. Если бы он потребовал денег или стал угрожать, его можно было бы привлечь хоть по какой-нибудь статье!

Она недоверчиво покачала головой, и тут Люк взорвался:

— Да поймите же вы, что мы имели право отвести этого малого в участок только потому, что он кинулся бежать. А приподними он шляпу и иди себе спокойненько, мы бы и этого не сумели сделать. Судьи, они ведь такие дотошные, когда речь заходит о полицейском преследовании подозреваемого! — и инспектор выдал мгновенное, но необыкновенно живое изображение облеченного властью сановника с его начальственной манерой, хрипотцой в голосе и небольшим, но достаточно выпуклым брюшком. — «Однако мы обязаны защитить этого несчастного. Он ведь полагается на нас», и прочее.

Долетевшая с лестницы телефонная трель оборвала речь Люка на полуслове. С первым же, еще неясным звуком Мэг поспешно вскочила, — движение столь же подсознательное, как и взгляд, брошенный на французские каминные часы. Золотая стрелка подбиралась к семи, и в наступившей тишине все внезапно вспомнили: ведь Джеффри Ливетт обещал позвонить в пять. Тем временем с лестницы донесся твердый и подчеркнуто-бесстрастный голос с несколько провинциальным акцентом.

— Алло, алло. А-а, да-да, Нет, нет, к сожалению, поговорить с вами она не сможет. Очень жаль, — речь звучала вежливо, но категорично. — Я записал. Я запомню. Да, она ее видела. О, это удар для нее. Розыгрыш чей-то. Не самого хорошего вкуса. Я с вами полностью согласен. Всего хорошего.

Было слышно, как положили трубку, а следом раздался возглас, способный перекрыть рев переполненного стадиона:

— Мэг, крошка!

— Да, дядя Сэм?

— Дауагер, леди Тотэм. Парк-стрит. Семнадцатое число ее устраивает.

— Спасибо, голубчик, — она вздохнула и снова села в кресло. — И вот так все время. Сэм ведет список. Надеюсь, Джефф сумеет дозвониться. Простите, инспектор, так о чем вы говорили?

Люк глядел на нее, расправив плечи и сунув руки в карманы, отчего пиджак сбился складками над его тощими бедрами. Смуглое лицо озарялось пламенем свирепо-сочувственной пытливости, составляющей квинтэссенцию его натуры, — старший инспектор явно решил поговорить начистоту.

— Миссис Элджинбродд, — резко спросил он, — насколько хорошо вы знали вашего мужа, когда выходили за него?

Лицо мистера Кэмпиона стало вдруг нарочито безмятежным. А Аманда удивленно и настороженно подняла на инспектора карие глаза. Взгляд их уже не скрывал своей враждебности. Люк вызов принял.

— Дело обстоит таким образом, — начал он свой рассказ, избрав себе в собеседники, вероятно, пространство гостиной. — Потолковал я с этим Шмоткой, и мне показалось, что с ним все-таки можно иметь дело. Разговор у него приятный. Убедительный. Возможно даже, он из приличной семьи, подобные парни все так говорят. Не удивлюсь, если у него и боевые заслуги имеются.

В этот момент каноник Эйврил, все это время тихо-тихо сидевший в самом темном углу гостиной, весь подался вперед.

— То есть, вас, наверное, интересует, не было ли у нашего мальчика какого-нибудь серьезного нервного или психического заболевания, но тут мы вам не в силах что-либо ответить, — вставил он. — С детства я его не знал, а в своих письмах из Франции его бабушка ни о чем таком не упоминала. Нам его представил мой младший племянник вскоре после начала войны. А уж потом, когда Мартин вернулся с Ближнего Востока, мы стали видеться с ним чаще. Мне казалось, что они с Мэг чересчур молоды для брака, но ведь и жизнь в те дни летела куда быстрее. Молодость, в конце концов, понятие относительное.