Убийца фараона - Владимир Андриенко

— Вчера я был в мастерской скульптора Тутмоса и видел его творение. Он счастлив тем, что может изображать правду жизни. Он не льстец и не лжец. Он живет своим искусством и хочет оставить память о нашем времени в веках.

— Да, да. Я видел его статую. Мне она понравилась. Я даже назначил его главным скульптором страны с оплатой из государственной казны. До меня фараоны хотели показаться потомкам стройными и сильными красавцами воинами. Неразумные! Разве таким образом можно остаться в сердцах? Внешняя красота ничего не значит. И плоха религия, что проповедует культ внешней красоты тела. Красота должна быть внутри. И я требую от моих скульпторов и писцов, чтобы они показывали правду жизни. Если человеку доставляют радости любовные утехи, то почему не писать об этом? И они пишут! Ты читал труды нашего первого писца, Эйе? Таких любовных гимнов в Египте еще не было.

— Слова поэта могут убедить народ, повелитель. Но нужны такие гимны Атону, что тронут сердца людей.

— Тронут? Но большинство египтян безграмотные крестьяне. Что они понимают в красоте слова? Что они читали в своей жизни? Искусство их сердца не тронет. Я и сам ранее так думал, но теперь излечился от своего заблуждения. Красота не стимул для черного народа. Я разве не пытаюсь дать им красоту? Смотри, что нас с тобой окружает? Разве это не красота? Этот роскошный дворец, и этот парк, и эта зелень, и эта прохлада? Но тогда почему не стало меньше интриг и люди не изменились к лучшему? Где те добрые чувства, что наполняют душу под этими сводами? Нет! — голос фараона снова задрожал он ярости. — Они по прежнему тупы и любят богатства и власть! Но я заставлю их стать иными! Я пройду через реки крови но Египет переродиться! Они все умоются кровью! Будут сотни жертв!

Эйе задрожал всем телом. В этот момент он окончательно понял, что фараон Эхнетон тяжело болен и его болезнь перекинулась на все государство…

Папирус №3

Смерть наследника фараона

1351 год до новой эры Двенадцатый год правления фараона Аменхотепа IV (Эхнатона) Фивы

Человек закутанный в черную накидку пробирался по темным улицам ремесленного квартала Фив. Здесь было лучше всего срываться. Вокруг никого не было и только естественные звуки ночи нарушали звенящую тишину. В домах в этот час было темно и жители утомленные дневными заботами спокойно спали в своих постелях. Ремесленники не утруждали себя наблюдениями за ночной жизнью города.

Человек остановился и осмотрелся. Никого. Значит, слежки нет и можно направляться туда, куда он шел.

Опасно стало в последнее время жить в Фивах. Город был наводнен ищейками верховного жреца Атона и людей хватали прямо на улицах по малейшему подозрению. Фараону повсюду мерещились заговоры, и верховный жрец постоянно раскрывал и раскрывал их. Но заговорщиков от этого меньше не становилось.

Человек резко нырнул в проулок и обошел стороной пустующий алтарь Амона-Ра с ободранным фасадом. Это люди Мерира постарались, сбивая надписи в которых содержалось имя Амона.

Проходить мимо этого места было опасно. Могут заподозрить в приверженности старым культам. Совсем недавно здесь ночью взяли двух женщин, что отдали украдкой дань Амону-Ра. Сказано же было — молитесь теперь Атону и его храмы посещайте. Женщины были обвинены в страшном преступлении — святотатстве — и казнены.

«Вроде я пробрался в город незамеченным, — подумал человек и остановился у темного не освещенного луной портала. — Нет. Никто не следит. Теперь можно смело пройти к дому жреца Аны. Пройду с заднего двора. Там наверняка никто не стережет. А то привратник может с перепугу поднять тревогу и пока разберутся в чем дело, меня накроет стража».

Человек снова двинулся вперед и вскоре пробрался на жреческую улицу. Здесь теперь жили служители культа Атона, угодного фараону. Он переждал пока смениться ночная стража и незаметно прошмыгнул в сад дома второго жреца. Там никого не было.

Двери черного хода для прислуги как всегда были не запреты. Незнакомец прошмыгнул в дом и быстро поднялся по лестнице вверх. Там должны быть личные покои самого жреца, если он не позабыл его вкусы и пристрастия.

Он вошел в комнату и на громадном ложе увидел спящего молодого человека. Это был Ана! Он приблизился и тихонько потряс спящего за плечо.

Ана сразу же вскочил, но незнакомец зажал его рот рукой.

— Тихо брат. Шум мне не нужен, да и тебе также. Не шуми. Это я, твой брат Рахотеп, бывший командир корпуса Птаха в Мемфисе, а нынче государственный преступник.

Рахотеп убрал руку, и Ана смог говорить:

— Ты, брат? Здесь? — прошептал он.

— Здесь. Я побоялся идти в дом к отцу. Там наверняка засада.

— Но как ты осмелился прийти в Фивы? Тебя всюду ищут люди Мерира. Ты объявлен врагом фараона. За укрывательство тебя казнь ждет всех, кто проживает в этом доме.

— Не беспокойся, брат, я скоро уйду.

— Да я не о том. Я вовсе не гоню тебя. Просто как ты решился прийти?

— У меня дело к тебе и отцу. И никто больше не решился из наших проникнуть в Фивы в город живых. Мы живем среди мертвецов словно призраки.

— Из наших? Ты кого имеешь в виду, Рахотеп? — Ана с тревогой посмотрел на брата.

— Из тех, кто не желает мириться с существующим положением в Египте. Я служу корпорации жрецов старого культа Амона-Ра, брат. И у меня поручение к тебе.

— Снова заговор? Брат, я не хочу участвовать ни в каких заговорах против существующей власти. Ты не знаешь, что за это бывает.

— Я не знаю? — Рахотеп одним движением сбросил с плеч накидку и остался с голым торсом в одной полотняной юбке и сандалиях из папируса. — Посмотри на меня. Как раз светит луна. Полюбуйся.

Ана взглянул на тело брата и ужаснулся. Его грудь была сплошь покрыта затянувшимися ранами и белесыми шрамами. Все пальцы на левой руке были отрублены, и рука напоминала уродливую подушечку для булавок.

— Брат! Что это? Кто это сотворил с тобой?

— Слуги фараона. Я заявил пред моими солдатами, что фараон губит армию. Больше того, я сказал, что Эхнатон — враг Египта. Меня схватили и пытали, но мои солдаты сумели отбить меня у жрецов, и я сумел бежать. Теперь же я здесь с поручением и обязан его выполнить. Но если ты откажешься помочь, брат, то я тот час уйду из твоего дома и стану искать иные пути.

— Я не откажусь, брат. Что тебе нужно сделать?

— Мне нужно связаться с нашим двоюродным братом Нехези.

— Но он живет не здесь, а в Ахетатоне, брат. Он теперь в особой чести у фараона и постоянно состоит в свите чати фараона Эйе. Эйе не отпускает его от себя. Вошел в силу наш двоюродный брат. Нас не трогают только благодаря его влиянию.

— Жрецы Амона-Ра желают восстановить поклонение истинным богам и запрещения противного Египту культа Атона.

— Но фараон никогда не пойдет на это, брат.

— Я знаю. Но при чем здесь фараон? — спросил Рахотеп. — Фараона-врага больше не будет. И для этой цели нам нужен Нехези и его господин Эйе. Ты можешь отправиться в Ахетатон с моим поручением?

— Я? Могу, но что я должен буду сделать, брат?

— Отправиться в Ахетатон и встретиться с Незхези, а он пусть устроит тебе встречу с Эйе. Ты предашь ему поручение и место встречи, где он сможет увидеть жрецов Амона-Ра. Это место в Фивах в городе мертвых.

— Нехези поможет нам, но не станет Эйе так рисковать, брат.

— А жрецы думают, что станет, ибо ему надоел новый культ, как и многим в стране. Они верят, что Эйе вынужденный сторонник Эхнатона. А если нет, то они сумеют сделать так, чтобы Эйе стал непримиримым врагом Эхнатона. Главное, чтобы он посетил место, куда его зовут.

— Но ты не знаешь, что Эйе теперь постоянно при фараоне.

— Ничего. Если Эйе пошлет Нехези с поручением — это хорошо. Тем кто меня послал это нужно.

— Если так то я готов, брат.

— Но сделать это нужно будет быстро.

— Само собой. Я завтра же отправлюсь в Ахетатон с поручением от первого жрецы Атона в Фивах. Обычно такие поручения возит четвертый жрец, но на сей раз можно вполне нарушить правила…

1351 год до новой эры Двенадцатый год правления фараона Аменхотепа IV (Эхнатона) Ахетатон — Дворец фараона Дом военачальника Маи

Эйе как всегда ждал с самого утра у дверей спальни фараона утреннего выхода владыки Верного и Нижнего Египта. Рядом с ним стоял хранитель царских сандалий и хранитель ларца с царскими благовониями.

— Повелитель сегодня изволит спать больше обычного? — спросил хранитель ларца у Эйе.

Эйе развел руками, показывая, что это не дано ему знать.

В это мгновение в приемный покой ворвался Мерира. Он был всклокочен и не одет опрятно как обычно, с аккуратно уложенными рабынями складками жреческой одежды.

— Его святейшество еще не вставал?— спросил он.