Летняя королева - Элизабет Чедвик (США)
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Она опустилась на колени, чтобы поцеловать кольцо архиепископа, а когда он поднял ее, положила руку ему на локоть и прошла по нефу к Людовику.
– Сир, – произнесла она, снова преклонив колени, и только потом подняла на него глаза. Они были изменчивого цвета океана, в них светились искренность и ум. Людовику показалось, будто его сердце положили на наковальню и расплющили одним ударом.
– Юная госпожа, – сказал он. – Я счастлив познакомиться с вами и предложить вам честь сочетаться браком, соединяя наши великие земли.
Слова вырвались сами собой, потому что он репетировал их в душном шатре с Сугерием почти весь предыдущий вечер, потея от жары и под вой комаров. Произнося их сейчас, Людовик немного пришел в себя, хотя его сердце все еще билось, как у скачущего во весь опор оленя.
– Для меня большая честь познакомиться с вами, сир, – ответила она, опустив ресницы, а потом добавила с легкой заминкой в голосе: – И принять ваше предложение, как того желал мой отец.
Людовик понял, что она, должно быть, тоже готовилась и заучивала слова и, как и он, волнуется. Он почувствовал облегчение, а потом и превосходство. Ему захотелось взять девушку под свою защиту. Она была совершенней, чем он смел надеяться. Бог ответил на его сомнения и показал, что этому суждено было случиться. Женитьба – естественное проявление мужественности и королевской власти, потому что правителю нужна супруга. Он помог девушке подняться и коснулся ее щеки легким поцелуем, а затем отступил на шаг, чувствуя, как теснит в груди.
Она скромно представила стоящую рядом девочку, назвав ее своей сестрой Петрониллой. Это была еще совсем девочка, ниже ростом, с каштановыми волосами, заостренным подбородком и чувственными розовыми губами. Она присела перед Людовиком в реверансе и, бросив на него острый взгляд светло-карих глаз, опустила их. Вскользь подумав о том, что малышка станет прекрасной наградой для кого-нибудь из придворных, Людовик выбросил ее из головы, чтобы заняться важными делами. Повернувшись вместе с Алиенорой к алтарю, он произнес брачную клятву и дрожащими руками надел невесте золотое кольцо на средний палец ее правой руки. В это мгновение он потрясенно осознал, что Господь в немыслимой своей щедрости бесконечно одарил его.
Во дворце Омбриер был приготовлен праздничный пир. Столы, застеленные белыми скатертями, расставили в саду, чтобы гости могли сидеть на свежем воздухе, в тени, и слушать за трапезой музыкантов.
Алиенора улыбалась и отвечала, когда к ней обращались, но явно была озабочена, и разговор давался ей с трудом. С приездом Людовика и осознанием того, что ее жизнь никогда не будет прежней, на ее плечи лег тяжелый груз. Приходилось знакомиться с новыми людьми, оценивать их, и все они так отличались речью и обхождением от ее придворных. Они говорили на диалекте Северной Франции, который она понимала, поскольку на этом же языке говорили в Пуату, однако парижский говор был грубее на слух. Их одежда была из более плотной и мрачной ткани, и казалось, что гостям не хватает живости, присущей аквитанцам. Хотя они ведь долго путешествовали в летнюю жару, возможно, к ним следует отнестись с пониманием.
Ее опасения, что Людовик будет толстым и грубым, оказались необоснованными. Наследник французской короны оказался высоким и узким в бедрах, как породистая гончая. У него были великолепные серебристо-светлые волосы до плеч и широко расставленные голубые глаза. Губы тонкие, но изящно очерченные. Возможно, держался он скованно и принужденно – но день выдался напряженный. Людовик редко улыбался – в отличие от своего сенешаля, Рауля де Вермандуа, который, казалось, никогда не хмурился. Де Вермандуа развлекал Петрониллу фокусами, пряча маленький стеклянный шарик под одним из трех кубков и предлагая отгадать, где он находится. Девочка хихикала над шуткой, ее глаза сияли. Остальные гости-французы держались более настороженно и сдержанно, как будто у них к спинам под камзолами привязали по доске. Тибо, граф Блуа и Шампани, бросал раздраженные взгляды на де Вермандуа, на его скулах ходили желваки. Алиенора с удивлением отметила напряжение между придворными. Она так многого не знала, столько всего ей предстояло принять и усвоить.
По крайней мере, Людовик, хоть и немного замкнутый, не казался чудовищем, и она, вероятно, сможет с ним поладить. Обвести вокруг пальца старших мужчин, особенно аббата Сугерия и дядей Людовика, Амадея Морьенского и Вильгельма Монферратского, будет сложнее, однако она привыкла добиваться своего, имея дело с отцом, и, конечно же, у нее будут возможности остаться с Людовиком наедине, когда никто не будет им мешать. Они были почти ровесниками, а значит, найдется и что-то общее.
Когда все наелись и напились, Людовик торжественно вручил Алиеноре привезенные из Франции свадебные подарки. Среди них были книги с обложками из слоновой кости, реликварии[6], шкатулки, украшенные драгоценными камнями, серебряные потиры[7], стеклянные кубки из мастерских Тира, ковры, полотна тончайшей ткани. Ящики, сундуки и мешки подарков. У Алиеноры разбежались глаза от такой щедрости. Людовик подарил ей нательный крест, усыпанный рубинами, алыми, будто капли крови.
– Он принадлежал моей бабушке, – сообщил наследник, застегнув цепочку на шее, а затем отступил назад, учащенно дыша.
– Это великолепно, – ответила Алиенора, не покривив душой, хотя произведение искусства и не особенно ей понравилось.
Прежде выражение лица Людовика было озабоченным, но теперь он гордо выпрямился и взглянул Алиеноре в глаза.
– Вы подарили мне корону Аквитании, – сказал он. – Было бы крайне опрометчиво не одарить свою невесту взамен всеми богатствами Франции.
Алиенора вздрогнула от негодования. Хотя она и принесла вассальную клятву Франции, Аквитания принадлежала и всегда будет принадлежать только ей, несмотря на то что после свадьбы Людовик получит герцогскую корону. По крайней мере, в брачном контракте было сказано, что ее земли не будут присоединены к Франции, а останутся независимым герцогством.
– У меня тоже для вас кое-что есть. – Повинуясь взмаху ее руки, камергер вышел вперед с резной шкатулкой из слоновой кости. Алиенора осторожно взяла вазу с мягкой подкладки. Горный хрусталь с искусно вырезанным рисунком холодил пальцы, когда она повернулась и церемонно преподнесла вазу Людовику.
– Мой дед привез это после священной войны в Испании, – сказала она. – Старинная работа.
На фоне роскошных подарков, которые преподнес Людовик, ваза выглядела просто и строго, однако это только усиливало эффект. Взяв вазу в руки, Людовик поцеловал Алиенору в лоб.
– Она похожа на тебя, – сказал он, – чистая, прекрасная и единственная.
Он осторожно поставил вазу на стол, и белую
