Партизаны Великой Отечественной войны советского народа - Коллектив авторов

Рослый юноша, наш проводник, то и дело всматривается и вслушивается в шорохи. Мы пробираемся медленно и осторожно вперед.

— В эти места, — говорит проводник, — немцам не пройти. Утонут в болотах. A нам здесь каждый кустик знаком.

В густой чаще скрылся наш проводник. Его не было минут десять. Неожиданно он показался с другой стороны и сообщил:

— Можно идти дальше.

На ходу он шепотом рассказывал:

— На этом месте была вчера жара. Наш отряд шел цепочкой. Впереди Анка — комсомолка, про которую я давеча рассказывал. Командир ее в разведку послал. Ушла она метров за восемьсот вперед. А мы один по одному за ней. Вдруг мы перестали сигналы получать. Поняли — где-то опасность. Командир — вперед, мы следом за ним. Подошли к Анке. Она прижалась к дереву и, не поворачиваясь к нам, шепчет: «Немцы на просеке на мотоциклах».

Мы залегли у дороги. Только они показались, мы как ударили из автомата — у них и моторы заглохли. Один свалился, остальные трое хотели было наутек, но не тут-то было! Налетели партизаны. С мотоциклов их, конечно, долой, — машины забрали: пригодятся.

Мы узнали волнующую биографию партизанского отряда, действующего в глубоком тылу противника.

Это было на прифронтовой небольшой железнодорожной станции. Враги осаждали ее два дня. Они надеялись захватить запасы продовольствия и снаряжения. Двое суток бойцы Красной армии мужественно отстаивали станцию. Командование приказало не отходить до тех пор, пока все самое ценное не будет вывезено. Угонялись последние эшелоны с продовольствием и снаряжением, уходили в глубокий тыл местные жители. К концу вторых суток приказ командования был выполнен. Все самое ценное вывезли.

На рассвете красноармейская часть снялась с занимаемой позиции. Когда бойцы уже были на новом рубеже, партизаны подожгли станцию и склады. Огненные языки лизали небо. Партизаны уходили во временный тыл.

Мы миновали густой валежник. Перебрались через болото. Землянка. У входа часовой. В тесной землянке, на низких нарах, вооруженные люди. Знакомимся. Мужественные, сильные люди. Они объединились в партизанский отряд по призыву любимого вождя. Они поклялись именем замученных стариков, женщин и детей, что будут жестоко мстить фашистам, что не уйдут с поля священного боя за правое дело, пока хоть один фашист будет топтать родную землю.

В отряде восемь комсомольцев. Смысл их боевой жизни — уничтожить врага. Они показывают пример доблести, бесстрашия, выполняют самые опасные поручения. Их собрания немногочисленны, но очень и очень содержательны. Их дела мало кому известны, но в каждое дело они вкладывают свою душу патриота, всю силу горячей любви к родине, весь пыл своей пламенной юности.

— Ребята у нас отличные, — говорит комсорг партизанской группы Виктор К.

Мы разъяснили Виктору, как поступать.

Еще задолго до отхода красноармейской части из села Н. колхозники готовились к вооруженному сопротивлению. Они вооружились, заготовили боеприпасы, продовольствие. И уже в первую ночь в штаб вражеской части полетели гранаты. Немцы подняли на ноги всех солдат, которые до самого рассвета вели безуспешные поиски виновных. Наступил день. Немцы решили, что опасность миновала. Но партизаны появились в другом конце села. Фашистский зарядный артиллерийский ящик со снарядами взлетел в воздух. Три дня партизаны не давали заснуть немцам.

Среди партизан есть и пожилая женщина. Ее стараются не обременять работой. Но она, как родная мать, заботится о каждом. В этом отряде ее сын Виктор и дочь Анка.

— А старик-то ваш где, тоже в отряде?

Она на минуту закрывает передником лицо. Плечи ее вздрагивают. Она плачет и тихо говорит:

— Тяжко, сыночки, ох, как тяжко! Наш старик машинистом работал. Захватили его фашисты.

Время уходит. Трудно расставаться с ними, суровыми, такими близкими, такими родными. На прощанье Виктор говорит:

— Просьба к вам есть. Если можно, напишите от нашего имени в ЦК комсомола такое письмо:

«Мы, комсомольцы Н-ского партизанского отряда Виктор К., Анна К., Иван М., Григорий В., Никита Л., Иван Д., Вера 3. и Лида М., заверяем Центральный комитет ленинско-сталинского комсомола, что будем драться до последней капли крови, будем уничтожать фашистов, где бы ни встретили их. Не будет им пощады!»

Р. Июльский

Захватчики узнают силу народного гнева

В стороне от дорог, по которым двигались вражеские колонны, с каждым днем растет и ширится движение партизан, наводящее страх на захватчиков. Броневики прошли шестьдесят пять километров и остановились вблизи небольшой наполовину сожженной деревушки. Броневики встали в рощице. Капитан Хрустицкий вышел из машины и с тремя красноармейцами пошел по канаве вдоль дороги.

Вот и деревня. Капитан и красноармейцы идут мимо обгоревших домов. У крайней избы они увидели седого старика.

— Здравствуй, дедушка.

— Ну, здравствуй, — осторожно ответил крестьянин.

— Немцы не проходили?

Старик молча посмотрел на пожарище.

— А куда пошли немцы?

Старик молчал.

— Не бойся, дедушка, говори смело, я свой.

Когда старик убедился, что имеет дело с советскими людьми, он повеселел, приободрился и, кликнув внука, сказал ему кратко:

— Проводи командира.

— Идемте, товарищ капитан, провожу вас, — сказал парень и отрекомендовался: — Меня зовут Василь, я здесь для связи.

Парень шел и рассказывал, как первый немецкий разъезд, войдя в деревню, начал расспрашивать:

— Яйца есть?

— Нет, — сказали ему.

— Молоко есть?

— Нет.

— Для большевиков у вас все есть, — злобно сказал немецкий офицер.

За разъездом прошла немецкая колонна, и в деревне запылали дома. Кое-где возле домов, в пыли, лежали тела расстрелянных немцами крестьян. Деревья превращались в виселицы. Колхозники скрывались в лесу. Некоторые перебегали из деревни в деревню, из колхоза в колхоз. И если где-нибудь находились не успевшие эвакуироваться люди, им рассказывали о зверствах фашистских варваров. Деревни пустели. Лошадей и коров угоняли в лес, там же прятали и тракторы. Люди забирались поглубже в чащу, куда не смеют сунуться фашисты.

Вскоре захватчики почувствовали силу народного гнева.

В канавы у дорог падали подстреленные гитлеровские солдаты, опрокидывались взорванные немецкие грузовики.

Капитан и паренек в нахлобученной кепке подошли к роще. Парень посвистел. Среди сосен показался невысокий человек лет сорока, с рыжеватой бородкой, с немецким автоматом через плечо.

— Откуда? — спросил капитан, показывая на автомат.

— Разжились.

— Большой отряд?

— Усиливаемся. Прибывают новые товарищи.

— Добавить вам оружия?

— Можно взять, если есть лишек… А то и так разживемся. Наше дело, — сказал командир партизанского отряда, — действовать всюду — на дорогах, тропинках и в лесу. Фашистской сволочи от нас нигде житья не будет.

Каждое слово партизана дышало ненавистью к захватчикам и уверенностью, что враг скоро покатится с захваченной земли.

Капитан рассказал партизану об обстановке на фронтах. Многое партизанам уже было известно. Речь товарища Сталина, сведения о крепнущем с каждым днем отпоре врагу, о разгроме многих немецких частей разными путями уже дошли до партизан.

Капитан получил важные сообщения о движении немецких частей. Он узнал, что небольшая колонна танкеток проследовала на О. Ничего серьезного в этом не было. То был один из разгаданных немецких приемов — попытка как-нибудь просочиться в наш тыл, чтобы наделать шуму, создать видимость окружения и посеять замешательство.

Через несколько минут броневики разведчиков уже мчались проселочными дорогами к О. Вскоре они заметили колонну и обстреляли ее. Танкетки нырнули в лес. С ними шел автобус. Простреленный пулями, он остановился. Из него выскочили несколько штабных фашистских молодчиков и также скрылись в лесу, куда не могли повернуть броневики.

Поздно вечером капитан докладывал командиру части о первых результатах разведки.

— А «язык» где?

— Будет «язык», — убежденно ответил капитан. — У нас связь с партизанами. Они в лесу хозяева. Добудут нам «языка».

И действительно добыли.

Наутро перед командиром части стоял плененный унтер-офицер из того самого автобуса, который накануне обстреляли разведчики. В блиндаже командира на ящике были разложены вещи, вынутые из автобуса: немецкие карты, железный ящик с пломбой, платья, куски материи, женские туфли, тапочки.

— Я прошу, — сказал пленный вытягиваясь, — задавать только такие вопросы, на которые позволяет отвечать мне достоинство унтер-офицера германской армии.

— А это что? — презрительно сказал командир, показывая на вещи, награбленные фашистами. — Вот каково ваше офицерское достоинство!