Зимняя мантия - Элизабет Чедвик

Она подняла голову, и по ее взгляду он понял, что она знает, что он имеет в виду.

– Если для вас это так важно, – скромно заметила она, – тогда вам следует обратиться к моему дяде и отчиму.

– Я знаю, – вздохнул он. – Но, возможно, следует сначала убедиться кое в чем. – Он остановился в тени стены, сознавая, что главный особняк уже совсем рядом, и он вскоре потеряет ее в большом зале. – Прежде чем я обращусь со своей просьбой, я должен знать, что не попаду в глупое положение. – Он попробовал взять ее за руку – рука была холодной и сухой, но он услышал, как у нее перехватило дыхание.

– Я хочу, чтобы вы стали моей женой, – прошептал он. – Вы согласны? – Его охватило такое жгучее желание, будто он не знал женщину целый год и ничего не было сегодняшним утром.

Джудит тяжело дышала. Он чувствовал в ней такой же страстный порыв, который она с трудом подавляла.

– Я не могу вас обнадежить без согласия моей семьи.

– Но если ваша семья согласится, вы станете моей женой?

– Не знаю, – севшим голосом произнесла она и вырвала руку.

Джудит не отказала ему, и он почувствовал трепет ее тела. Если она не знает, он должен убедить ее согласиться.

Симон смотрел на стену за кроватью. За последние две недели он изучил на ней каждую щербинку, каждую щель между камнями. Он играл, пытаясь представить себе рисунок собаки на стене, или дерева, или замка, пока глаза не начинали болеть, и приходилось отводить взгляд.

Чего бы он только не дал за возможность вскочить с кровати, скатиться вниз по винтовой лестнице и выбежать в яркое безоблачное утро за стенами его тюрьмы. Но он подозревал, что, возможно, прыгать и бегать ему уже не суждено. Те, кто его навещал, бодро улыбались, уверяли его, что он скоро поправится, но в их глазах он читал совсем другое. И он слышал, о чем они шепчутся, когда думают, что он спит.

Он и без них знал, что перелом очень сложный. Лекарь дал ему настойку белого мака, когда вправлял ногу, но все равно боль была ужасной. Сейчас нога была зафиксирована между двумя дощечками и перевязана льняными бинтами, пропитанными яичным белком. Он должен был лежать неподвижно и ждать, когда кости ноги срастутся. Острая боль сменилась тупой и пульсирующей. Первые дни он был в горячке и понимал, что близкие боятся за его жизнь. Но прошло немного времени, и стало ясно, что с ровной или кривой ногой, но жить он будет.

В первый день его болезни заходила леди Джудит и принесла грецкие орехи в меду. Она немного посидела с ним, видимо, чувствуя свою вину. Но тут появился господин Уолтеф, и лицо леди Джудит озарилось – как на рассвете. Потом они часто навещали его. Сначала приходила она, потом появлялся он. Симон быстро сообразил, что они хотели не столько утешить его, сколько встретиться. Но он все равно радовался их обществу, и было приятно, что он разделяет их тайну. Иногда Уолтеф посылал к нему своего личного скальда Торкела, который развлекал его сагами о суровых викингах, великанах и троллях.

Но всему этому пришел конец. С сегодняшнего дня он оставался один. Через окно он слышал шум – Вильгельм готовился покинуть Фекам. К полудню со двора выедет последняя повозка, и главное здание останется пустовать под присмотром нескольких солдат и слуг. На его глаза навернулись слезы.

Послышались шаги, и он поспешно вытер глаза. Мужчине не пристало плакать, и он меньше всего хотел, чтобы его считали слюнтяем.

Вошел Уолтеф, и комнатка сразу стала крошечной. Симон почувствовал запах весны, исходящий от его льняной туники, и ему нестерпимо захотелось быть вместе со всеми.

– Вы пришли попрощаться, верно? – спросил он.

– Да, парень. – Уолтеф чувствовал себя немного неловко, но увиливать с ответом не стал. – К сожалению, я должен ехать с Вильгельмом.

Симон мрачно смотрел на одеяло, в отчаянии от того, что Уолтеф уезжает. Ведь даже если Уолтеф и ухаживал за леди Джудит в его комнате, то всегда оставался после ее ухода, чтобы поболтать с ним.

– Обещаю тебя навещать, пока сюда можно будет доехать верхом. – Он положил свою большую руку на руку Симона. – Я не забуду. Как только тебе станет лучше, мы вместе поедем кататься верхом.

– Но когда это будет?.. – Симон не смог сдержать свое разочарование и гнев. – И я могу не поправиться! – Он ударил ладонью по одеялу и почувствовал, как ногу пронзила резкая боль.

– Обязательно поправишься. Я знаю, перелом был сложным, я не собираюсь притворяться, понимаю, как тебе больно, но ты не будешь лежать здесь вечно.

Симон сердито посмотрел на него.

– Мне кажется, что так и будет, – пробормотал он.

Уолтеф вздохнул.

– Наверное, в твоем возрасте я бы думал так же. – Он улыбнулся. – Да и сейчас тоже. Терпеть не могу сидеть в заточении. – Он сунул руку под плащ и достал дудочку, вырезанную из кости гусиного крыла. – Это Торкел постарался. Мы решили, что, возможно, тебе захочется поиграть.

Симон поблагодарил его, стараясь выказать больше энтузиазма, чем чувствовал. Не то что бы ему не понравился подарок, но он был слабой компенсацией за ожидающие его бесконечные одинокие дни.

Уолтеф также вытащил несколько листов пергамента, перетянутых лентой. За пергаментом последовали кожаный мешочек с порошком, из которого можно было сделать чернила, маленький острый ножик с костяной ручкой, несколько гусиных перьев и небольшая восковая дощечка.

– Ты можешь сократить расстояние между нами, если будешь мне писать, – весело сказал он.

Симон покраснел.

– Я не силен в грамоте, – пробормотал он.

Уолтеф развел руками.

– А какое может быть занятие лучше, пока ты тут лежишь? Герцог Вильгельм сам с трудом пишет и читает свое имя. Но он очень ценит грамотных людей. Так что выучиться полезно. Кроме того, я буду рад получать от тебя послания и отвечать на них.

– Я постараюсь, – с некоторым сомнением произнес Симон, больше из желания угодить Уолтефу, чем из энтузиазма.

– Молодец, я…

Снова раздались шаги, на этот раз более легкие. Их узнали и Уолтеф, и Симон. Интересно, что бы сказал герцог Вильгельм узнай он о свиданиях своей племянницы с Уолтефом.

– Я ненадолго, – сказала запыхавшаяся от подъема по лестнице Джудит. – Мать ждет внизу. Я принесла Симону прощальный подарок.

Она подошла к постели. Уолтеф отодвинулся, чтобы пропустить ее, и умышленно оказался так близко, что ее длинная коса коснулась его руки. Она заметно покраснела.

Симон опустил глаза на одеяло. Он чувствовал себя неловко в присутствии леди Джудит. Она не умела вести себя с ним так же естественно, как Уолтеф. Мальчик понимал, что она чувствует свою вину и приходит к нему только для того, чтобы встретиться с Уолтефом.