Рассказчик. Воспоминания барабанщика Nirvana и фронтмена Foo Fighters - Дэйв Грол
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Как-то перед шоу в гримерку заглянул местный промоутер, пожелал мне удачи и напомнил, что нам нужно быть на высоте, ведь до нас здесь выступал единственный и неповторимый Брюс Спрингстин. Публика была в таком восторге, что «порвала в клочья» стадион. Никакого прессинга! Никогда раньше я и не пытался подняться до уровня самого «Босса», но этот разговор, признаюсь, меня раззадорил. «Я им сегодня задам жару», — подумал я и продолжил предконцертный ритуал, состоящий обычно из трех ибупрофенов, трех бутылок пива и смеха до упада. Надо признаться, я всегда слишком стеснялся делать традиционные вокальные распевки, особенно учитывая, что большая часть моих выступлений — это дикие вопли, а никак не оперные арии. Всегда работала пара шуток и наша версия «групповой молитвы» (никакой религии: мы выпивали по шоту виски, глядя друг другу в глаза).
Солнце было еще высоко, когда мы вышли на сцену. И, как только зазвучали первые аккорды «Everlong» (без сомнения, нашей самой известной песни), толпа заревела. Обычно этой песней мы заканчиваем выступление, но для того концерта, ставшего для нас совершенно незабываемым, она подходила как нельзя лучше. Мы были в ударе. Без всякой паузы перешли к следующему треку — быстрой рок-композиции «Monkey Wrench». Я бегал туда-сюда по сцене, тряс головой и размахивал гитарой во все стороны, играя соло, словно ребенок, изображающий рокера с теннисной ракеткой перед зеркалом. На стадионе сцена не только очень широкая, но и невероятно высокая, чтобы публика могла разглядеть музыкантов с самых дальних рядов. Так что каждый мой забег по сцене был практически стометровкой, где я, не успевая отдышаться перед следующим куплетом, возвращался к микрофону.
В середине песни я в очередной раз рванул в сторону кулис, споткнулся о кабель, растянувшийся по полу, почти на краю сцены. Потеряв баланс, я полетел к краю сцены высотой в 12 футов[16]. «Пофиг, — подумал я. — Я просто спрыгну». И, как сотни раз до этого, прыгая с крыш в детстве, собрал силы в кулак и надеялся, что получится. Но это не крыша над аккуратным захолустным газоном. Нет. Это твердый, не прощающий ошибок бетон с твердым пластиковым настилом, призванным защитить футбольное поле под ним. Я ударился о землю со страшным грохотом, но тут же инстинктивно вступил в дело адреналин. «Какой позор», — подумал я и вскочил, пытаясь всем видом показать, что ничего не случилось, как делал это всегда в детстве. Но, сделав первый шаг, я тут же понял — все серьезно. Я не чувствовал правую ногу, а при попытках на нее наступить ощущал, будто в ботинке вместо ноги — картофельное пюре. Просто… как каша. Я снова упал на землю, схватившись за ногу, окруженный местными охранниками. Группа в счастливом неведении продолжала играть на сцене. Мне удалось привлечь внимание нашего охранника Рэя, стоящего в 30 ярдах от меня. По моим губам он смог прочитать: «Я, БЛЯДЬ, СЛОМАЛ НОГУ». Он тут же поспешил мне на помощь, нависая надо мной всей своей массой, пока звуки музыки постепенно затухали.
Я попросил микрофон и, лежа в узком коридоре, образованном охранниками, спокойно сказал: «Дамы и господа, кажется, я сломал ногу. Похоже, я реально ее сломал…» На стадионе воцарилось молчание. Вся группа смотрела на меня со сцены, с ужасом наблюдая, как меня окружают врачи и приносят носилки. Я судорожно думал, что можно сказать, чтобы снизить градус произошедшего. Мы не успели отыграть и двух песен, а меня уже собираются унести на носилках, как травмированного футболиста с поля, на глазах у пятидесяти тысяч зрителей. Эти люди приехали издалека, потратив с трудом заработанные деньги, чтобы хорошо провести вечер. И, черт возьми, это будет лучший концерт в их жизни, я это гарантирую. Я взял микрофон и сказал первое, что пришло мне в голову: «Я вам обещаю, что Foo Fighters… Мы вернемся и закончим этот концерт…» Я ПОДНЯЛ ГЛАЗА НА НАШЕГО БАРАБАНЩИКА, МОЕГО ЛУЧШЕГО ДРУГА ТЭЙЛОРА, И СКАЗАЛ: «ПРОДОЛЖАЙ ИГРАТЬ!!!»
Пока меня несли к краю сцены, над потрясенным стадионом звучали первые ноты «Cold Day in the Sun». Молодой шведский врач по имени Юхан Сампсон разрезал шнурки на моей кроссовке, и, как только ее снял, нога безжизненно повисла. Я вывихнул лодыжку, порвав связки, которые держали сустав, и сломав малоберцовую кость. Врач посмотрел на меня и сказал с сильным шведским акцентом: «У вас, скорее всего, сломана нога и вывихнута щиколотка, так что нам нужно как можно быстрее вправить ее». Джордин, моя жена, и Гас Брандт, наш менеджер, обеспокоенно подбежали ко мне, но все, что я мог делать, — это смеяться над абсурдностью ситуации. Я попросил Гаса налить мне большой стакан виски и наклонился к жене, закусив рукав ее кожаной куртки. «Начинай!» — сказал я врачу, чувствуя во рту соленый вкус черной кожи и ощущая странное давление на лодыжке, пока сустав вставляли на место, как старый ключ в ржавый замок.
«Stay with me, stay with me, tonight you better stay with me!..» — пел Тэйлор. Культовая песня группы Faces, которую мы играли годами, эхом разносилась по стадиону, пока другой врач пытался укутать меня в спасательное одеяло, подразумевая, что я нахожусь в состоянии шока. Не могу его в этом винить. Может, я и был в шоке. Я лежал на спине и хохотал, держа пластиковый стаканчик, до краев наполненный виски, не выказывая никаких признаков того, что только что раздробил ногу, упав с большой высоты. Я думал только о том, что должен довести до конца концерт ради тысячи поклонников, пришедших увидеть, как хорошо наш
