Купаясь в солнечных лучах. Часть 2 - Рина Зелиева

- Давай договоримся. Ты будешь тихой и послушной девочкой. Поправишься, наберешься сил, тогда я тебя выслушаю. А теперь спи. Тебе необходимо поспать.

Он ушел, не дав мне возможности возразить. Хотя, я по опыту знала, что спорить с ним бесполезно. Просто не имеет смысла. Упертый, как мул. Я обиженно надула губы. Делать нечего. Придется еще ждать. Чему-чему, а этому я научилась. Сколько времени ждала, добиваясь наступления этого момента. И вот опять откладывается.

Терпение - это не достоинство характера. Это черта, которая воспитывается жизнью. Жестокосердечной жизнью, которая часто бьет, и все время по голове.

В чем-то Риз, конечно, прав. Сейчас я не в состоянии адекватно сформулировать мысли, не то, чтобы осмысленные вопросы задавать. Чудесно, подождем еще немного.

Действительно напрягало, да что уж там, реально бесило - это формулировка и тон его последней фразы “Я тебя выслушаю”. Нет, чтобы по нормальному: “Давай поговорим”. А так - словно я была наложницей, допущенной до руки господина. Это уже не мой Риз: нежный, заботливый и благородный. Он стал каким-то другим: чужим, закрытым, жестким. Но по-прежнему любимым… А может, он всегда был таким? Я просто не замечала, окунувшись в свою любовь, как в безбрежный океан, не желая выныривать на поверхность.

Глава 7.

С небес на землю, и обратно.

Ерунда, все советы и здравый смысл.

Против смерти есть только жизнь.

Навсегда - только жизнь.

Ты во мне продолженье меня самой..

Я не знаю любви другой

Только ты, мой родной.

Песня.

За ширмой была небольшая, по-своему уютная комнатушка, которая была отгорожена от враждебного внешнего мира массивной дверью, сколоченной из толстых досок.

Там, на полу (земле, или как это назвать?) раскинулся объемный пушистый ковер, похожий на персидский. Правда настоящих персидских ковров я никогда не видела, но читала, что они должны выглядеть именно так. Низкий столик в углу, еще одно лежачее место, на котором, вероятно, спал Ризван, когда я была не в себе. Оно представляло собой широкий матрас, покрытый шкурами неопознанных животных и кучей разбросанных по периметру подушек. Шкафчик с книгами. Цивилизация, однако. Пара сундуков, аналогичных тем, что были в моем углу, вызывающих ассоциации с пещерой Али Бабы.

Ах, да: еще что-то похожее на бюро или, скорее, на письменный стол с приставленным рядом тканевым раскладным стульчиком. На этом проблески стоящего на дворе двадцать первого века заканчивались, как и перечень самой обстановки. Это все я обнаружила, когда мой опорно-двигательный аппарат дал согласие снова сотрудничать с головой. Дальше этой комнаты меня не пускали. Дверь была заперта, или же при попытке выползти наружу я наталкивалась на стражу, которая довольно вежливо, но непреклонно заворачивала меня назад.

За мной ухаживала сморщенная, как скорлупа грецкого ореха, и такая же коричневая древняя старуха, но, что поразительно, очень подвижная. Она напоминала ведьму из сказки. Старая женщина была, предположительно, немая, так как общалась со мной при помощи жестов. Но это не столь важно: если бы она что-то и говорила, то я бы все рано не поняла, потому что лингвистикой не увлекаюсь и способна общаться на плохом английском (школьно-институтский курс), русском и исконно русском, попросту матерном. Ну, это, конечно, в крайнем случае, когда нормальные слова заканчиваются и остаются одни эмоции.

Бабулька притащила мне платье темно-синего цвета и кошмарного мешковатого фасона. Оно доходило мне до пят и болталось на фигуре, как парашют. Выбора, однако, не было. Пришлось брать, что дают. Та одежда, в которой я была, превратилась в лохмотья. Рубашки и футболки Риза - те, что нашлись в сундуках, одевать не рискнула. Они слишком коротковаты и откровенны были бы для этого места.

Мне ничего другого не оставалось, как есть, спать и лечиться, что я и делала, усиленно стараясь приблизить тот самый момент, когда мы с Ризваном, наконец, сможем выяснить отношения и придти к взаимопониманию. Пока он приходил делать перевязку и уколы, говорил со мной короткими отрывистыми фразами только по существу, словно, все они тут дали обет молчания.

Верила ли я в то, что у нас с ним все срастется? Не знаю. Но очень-очень хотелось верить. А еще, в конце концов, выяснить, что привело Риза в эти прекрасные края, полные враждебности и насилия, где все время грозит какая-нибудь опасность. Причем, самое неприятное в том, что не знаешь, какая именно.

Когда я окончательно пришла в себя, мне было разрешено погулять. Это показала знаками старушка-колдушка, выразительно махая костлявыми руками, похожими на лапки паука сенокосца.

За дверью оказалась обширная пещера, что-то вроде грота, по которой сновали колоритные личности агрессивной наружности с неприятными жестокими лицами. Они бросали на меня дикие пламенные взгляды, под которыми я невольно ежилась и спешила выбраться наружу.

Вдохнув полной грудью изумительный горный воздух, я направилась вниз по тропинке, петляющей между валунами. Никто не пытался меня остановить или как-то задержать. Видимо, бежать отсюда все равно было некуда. Да я и не мечтала. Мне нужно было найти Ризвана.

Едва успев подумать обо всем этом, я наткнулась на него, сидящего на небольшом камне за очередным поворотом. Мужчина сосредоточенно чистил оружие, увлеченный этим процессом, он не замечал (или делал вид?) мою несравненную, заранее нахохлившуюся персону.

Все это время, занятое моим выздоровлением, меня терзали противоречия. С одной стороны, Риз просто выбешивал своей толстокожестью. Я же - тонкая чувствительная натура! Со мной нельзя так. И это ведь он, именно он, передо мной виноват. Не захотел выслушать, бросил, развелся, обидел не за что. А теперь еще и выпендривается. Смотрите, какие мы властные, какие важные… Фу, ты, блин.

С другой стороны безумно не хотелось потерять его снова. Только не теперь, когда я с превеликим трудом достигла своей цели. Невозможно описать всю ту гамму ужаса и отчаянья, которая охватывала меня при одной мысли об этом.

Вот такая вся взъерошенная и взвинченная я бочком подбиралась к нему. Он поднял голову. Да, на таком расстоянии меня игнорировать уже трудно. Мы молча смотрели друг на друга. Непонятно, что он прочел в моих глазах, но в его была только бесконечная усталость.

- Ты обещал выслушать меня, - с места в карьер, а чего теряться то?

По его губам скользнула улыбка. Такая светлая, знакомая, солнечная. Она значительно ободрила меня. Риз приглашающим жестом показал на ровный булыжник напротив него: типо, цыганские места свободны. Отложил в сторону ствол, чуть наклонившись и опершись локтями на ноги, сцепив пальцы прямо перед собой, замер в выжидательной позе.