Приключения Жихаря (сборник) - Михаил Успенский

Беломор долго вздыхал, потом решил:

– Ладно. Давай по–другому. Нравится тебе этот мир?

– Чего уж хорошего! – возмутился богатырь. – Ни за что бросают в яму, потом кормят травой, и то не досыта…

– Вот и надо в нем все исправить! – вскричал кудесник, и глаза его засветились, что у кота. – Давно, давно пора! Ой, давно! Давным–давно! И древние книги о том твердят, возьмем хотя бы Коркиса–Боркиса того же, «Доктрину циклов»…

Тут он и в самом деле вытащил на стол небольшую книгу, весьма ветхую. Буквы в ней были мелкие, но такие ровные, что нынешним писцам нипочем так не смочь.

– «…За бесконечный период число вероятных сочетаний будет исчерпано и Вселенная повторится, – горячился старец. – Ты вновь выйдешь из чрева, вновь окрепнет твоя кость, вновь в твои, те же руки попадет та же самая страница, и ты вновь все переживешь, вплоть до своей немыслимой смерти…»

«К чему лишку смерть поминать? Шары бы повылазили у твоего Коркиса–Боркиса, – затосковал Жихарь. – И у тебя заодно. И страницы твоей мне даром не надо, потому что надо мне вот что…»

– Отец, а не найдется ли маленько хмельного? – робко и жалобно вякнул он.

– Мудрость веков надлежит постигать на свежую голову, – огрызнулся Беломор.

– Так, теперь обратимся к более свежим источникам. Вот что гласит Аркан Четырнадцатый: «Люди думают, что все вечно встречается, что одно проистекает из прошлого, а другое – из будущего и что время – это множество кругов, вращающихся в разные стороны. Пойми эту тайну и научись различать встречные течения в радужной струе настоящего».

«Жаль, у нас на столе никаких течений, никаких струй», – вздохнул богатырь, а вслух сказал:

– Отец, а когда пьяный мед подолгу стоит, он ведь и прокиснуть может!

Беломор намека не понял, да и не услышал, он не на шутку разошелся, книги сами летели к нему в руки и раскрывались в надлежащих местах. Мудрые слова были Жихарю в основном знакомы – каждое по отдельности, а собранные купно, причиняли голове нестерпимую боль.

– Познай главную тайну! – вскричал старец, и Жихарь навострил уши: «С этого бы и начинал! Чего людей мучать?»

А Беломор продолжал:

– «Мы не знаем, какое сокровище мы ищем: то, которое зарыто нашими предками, или то, которое будет зарыто нашими потомками», – так гласит Аркан Девятый…

– Да хоть сто девятый, – сказал Жихарь. – Да хоть аркан, хоть петелька.

Какая разница? Если зарыли люди – значит, надо вырыть…

– И–эх, ничего–то ты не понял, – простонал Беломор. – Вот из–за таких–то нам и суждено вечно бродить по кругу, будто слепая лошадь на крупорушке…

– Так у тебя и крупорушка есть? – обрадовался Жихарь. – Давай кашки заварим, пока печка теплая! Ладно кашки–то на ночь глядя поесть, кишки веселятся…

– Бревно ты, бревно и есть, – чуть не заплакал Беломор. – Я же тебе о судьбах Подвселенной толкую! А ты про кашку да про брюхо свое! Неужели тебе ничего в мире не чудно и не удивительно?

Богатырь прикинул.

– Да меня, отец, всего–то две вещи и удивляют на всем белом свете. – И показал два пальца, чтобы мудрец не сбился со счета. – Первое – это почему на небе горят частые звездочки. А второе – отчего я такой добрый и терпеливый при моей–то тяжелой жизни? Другой бы на моем месте давно всех убил, один остался…

– Глумись, глумись над Категорическим Императивом, – сказал кудесник. – Доглумишься…

– Да я и духа с таким именем не знаю! – отрекся Жихарь, подумав: «Язык наш – враг, а рот – губитель!» И сделал, уж постарался, лицо глупое–глупое, так что даже глаза из голубых стали пустые и прозрачные.

Беломор поглядел в эту пустоту с последней надеждой, потом похоронил ее там и махнул рукой.

– Вижу, что у тебя в уме закостенело все от бездумья! Не обойтись нам нынче без Мозголомной Браги – только наутро уж не плачь!

«Как славно тупорогим–то прикинуться – непременно все, что желается, получишь!» – похвалил себя Жихарь.

Мозголомная Брага жила в прозрачном сосуде и была такая крепкая, что даже ужас. Она не то что из живота – прямо изо рта бросилась в голову и стала кидаться там из стороны в сторону, ломая умственные подпорки и укрепы.

Каждое слово, изреченное Беломором, она тут же подхватывала и укладывала, словно кирпичик, на нужное место.

Жихарь не стерпел и согласился на все сразу.

– Поломаем Колесо Кармы! – рычал он. – Заплещем Змею Мировому все бельма Полуденной Росой! И пасть порвем! И время выпрямим! Эх, всех убью, один останусь!

– Вот и молодец, вот и умница, – приговаривал старик.

Ободренный похвалой, богатырь наклонился к Беломору и таинственным образом спросил:

– Дедушка, да ты знаешь ли, кто я? И, не дождавшись ответа, отправился врать. Тут и Беломору настал черед охать, ахать и дивиться. В самых страшных и ложных местах своего рассказа Жихарь даже хватал кудесника за плечо – не грохнулся бы старый с лавки от испуга.

– Ножки, говоришь, были по колено в серебре, а ручки по локоть в золоте? – не верил Беломор.

– Ага, а во лбу – светлый месяц, по затылку же – ясные звезды!

– И куда же оно все делось?

– Злые люди ободрали, – заныл Жихарь. – Сироту всякий норовит обидеть…

– Тебя обидишь, – хмыкнул старец.

– Дедушка, – не унимался Жихарь. – А где же мой народ, родня–то моя вся где?

– А не было – ты их сам себе придумал.

– Нет, не придумал! Нет, не придумал! Я проверял – все соседи на месте, даже партизане, а моего племени нет, чужие люди кругом живут…

– Вот видишь. – Беломор решил обратить Жихаревы домыслы себе на пользу. – Это ОНИ у тебя все отняли!

И во гневе указал долгим пальцем в самый темный угол избы.

– Кто? – Жихарь грозно уставился в обвиненное место, ища обрести там своих грозных обидчиков и немедля покарать. Но в углу было темно и пусто, трепетал один клочок набитой пылью паутины, а сам паук, должно быть, давным–давно подался отсюда, где ловить ему было решительно нечего.

– Культяпый Мироед всех съел! – объявил старец.

– Как же так? – растерялся Жихарь. – Такая большая была земля… Как это в песне–то поется… А, хоть три года скачи, ни до какого царства не доскачешь… А народу–то, народу!

– Вот Мироед с вашего края прикусывать и начал, – сказал Беломор. – Скоро и до всего остального доберется… Но ты ведь ему воспрепятствуешь, так?

– Истинно так! Истинно так! – подхватил Жихарь и начал воевать тут же, не покидая избы. Заговорили горшки, замелькали ухваты. Чучела под потолком от страха сбились в кучу.

– А ну, стой! – заорал старец, видя разор. – Ко мне, сюда, о Косорот, Косогор, Филиал, Преднизолон!

Протрезветь богатырь не протрезвел, но слегка очухался: «Нашел кого призывать на ночь глядя!»

Беломор достал кусок мела и быстро, не глядя, начертал на столешнице замысловатую фигуру на пять углов. Белые линии засветились, между ними восстали ниоткуда маленькие, но очень противные существа, пучеглазые и скалозубые.

Богатырь решительно полез под стол с твердым намерением не даваться живым.

– Успокойся, дурачок глупенький, – сказал кудесник и выволок Жихаря обратно на лавку. – Наперед помни: пугаться таких не следует, они плоские, живут на две мерки, знают лишь длину и ширину, а о высоте и не помышляют и даже нас с тобой не видят…

– Мы–то их видим! – закрывался руками Жихарь.

– Это уж проекция такая, – развел руками старец.

Гадкие создания шипели, плевались и выкрикивали непонятные, но скверные слова.

– Станешь много пить, они всегда появятся! – предупредил Беломор и рукавом стер начертанное. Поганцы, обиженно визжа, вернулись в плоскую свою вотчину.

Жихарь перевел дух, наполнил самовольно кружку, выпил и словно нырнул в нее, в пустую.

…Утром–то он как следует понял, отчего брага звалась мозголомной. Но лечиться привычным способом кудесник не разрешил, а велел вместо того обежать остров ровно сто и один раз. И потом каждое утро заставлял бегать, а после этого купаться в росе. Последнее считалось занятием красных девушек, чтобы стать еще краше. «Ничего, ничего, пригожесть в дороге не лишняя, – утверждал Беломор. – Красивому многие дороги открыты». Что это за дороги, куда они должны вести, богатырь так толком и не мог вспомнить, а старик только загадочно улыбался и ничего не объяснял.

Жихарь спросил, надо ли по дороге взывать к богам, а если надо, то к каким именно.

– Взывай, хуже не будет, – сказал волхв. – Но сильно на них не надейся, время их выходит, будут только под ногами путаться…

– Вот, к примеру, отец, Проппу–то надо жертвовать или не надо?

Беломор растолковал, что вот Проппу–то как раз жертвовать очень даже полезно, только не нужен ему ни ягненок, ни цыпленок, ни ароматные воскурения, а ничем ты ему так не угодишь, как сядешь у подножия кумира и расскажешь какую–нибудь сказку – новеллу или устареллу.