Шесть дней июля. О комкоре Г.Д. Гае - Владимир Григорьевич Новохатко

— Наши не объявлялись со стороны Шиловки?

— Не видали.

Гай обеспокоенно поглядел на далекую опушку леса правее Тушны, по расчетам, уже должны подойти отряды, которые выгрузились в Шиловке. Помешали выгрузиться, помешали дойти? Но стрельбы с той стороны не было.

— Старшой, — обратился Гай к разведчику. — Поезжайте на дорогу в Шиловку. Встретишь наших, скачи обратно, доложишь мне.

— Ясно, товарищ командир.

— Разыщи Сушко, — сказал Гай ординарцу. — Пусть займет под штаб поповский дом. Воробьеву скажи, чтоб дожидался меня там.

На окраине Тушны Гай остановился, пропуская мимо себя колонну. Бойцы шли медленно, устало — уж очень жарким был день. Лошади понуро кивали головами в такт шагам, бока блестели от пота. Подошел отряд Прохорова, многие опять сидели на подводах. Увидев Гая, отворачивались, но с подвод не слезали. Один Прохоров слез и зычно крикнул идущим:

— Ну подтянись, братки, осталось немного!

Миновав Гая, опять вскочил на подводу, что-то сказал сидящим матросам, те загоготали.

Подъехали подводы с ранеными. Дворкин доложил Гаю:

— Один раненый умер. Теряем людей без боя.

Гай въехал в село с последним отрядом. На улицах уже гомонили бойцы, ходили по дворам, устраивались на ночлег. Дымились походные кухни возле колодца, скрипел колодезный ворот, поили лошадей.

У добротного кирпичного дома стоял Сушко, призывно помахал Гаю рукой.

— Воробьев со штабом здесь, товарищ командир. Гай зашел в прохладную комнату, у стола сидел Воробьев, гимнастерка висела на стуле, ноги босые.

— Ближе к вечеру сходи в отряды, скажи, чтоб выставили кругом боевое охранение. И не поленись ночью проверить, не спят ли. А то нас могут взять тепленькими.

— Во сколько будем выступать?

— Надо пораньше, в шесть, чтоб больше до жары пройти.

Гай снял гимнастерку, вышел во двор. Велел ординарцу принести воды, с наслаждением облился до пояса.

— Как насчет ужина? — спросил у Сушко.

— Попадья расстарается, я уже сказал.

— За ужин заплати, сколько спросят.

— Да она не возьмет, товарищ Гай.

— Я сказал — заплати! — повысил голос Гай.

— Будет сделано, товарищ командир! — поспешно ответил Сушко.

Пришел Лившиц, устало сел на крыльцо.

— Як тебе вот зачем. В Сенгилеевском отряде несколько человек бузотерят, говорят, что зря ушли, нужно было драться, пока не подойдут наши. Говорят, уходить — трусость.

— Ну ты им и скажи, — взорвался Гай, — чтоб возвращались и дрались, сколько захочется! Я не собираюсь сидеть в западне и дожидаться, когда начнут душить со всех сторон.

— Так и передам, — поднимаясь, сказал Лившиц.

Поужинав, Гай с Воробьевым посидели полчаса над картой, уточняя завтрашний маршрут. Решили идти лесом на Солдатскую Ташлу по проселку. Идти опять будет нелегко, но зато безопаснее — в лесу не пустишь кавалерию, да и от пехоты обороняться легче.

Спать легли рано, чтобы встать пораньше.

23 июля

Утром Гай еще не кончил завтракать, прибежал Дворкин — раненые отказываются ехать дальше.

— Как — отказываются?!

— Говорят, что останутся в Тушне, белые сюда не скоро придут.

— Какого черта... — Гай торопливо допил чай и встал из-за стола. — Пошли!

В просторной избе на полу лежали раненые. Гай, пригнув голову, зашел в комнату, оглядел лежащих, встретился взглядом с Иваном.

— Ну что, отдышались?

— Слушай, оставь нас здесь, в больнице, — сказал Иван, приподнимаясь на локтях. — Тут есть фельдшер, подлечит нас. Если повезете дальше — богу душу отдадим. Легкораненые пусть едут с вами, а тяжелые останутся.

— Ну а белые придут, тогда что?

— В больнице не тронут, мы отвоевались.

— Ты что, не знаешь, что они пленных не берут?

— Лежачих не бьют, — сказал заросший черной щетиной раненый с перебинтованными грудью и рукой.

— Ну глядите, — недовольно сказал Гай. — Через пару дней доедем до места.

— Пару дней кишки не выдержат, — упрямо сказал Иван. — Оставьте нам бинтов и лекарства, сколько надо, и поезжайте,

— Кто хочет ехать, скажите доктору: он вас погрузит. Ну а кто не едет — счастливо оставаться и поскорее выздоравливать. Спасибо за службу, вы молодцы, воевали, как положено революционным бойцам.

— Вам счастливо дойти до наших, — сказал Иван.

Отряды уже строились, собираясь выходить. Крестьяне запрягали в повозки лошадей, ворча, что не отпустили их с лошадьми через сутки домой, как обещали в Сенгилее. Бойцы поправляли поклажу, дымили огромными самокрутками, переговариваясь меж собой.

Воробьев доложил, что разведка уже выступила по дороге к Солдатской Ташле. Один из отрядов, подошедший вчера вечером от Шиловки, он определил в голову колонны, усилив авангард. Гай кивнул и сказал Воробьеву, что нужно увеличить дистанцию между колонной и арьергардом до полутора-двух километров — надежнее будет защищен обоз, и если арьергард вступит в бой, без приказа не отходить.

— Тебя вон крестьянин ждет, — Воробьев ткнул рукой в тощего низкорослого мужика с короткой седой бороденкой.

— Тебе что?

— Товарищ начальник, ваши бойцы забрали у меня весь мед и сало. А деньги не дали.

— А ну покажи, какие бойцы.

— Да матросы ваши!

Гай пошел к матросскому отряду, велел позвать Прохорова. Тот вышел из избы, вытирая губы, увидев Гая, нахмурился, вразвалочку подошел.

— Скажи своим, чтоб сейчас же отдали мужику мед и сало, а то пошлю твоих матросов в следственную комиссию. А если еще услышу про такие штуки, в следственную комиссию вызовем тебя. Там разговор будет короткий...

— Ладно... Чуть что — сразу следственная комиссия. Подумаешь происшествие — взяли кусок сала у куркуля!

— Сказано было — платить за продукты. А вы деньги на самогон бережете.

— А как без него? — ухмыльнулся Прохоров.

— Увижу пьяного — не поздоровится, так всей своей братве скажи. Хватит вам бузотерить! Все отряды как отряды, один ваш особенный.

— Так мы и есть особенные в вашей сухопутной команде, — засмеялся Прохоров.

— Болтать ты мастер. А месяц назад дал деру впереди своей команды.

— Все отступали, — зло сказал Прохоров.

Месяц назад белые атаковали Сенгилей с суши и с Волги. Гая только что назначили командовать отрядами сенгилеевцев. Постоянной связи с ними не было, каждый воевал, как умел. После обстрела Сенгилея с вражеских кораблей поднялась паника, оставшиеся на суше поспешно отступили по правому берегу. Гай носился на коне по деревням, пытаясь собрать боеспособный отряд, но удалось сколотить лишь человек тридцать. Разъяренный Гай дал телеграмму в Симбирск: «Немедленно верните отступившие части. Пароходы отошлите назад в Сенгилей».