Пятнадцать ножевых - Алексей Викторович Вязовский
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Ба, да Панов и книжки читает. На нижней полке нашелся дефицитный Дюма, «Три мушкетера» и «Графиня де Монсоро». А под ними, завернутый в оберточную бумагу, Мандельштам, серия «Библиотека поэта». Больше сотни сейчас стоит, и не найти. Месяц по кабакам ходить можно, если продать. Хотя вряд ли студент был поклонником поэзии: книгу даже не открывали. Наверное, лежит стратегическим запасом. Как и макулатурные издания. Преподу за сложный зачет вручить. Книга — лучший подарок, ага. А это что? Теория вероятности? Фейнмановские лекции по физике? Ничего себе, грамотный парень!
Ну, и тут же одеколончик «Миф» от латышей. Довольно пристойный, кстати. Вот им рубашка у Панова и пропахла. Хорошо, хоть не «Тройник» какой-нибудь. А бритвенные лезвия «Ленинград» — печалька. Хоть бороду отпускай. Даже самый затупившийся «Жиллетт» лучше. Хотя вон вдали есть пластиковый контейнер «Шик». Можно продолжать бриться. Сраный дефицит.
Под кроватью чемодан с барахлом. Посмотрим, что тут припасено. Нет, определенно Андрюша — богатый жених. И щеголь. Кроме той пары джинсов, что на нем, в чемодане лежат еще «Ливайсы». Футболки несоветские — аж четыре штуки. Рубах разных кабы не пять, одна джинсовая. Свернутый черный кожаный пиджак. Он что, подпольный миллионер? Что парень с таким гардеробом делает в общаге? Если у него или родителей есть деньги на все эти, по советским меркам, несметные богатства, почему он не снимает квартиру?
А вот еще одна вещь, судя по всему, самая дорогая. Потому что спрятана за подкладкой чемодана. Записная книжка. Лежит вместе с конвертом, в котором три сиреневых двадцатипятирублевки соседствуют с двумя полтинниками. Неплохая сумма, даже для Москвы. Поглубже нашлась сберкнижка. Дайте я сяду, что-то ноги меня не держат. Тысяча сто рублей. Расхода почти нет, два раза по сто пятьдесят, а приходы странные, то полтинник, то двести. Скопил за два года.
А записная книжка — тут вообще черт ногу сломит. Сотни телефонов, от просто Коль и Свет до Виктора Анисимовича из МГИМО и Вадима Феликсовича из Минторга. С такими знакомствами, конечно, можно только дивиться скромности парня, у которого всего две пары джинсов. Но кто кем Панову приходился, я не знаю. Загадочка, конечно.
А на нескольких последних страницах — похоже, список долгов. Только толку мне с него чуть. Запись «Ф 35 23 м» ни о чем не говорит. Большинство строчек, кстати, зачеркнуто. Осталось две… три… семь. Если считать число после буквы суммой долга, то Андрей ждал двести шестьдесят два рубля. Больше всех — от какого-то К, этот умудрился залететь с трех раз аж на сто тридцать карбованцев.
В замке зашевелился ключ и я быстро спрятал бумаги куда-то вглубь залежей одежды. Нечего светить перед посторонними.
* * *
Ожидаемо это оказался Давид. Примчался с занятий. Хозяйственный, картошку принес и подсолнечное масло. Плюс хлеба половинку.
— О, выпустили тебя? — он поставил авоську на пол и обнял меня. — С возвращением. А что это они так раздобрились?
— Да поговорил с лечащим врачом, он вошел в положение. Надо ему чего-нибудь отвезти в благодарность.
— А я тупая башка, не догадался, — огорчение явно не притворное. — Надо было вчера ему хоть коньяку пузырёк подогнать.
— Это ерунда всё, — я проверил, хорошо ли закрыта дверь. А полы в блоке скрипучие, незаметно не подойдешь. — Давай я тебя еще немного поспрашиваю. Скажи ка мне, с какого перепугу мы тут изображаем благородную нищету? Почему мы в общаге пользуемся общественным унитазом и готовим жратву на зачуханой кухне вместо того, чтобы цивильно жить на квартире?
Это на меня произвело впечатление сумма в сберкнижке.
— Блин, а я думал, у тебя проходить эта хрень будет… — огорчился Давид. — Ты тут — птица залетная. Вернее, числишься ты здесь, а живешь обычно на квартире. А сейчас ты как раз собирался искать новое жилье. А я — в общаге, мне среди людей веселее.
Я почесал в затылке. Еще и квартиру искать…
— Ладно, в субботу поеду на разведку. А ты картошку жарить собрался, что ли? Пойдем пообедаем куда-нибудь. Отпразднуем. Только вот где Банный переулок, я помню, а где тут пожрать вкусно — нет. Так что веди.
— Мне бухать нельзя, на завтра задали много, — начал отказываться Ашхацава.
— Заболел, что ли? Просто пообедать. Супчик, мяса кусок, салатик. Запить соком или минералкой можно. Бросай свой чемодан.
— Да, что-то на тебя там сильно повлияло, — удивленно посмотрел на меня Давид. — Раньше ты в ресторан без этого дела не ходил. Но давай завтра, сегодня никак просто.
— Пойду тогда в институт схожу, я в деканат справку сдам и посмотрю на расписание.
— Удачи. До Трубецкой дорогу помнишь?
— Помню, — почему-то буркнул я и пошел.
Настроение слегка упало. Просто не надо так много думать, как встраиваться в эту жизнь и что случилось с настоящим Пановым. Слона надо есть по кусочку. Вот и буду. Сначала в деканат, завтра — на занятия, потом — на работу. Не спеша. Тогда можно постараться не сойти с ума. Я свою прошлую жизнь просто так не могу забыть. У меня там семья была, работа, интересы, круг общения. И покой мне больше нравился чем это круглосуточное реалити-шоу. Хоть и в молодом теле.
* * *
В деканате я сдал справку секретарю и собрался уходить. Покрасневшая девушка кокетливо поправила воротник блузки, быстро проверила.
Надо же! Помню, у нас учился один рекордсмен по продолжительности студенческой жизни. Шестнадцать лет вроде институт заканчивал. Академки, повторные курсы, весь набор. Ну и поднаторел парень в обмане деканата капитально. За все пропуски справки сдавал. Ловили его на махинациях много раз — он и в общежитии дежурил, хотя жил дома, и кровь сдавал в Ярославле. Но вот
