Мой Ангел (СИ) - Хоуп Амели

– Жаль, что ты всё это видишь, мам…Твоя девочка не смогла быть сильной.

Вряд ли мне когда-то удастся построить счастье там, где его не может быть. Никогда искусственной неровности не приобрести природной красоты. Она либо есть, либо её нет. Вот и моё счастье вдали от меня.

– Дочка, ты в порядке? – Дядя Гена по родному кладёт руку на моё плечо. Как же он вовремя очутился позади меня. Сейчас почувствовать чьё-то тепло для меня не менее жизненно важно, чем дышать воздухом. И я мягко прижимаюсь к его руке своей влажной щекой, умоляюще прося его остаться.

– Пожалуйста, не заставляйте меня лгать.

Разве может быть человек в порядке тогда, когда в этом мире ему одному придётся жить с горькой правдой, когда его идеальный мир рухнул всего-навсего от пяти несчастных слов, когда до твоего счастья рукой подать, но ты не вправе к нему прикоснуться. Ведь только ты виновница всего, что в этой чёртовой вещице под названием жизнь произошло, и потому лишь тебе с этим жить.

С той безмятежностью, с которой рука дяди Гены покоилась на мне, я медленно сливалась воедино. И моё сердце нашло в этом моменте для себя покой.

Так, молча, в тишине мы вдвоём простояли больше десяти минут. А после убедившись, что мне полегчало, он ушёл, оставив меня с ней наедине.

Я подхожу ближе к могиле и присаживаюсь на корточки. Никаких удобств помимо своих ног здесь не найдется. Устанавливать беседку, ставить стол и скамейку я себе запретила. Дядя Гена правильно подметил, сказав, что я здесь стала реже появляться, но отнюдь не из-за работы. Просто спустя время со дня её смерти, я поняла — сколько бы я здесь не сидела, сколько бы слёз не пролила, сколько бы ей приятных слов не наговорила, она больше ко мне не вернётся, а останется глядеть на меня с высока материнскими пропитанными любовью глазами.

Рукой провожу по мраморной плите, словно гладя её по волосам. Так, как она делала мне, каждый раз, когда я приходила и ложилась к ней на коленки. Ей многое было знакомо из того, что чувствовала я. Все мои ливневые ночи она провела вместе со мной бок о бок, приняв на себе часть грозовых ударов. Она безоговорочно разделяла со мной мою боль, будто иначе и не могла.

Три года назад, в ту ночь, когда я пришла в себя, в маминых глазах я не увидела осуждения. Как не увидела его и потом. Однажды на мой вопрос «Почему?», она ответила предельно ясно: «Я дважды это пережила. Во второй раз всегда легче, чем в первый».

Я была по отношению к матери не справедлива, ровным счётом, как и отец. Однако мне повезло больше, нежели ему: Я услышала мамино признание. Оно помогло взглянуть на свою прожитую жизнь под другим углом и найти объяснения её поступкам. В них всегда говорила безграничная любовь. Но воспринимались они нами, как преграды на пути к нашим мечтам. Мы оба переступали через её любовь, а она сумела её в себе сберечь.

Порой быть любящими трудно: надо вовремя понять, когда нужно подойти обнять, поцеловать, промолчать или просто уйти.

Случайно в моменте поглаживания могильной плиты я коснулась ярко-красного лепестка одной из сотни дюжин роз, оставленных им. Моё сердце пронзили воспоминания о том страшном дне и о том, как он последний раз держал меня в своих объятиях. Мне никогда не забыть тех глаз, наполненных одновременно ужасом и любовью.

– Если бы я только могла вернуть всё вспять, …

Испугавшись своих же собственных мыслей, я резко подскакиваю и тут же валюсь на землю. Ногу прожигает адская боль. Я сжимаю пальцы в кулак и крепко стискиваю зубы, всячески стараясь стерпеть мучительные ощущения. Считаю про себя секунды.

Время шло, а боль всё никак не угасала, а лишь постоянно усиливалась. Мне ничего не оставалось делать, как позвонить Роме. И прежде, чем набрать его номер телефона, я от состояния беспомощности со всей злости ударяю кулаком об землю. Меньше всего мне хотелось, чтобы печальная истина подтвердилась вот так — одним днём.

– Ну почему же ты меня не забыл…

Глава 10. Маргарита

– Тебе надо было сразу мне об этом рассказать, – с разочарованием в голосе говорит мне Рома. – Мы же проделали такую большую работу, Рит! – Каждым своим словом взывает к моей совести, между прочим, ни разу не сомкнувшей своих глаз за эти дни.

– И я это ценю, ты же знаешь, – меня начинает потряхивать от возмущения, будто я нарочно утаивала события этих прошедших недель.

Откуда ж мне было знать, что его появление так скажется на моём здоровье. Я действительно несколько лет шла к результату, который имею на сегодняшний день. И конечно, не без помощи Ромы.

– Я бы не стал изменять реабилитационную программу и выписывать кучу ненужных лекарств, а просто-напросто назначил бы тебе несколько приёмов психологической поддержки.

– Так назначь! – Срываюсь на крик.

Сил моих больше нет. Я вымотана. Как будто мне в удовольствие чувствовать длительное напряжение в этой пораженной конечности. Ощущать постоянное жжение. И быть недотрогой, иначе при лёгком касании возникает дикая пронзающая боль. Я не пластмассовая бесчувственная кукла, а человек: я испытываю физические и моральные страдания; мне не чуждо проявление человеческих чувств и эмоций; меня нельзя включить и выключить с помощью маленькой кнопки. Я живая! Нравится это кому-то или нет.

– Да что с тобой такое, Рит? – Рома умеренно ударяет ладонью по кухонному столу. А по-другому, он не умеет. Так, чтобы пальцы рук и коленки от стука задрожали, сердце на несколько секунд приостановилось. Зато мне легче лёгкого. Удивлять я с рождения могу.

– Ничего! Представляешь? – Продолжаю надрывать связки, стараясь перекричать того, кто и с криком будет выглядеть молчаливым. – Просто в мою жизнь ворвался бывший, которого я выбросила как мусор. Вот так, – наглядно показываю на летящей в ведро предварительно смятой в руке жалкой салфетке.

– Ты не выбросила, а дала ему возможность жить иначе. Любой на твоём месте так бы и поступил.

– Только никому этого не понять.

***

С посещением нескольких дней подряд врача боли стали утихать. Как мне пояснили, причина их довольна проста — Макс пробудил во мне целый спектр чувств и эмоций, среди них были и те, которые напоминали мне о страшном событии прошлой жизни. Произошло нарушение психоэмоционального фона. И под влиянием психогенных факторов начала усугубляться патология на физиологическом уровне. И трость стала вновь моим верным другом и соратником. Если до всех этих событий, мы с ней ходили под ручку только после моих долгих походов, загруженного дня, когда и здоровые ноги могут свалиться от повышенной нагрузки, то после встречи с Максом мы с ней редко расставались. Она всегда была под рукой.

Я не привыкла жаловаться, потому о первых изменениях в самочувствии решила умолчать. И кому же — своему личному реабилитологу. Рома связывал изменения в моём поведении с ухудшением состояния здоровья, однако всё было совсем наоборот. Это моё дерьмовое расположение духа сказалось на организме, отключая его функции или напротив врубая их на полную мощность.

И в тот раз на кладбище это было уже не стерпеть и не скрыть. Я была обязана всё рассказать Роме, да хоть для того, чтобы он меня оттуда забрал. Потому что самостоятельно встать у меня уже не получилось.

По настоятельным рекомендациям Ромы, я прошла несколько сеансов психотерапии. Лечение принесло плоды, виден прогресс и результаты. Потихоньку самочувствие приходит в норму. Трость отложена в сторону и только в исключительных случаях покидает свой личный уголок, выделенный под неё в моей квартире. Однако, по словам психотерапевта, эффект будет краткосрочным. Пока я вдали от него: не вижу, не слышу, и работой забиваю свою голову, во избежание мыслей о нём — я буду чувствовать себя прекрасно. И мне будет думатся, что все проблемы позади. Увы, не всё так гладко, как кажется. В таких случаях, подобных моему, возможны откаты к неверным установкам. А очередное появление Максима передо мной и будет той самой причиной, толкнувшей меня назад в воду, откуда я только что с трудом вынырнула.