Cемиотика культуры - Сергей Николаевич Зенкин

имеется природная вертикальная ось, но не все элементы одежды взаимно расположены по ней – это еще можно сказать о пиджаке и брюках, но не о пиджаке и пальто. Синтагма одежды как знакового комплекса носит чисто культурный характер и мало зависит от природно-анатомической формы костюма. Здесь, как и в языке, парадигму образует комплекс элементов, которые не могут соприсутствовать в одном знаковом выражении (в одном конкретном костюме), между ними следует делать выбор. Скажем, для мужского костюма элементами парадигмы будут шляпа и кепка – их нельзя надеть одновременно, и выбор между ними значим, иногда даже социально значим: в Советском Союзе эти головные уборы отличали служащих от рабочих, подобно тому как в некоторых других странах то же значение имела оппозиция белых и синих воротничков. Синтагмой является сочетание элементов в составе одного костюма – скажем, сочетание шляпы и пиджака или пиджака и пальто: между такими элементами не требуется делать выбор, их носят одновременно, но при этом они, вообще говоря, не выстраиваются в одну линию, как слова в устной речи или на письме. Так же и в визуальных искусствах синтагма обычно не имеет линейного характера; например, в классической живописи значимым является расположение персонажей, пейзажный фон или интерьер, позы и выражения лиц, колорит, освещение и т. д. – все это соприсутствующие в одной картине элементы нелинейной синтагмы. Таким образом, в плане синтагматических операций естественный язык представляет собой частный, хотя и важный случай среди знаковых систем.

От преобладания того или другого типа операций зависит упоминавшееся выше разделение знаковых систем на коды и тексты: система, основанная на виртуально-парадигматических отношениях, хранящихся в памяти субъектов коммуникации, представляет собой код, а система, основанная на актуально-синтагматических отношениях между материально, внешне выраженными элементами, – текст. Например, в речи на естественном языке мы выбираем элементы абстрактного кода – фонемы, лексемы, правила их сочетания и т. д. – и комбинируем их в конкретном высказывании-тексте.

С различием двух первичных знаковых отношений связано также различие двух базовых операций мышления – метафоры и метонимии. В риторике их определяют как «фигуры стиля», но по сути это нечто большее – два фундаментальных механизма сознания, которые проявляются не только в художественном творчестве, но и в патологических нарушениях речи (афазии), в различных видах магии, в разных способах ассоциации идей. Роман Якобсон отмечал, что метафора (ассоциация значений по сходству) преобладает в романтизме и символизме, а метонимия (ассоциация значений по смежности) – в реализме. В основе их оппозиции – «два полюса языка», определяемые операциями выбора и комбинации:

Адресат воспринимает данное высказывание (сообщение) как комбинацию, составленную из отдельных частей (предложений, слов, фонем и т. д.), выбор которых осуществляется из всех возможных компонентов языкового кода. Части, способные объединяться в контекст, образуют отношение смежности, в то время как в субститутивной конфигурации знаки сочетаются в зависимости от степени сходства между ними, охватывающего эквивалентность синонимов и общего ядра антонимов[29].

Как это происходит конкретно? Каждый из нас иногда оказывается в положении больного-афатика, когда забывает нужное слово; это происходит особенно часто, когда мы пользуемся чужим, недостаточно знакомым языком. Чтобы выйти из положения, можно либо подыскать более или менее приблизительный синоним или пароним (вместо забытого русского слова «кровать» иностранец или ребенок может сказать «постель» или даже «крывать» – неправильно, но понятно, потому что похоже по звучанию), либо заменить слово «описательным» выражением, объясняющим, например, функцию предмета, его место среди других предметов («то, на чем спят»). В первом случае искомое слово заменяется его эквивалентами – разумеется, относительными – на оси парадигмы, во втором – словами, образующими с ним синтагму: «на кровати спят». Первый способ лежит в основе метафорических замен («солнечная корона» – образный синоним «ореола вокруг Луны, заслоняющей Солнце при затмении»), второй – в основе замен метонимических («в полку было две тысячи штыков» – имеются в виду не сами по себе штыки, а «солдаты, вооруженные ружьями со штыками»). Обе операции, как видно из приведенных примеров, широко применяются не только в художественной, но и в обычной речи; нетрудно подыскать аналогичные примеры не только из естественного языка, но и из других знаковых систем.

Как уже сказано, знаковая система самостоятельно членит, структурирует реальный мир. Из этого вытекает важное следствие: разные элементы реальности, даже части одного и того же предмета, служащего для знаковой коммуникации, несут неравную семиотическую нагрузку, неодинаково релевантны в знаковой структуре. Вернемся к костюму, вернее к его описанию в модных журналах, проанализированному Роланом Бартом. Базовая схема, «матрица» модного описания состоит из трех элементов: объекта, суппорта и варианта[30]. Объект – это любой целостный предмет одежды, который может описываться и расцениваться как модный или немодный (например, джемпер); суппорт – отдельная, особенно значимая деталь объекта, в которой сосредоточивается его модность или же старомодность (например, ворот джемпера); а вариант – это кодифицированные формы суппорта, одну из которых объявляют модной для данного сезона, например «открытость», – тогда в каждый конкретный момент мода описывается примерно так: «сейчас в моде джемперы с открытым воротом». Как и в схеме семантического треугольника, три члена модной «матрицы» различны по природе: объект и суппорт – материальны (вещь и ее деталь), а вариант – формален (абстрактные категории и оппозиции вроде открытости/закрытости). Знаковая система придает предметам одежды одновременно и смысловую, и пространственную структурность, выделяет в них точки повышенной осмысленности – суппорты с вариантами. Значение «модности» не размазывается по всей вещи, а концентрируется в таких точках, где на материальную поверхность вещей наносится, как бы пишется поверх нее культурная информация (ср. камень с надписью, ценный только ею). При изменении варианта новый смысл из суппорта излучается на весь объект в целом: сообщение о «модности» передается не полной трансформацией объекта, а легким варьированием его небольших элементов. Это, в свою очередь, возможно благодаря абстрактному характеру знаковой системы, чья сетка значащих точек сильно прорежена по сравнению с континуумом чувственно воспринимаемой действительности. Такая неравномерная семантизация, с которой мы еще встретимся в дальнейшем, позволяет знаковым системам «дешево», немногими деталями придавать значения безграничному миру; она помогает нам овладевать миром, размечать и осваивать его, подвергая условным операциям выбора и сочетания.

5. Вторичные знаковые отношения: коннотация и метаязык

Краткое содержание. Метаязык позволяет использовать знаки для описания других знаков, коннотация позволяет придавать знакам дополнительные значения. Коннотативный код обладает большими возможностями внушения – как в художественных, так и в корыстных целях (идеологических, рекламных). Некоторые элементы денотативного сообщения выделяются как носители дополнительного коннотативного значения, их «природная» синтагматика натурализует, делает иллюзорно «природной» парадигматику выражаемых ими