Ангерран де Мариньи. Советник Филиппа IV Красивого - Жан Фавье

Брачный контракт Луи де Мариньи был заключен в Аррасе[181]14 декабря 1309 г. между Ангерраном, с одной стороны, и Робером де Бомецем, Идой, госпожой де Круазиль, дедом с отцовской стороны и матерью невесты, Роберты де Бомец – с другой стороны. Маго д'Артуа, чье имя, по ее настоянию, было проставлено во введении к договору, подписала его, а в январе 1310 г. король подтвердил документ.[182] Бракосочетание состоялось в Венсенне после 10 января,[183] в одно время с заключением брака Гильома де Танкарвиля и Изабель де Мариньи, а также Жана де Мелона и Жанны де Танкарвиль.[184] Маго преподнесла Роберте и ее матери золотые венки с рубинами и изумрудами,[185] а ее дочери, Бланка и Жанна Бургундские, подарили Роберте золотой венок стоимостью 105 парижских ливров,[186] оплаченный из фонда Палаты короля и принцев королевской крови. Согласно контракту 14 декабря 1309 г., Ангерран обязался ежегодно выплачивать своему сыну 2000 турских ливров; причем после обретения сыном юридической дееспособности Мариньи вместо этой ренты должен был передать ему земли с ежегодным доходом 800 ливров, в число которых должен был войти замок Плесси-о-Турнель в Шампани.[187] Ида де Круазиль предоставляла своей дочери ренту в 500 парижских ливров с поместья Круазиль.

С финансовой точки зрения эта сделка отнюдь не была выгодной для Мариньи. Семейство Круазиль было отягощено долгами, и согласно пословице «женишься на девице – женишься на долгах», долги этого семейства достались в наследство Луи де Мариньи. Третьего июля 1310 г., после обретения юридической дееспособности[188] и назначения попечителя, Адама Гурле,[189] Луи де Мариньи получил свою часть наследства, в которую, несмотря на условия договора, входили Гайфонтен, Мариньи и, что было особенно важно, Менневиль.[190] Впрочем, 11 ноября 1311 г. Луи и Роберте пришлось попросить у Ангеррана ссуду, заключив антихрезный договор[191] о недвижимости, благодаря которому к Мариньи возвращалось все то имущество, которое он уступил своему сыну в предыдущем году. Договор о признании обязательств был подписан Идой де Круазиль, Луи де Мариньи и Робертой де Бомец;[192] а поскольку Ангерран, несомненно, попросил предоставить ему и другие гарантии, дед Роберты, Робер де Бомец, по просьбе Ангеррана де Мариньи 28 февраля 1313 г. подтвердил, что его сын Жиль являлся наследником земель с ежегодным доходом в 1400 ливров, а именно шателенства Бапом:[193] после смерти деда все это по праву должно было вернуться к Роберте, наследнице своего отца.

Именно этот факт объясняет нам, в чем состояла выгода заключения такого брака: Луи де Мариньи становился наследником шателенства Бапом. Кроме того, дорожная пошлина, взимаемая при проезде через Бапом, была самой значительной на пути, ведущем из Фландрии в Париж и оттуда в Шампань. Помимо экономического преимущества, которое мог дать контроль над этой местностью – очень большого, если вспомнить о том, что Мариньи проводил ярмаркой, в которых принимало бы участие тем большее количество фламандских торговцев, чем активнее Ангерран содействовал бы их торговле, – он представлял также реальный политический интерес, так как эта местность была яблоком раздора между фламандцами и графиней Артуа[194] и, вероятно, причиной проведения в 1321–1325 гг. между графиней и Луи де Мариньи судебного процесса,[195] закончившегося в пользу последнего. Наконец, не будет излишним заметить, что Роберта де Бомец была кузиной Людовика Неверского, который даровал своему новому кузену, Луи де Мариньи, сеньорию Кудре и земли в Ниверне.[196] Тогда нам становится ясно, почему, несмотря на нестабильное материальное положение семьи Бомец и Круазиль, Мариньи все же стремился вступить в союз с шателеном Бапом. Брак Луи де Мариньи должен был прежде всего служить интересам будущих сеньоров Мариньи.

Мы уже знаем о том, что Изабель де Мариньи вышла замуж за Гильома де Танкарвиля в Венсенне, в день бракосочетания Луи и Роберты. Бланка Бургундская преподнесла Изабель золотой венец, головной убор, сделанный из двух кусочков меха, «шапочку из двух одинаковых шкурок» и маленький венец.[197] Брачный контракт был заключен 23 октября 1309 г. в Руане, в присутствии бальи из Ко.[198] В этот момент там находились Ангерран и, хотя в договоре об этом не упоминается, Алис де Монс, а также маршал Жан де Гре, друг[199] и свидетель новобрачной; у Гильома де Танкарвиля было очень много свидетелей,[200] находившихся рядом с его матерью Жанной де Росни, вдовой камергера Робера де Танкарвиля, и его тетками Жанной, госпожой де Боссан, и Изабель де Росни, супругой Пьера де Шамбли, королевского камергера. На следующий день, 24 октября, в присутствии бальи свидетели Изабель де Мариньи заверили составленный накануне контракт:[201] это были два ее дяди, архиепископ Санский, Филипп де Мариньи, и канцлер церкви в Шартре, Жан де Монс, ее кузен, епископ Оксерский, Пьер де Гре, и ее кузены и друзья Гильом Тирель, Гю де Канберон, Гильом де Флавакур, Жан де Бонмар, Жерар де Ананш, Рено де Бетенкур и Рено де Сен-Бёв. В контракте оговаривалось, что Ангерран де Мариньи должен предоставить своей дочери 1000 турских ливров ренты с бальяжа Ко и сумму в 6000 ливров, которая затем в течение двух лет будет преобразована в ренту, с условием обеспечения в будущем лишь 600 ливров ренты, из расчета выплаты 2000 ливров в день свадьбы, такой же суммы на следующий год и по прошествии двух лет. Таким образом, Мариньи предоставлял своей дочери 1600 ливров ренты. Филипп Красивый выделил своему брату Карлу на его свадьбу 2000 ливров! Собирались сыграть свадьбу как можно скорее, тем более что жениху и невесте уже исполнилось семь лет; чтобы поторопить события, Жанна де Танкарвиль установила, проведя некий опрос, что будущие супруги уже «вполне созрели».[202]

Несмотря на свою кажущуюся щедрость, Мариньи ничего не терял. Жорж Лизеран написал, что в этой сделке муж не вкладывал практически ничего;[203] совершенно верно, если придерживаться текста контракта. Но Гильом де Танкарвиль был старшим сыном Робера де Танкарвиля, наследного камергера Нормандии; после смерти последнего юноша получал в наследство земельные владения одной из самых знатных семей Нормандии.

В конечном счете в феврале 1310 г. Филипп Красивый даровал Ангеррану право на «охрану и опеку детей. Робера, некогда камергера де Танкарвиля, рыцаря, и все права, которые вследствие этой охраны и опеки… нам принадлежат и могут, и должны принадлежать каким бы то ни было образом».[204] Речь здесь идет о сеньориальной охране (garde seigneurial), доверенной королем рыцарю, являющемуся для этой семьи посторонним человеком, а не об опеке (bail), которая была бы вне семьи невозможна. Следовательно, право на эту охрану Мариньи сохранял в течение, по крайней мере, семи лет, так как совершеннолетним человек признавался по достижении им четырнадцати лет, – право пользоваться всеми фьефами семьи Танкарвиль, присваивать себе доходы с этих земель, причем он был обязан лишь обеспечивать уход за детьми, не давая никому отчета о своих расходах. Он имел право присваивать себе имущество, принадлежащее обоим супругам, и даже, по желанию, движимое имущество из наследства, что, впрочем, не практиковалось.

Можно возразить, что брак делал супругов полностью юридически дееспособными. Но два факта опровергают это правило. Пожалование королем Ангеррану сеньориальной охраны было сделано одновременно с заключением брачного договора; к тому же в королевском документе, заверяющем контракт, ясно говорится о «брачном контракте… и о свадьбе, и о браке, заключенном между ними в святой Церкви, которые последовали за заключением данного контракта»:[205] здесь говорится отнюдь не о будущем, и король действительно доверил Мариньи охрану несовершеннолетнего новобрачного. Если бы имущество старшего сына и основного наследника не подлежало охране, об этом было бы упомянуто в королевской грамоте. Вероятно, подобное странное решение было продиктовано лишь необычным возрастом новобрачных, союз между которыми мог быть заключен только с согласия церкви. Но нам известно, что Луи де Мариньи женился в тот же день, что и его сестра,[206] то есть между 14 декабря 1309 г. и концом февраля 1310 г., как нам кажется, в конце января. Следовательно, Ангерран должен был объявить в королевской курии – что было предусмотрено брачным контрактом – своего сына Луи юридически дееспособным 3 июля 1310 г.,[207] с тем чтобы он смог заблаговременно получить свою часть наследства. В тот же день курия назначила ему попечителя, Адама Гурде.[208] Таким образом, Луи де Мариньи в возрасте, по крайней мере, четырнадцати лет – далеко не как в случае его сестры – не получил юридической дееспособности вследствие брака: именно в договоре о предоставлении дееспособности он упоминается как «Луи, его старший сын, женатый, в возрасте от четырнадцати до двадцати одного года».[209]