Ваше Сиятельство #5 - Эрли Моури

— Блядь!

— Замолчи, Ерофей! — возмутился я, чтобы хоть немного сгладить ситуацию. — Напился в стельку, веди себя прилично.

— Пьяная сволочь! — шутливо поддержала меня баронесса и, явно переигрывая, добавила: — Я тебя, мудака, предупреждала, не жри столько полугара! А ты, блядь, еще и пивом сверху залил! Вот же уебок!

— Семочка, закрой Славику ушки, — попросила интеллигентная старушка, прижавшись изо всех сил к панорамному стеклу. Было такое ощущение, что еще несколько непереносимых слов и она предпочтет немедленно покинуть платформу подъемника, бросившись с высоты.

Но обошлось, скоро мы опустились до первого этажа. Я взял Талию за локоть и шепнул ей:

— Дальше поведу его я.

— Нет, — уверенно возразила она. — Я кое-что придумала. Я Ерошу пущу чуть вперед, мы отстанем, будто вообще здесь не при чем.

Она замолчала, проходя мимо охранников, дежуривших у колонны подъемника, и за фонтанчиком со статуей Афродиты добавила:

— Все-таки мне здесь еще жить. Не хочу, чтобы косо смотрели.

Вот эти слова: «мы отстанем, будто вообще здесь не при чем» и «все-таки мне здесь еще жить» мне особо не понравились.

— Талия, нет! Остановись! — сказал я, с опозданием поняв, что она уже воплощает свою задумку.

Но было поздно: рыжий барон, зарычав точно зверь и по-медвежьи подняв лапы, двинулся на распорядителя.

— Ты свихнулась! Талия, сука! — я ее дернул за руку.

— Да успокойся ты. Нормально все будет, — баронесса даже удивилась моему возмущению.

Я попытался скорее перехватить контроль над зомби, но это сделать не так просто. От наплыва эмоций, я едва нащупал ментальный канал, связывающий с бароном Семеновым. Благо в нижнем зале в этот поздний час было мало людей. Те, что находились здесь, всполошились, бросились в стороны. Сам распорядитель — полненький мужчина лет сорока с холеным лицом и важными усами — издал возглас ужаса и попятился к маленькому цветнику. Таки дошел и сел прямо в цветы задом.

Охранники не особо усердно направились усмирять барона Семенова и пока они к нему шли, в нерешительности переглядываясь, Ероша успел дважды выкрикнуть слово «блядь!», прорычать что-то неразборчивое и разбросать бумаги, лежавшие на стойке распорядителя.

Талия схватилась за живот от смеха, полностью отпустив контроль зомби.

Когда я все-таки настроился на управление, охранники успели схватить барона под руки и поволокли к выходу, приговаривая:

— Прошу покинуть нашу гостиницу, господин! Вы ведете себя неподобающе! У нас здесь только приличные гости!

Впрочем, усилия охранников оказались очень кстати. Быстрее чем этих два бравых молодца, я бы не вывел барона из зала. По пути к двери случился лишь один маленький казус: слетел ведьмин колпак с головы Ероши, обнажая затылок, разбитый почти до мозга. И старушка, та самая, что ехала с нами на подъемнике, увидев это крайне неприглядное зрелище, заохала и упала в обморок. А старик, крепко сжимая руку маленького мальчика, сказал:

— Я же говорил, у него не в порядке с головой!

Плотно взяв под контроль Ерофея, я последовал за ним и охранниками к двери. При этом держа дистанцию в десяток шагов, чтобы наше с Талией присутствие слишком не связывали с рыжим бароном. Когда Ерофея вывели на улицу и отпустили, я едва удержал его равновесие — зомби чуть не слетел со ступенек.

— До дома, господин доберетесь? — проявил заботу один из охранников.

Ерофей, разумеется, молчал, и с моей помощью сделал несколько неуверенных шагов по лестнице.

— Доберетесь? Может вам эрмик вызвать? — спросил второй охранник.

— Блядь! — хрипло отозвался барон Семенов, и Талия вцепилась в мою руку, заливаясь смехом.

Разумеется, я не давал команды зомби говорить это словечко. Теоретически такое могло произойти само собой: у чтлаха, ставшего основой тонкого тела Ерофея, имеются кое-какие зачатки разумности, плюс увеличенное ментальное тело и некоторые мои установки — все это в сумме могло поспособствовать к повторению некоторых действий и даже некоторому осознанию их. Я даже подумал, что таким образом вполне можно создать что-то вроде биоробота, с гораздо более широкими возможностями и начальным интеллектом. Охранникам я сказал:

— Видно сильно напился. В таком состоянии даже не сможет объяснить, куда ему нужно ехать. Пусть походит по свежему воздуху, немного протрезвеет.

— Пусть походит, — согласился стоявший ко мне ближе. — Лишь бы к нам в гостиницу не лез.

Я ничего не стал отвечать, делая вид, что мне нет дела ни до «пьяного» барона, ни до проблем охраны отеля, но тем временем направил Ерофея к переходу на Павелецкую площадь. Мне пришлось последовать за ним, чтобы довести его до сквера и где-нибудь там усадить на лавочку.

— Елецкий, ты умеешь быть веселым! — сказала Талия, когда мы немного отошли от «Божественной Высоты». — Вот сегодня очень порадовал! И тот раз, когда мы виману угнали, и когда Лиса подушкой душили — как же здорово это было! Ну, умеешь же ты, блядь такая, быть нормальным. Я тебя просто обожаю, когда ты такой. Но почему чаще всего ты становишься занудой?

Я не знал, что ей ответить. То, что не могу все время быть с ней на бесшабашной волне, не могу постоянно веселиться, дурачиться и делать всякие глупости? Это и так очевидно. У меня по горло серьезных дел. Да, иногда развлечься просто необходимо. Хотя я не считаю, что наше небольшое приключение с мертвым бароном было развлечением. Я не стал отвечать Принцессе Ночи на ее вопрос, но сказал:

— Дорогая, мне завтра в школу к первому уроку. Позволь, здесь и распрощаемся. Сейчас вызову эрмик, — я полез в карман за эйхосом.

— Ну вот… Так и знала, кто-то очень быстро из нормального состояния вернется к занудству. Елецкий, опомнись, какая нахрен школа⁈ — она вцепилась мне в воротник и потрясла.

— Таль, надо. А ты возвращайся, жди своего Родерика. Уверен, он вернется, — я достал коробочку с «Никольскими».

— Сделаем так: сейчас поднимемся к посадочной площадке, — баронесса задрала голову, глядя наверх башни, где среди звездного неба темным виднелся подсвеченным синим прожектором круг парковки для виман. — Отвезу тебя к дому. А то мой «Гермес» уже три дня никуда не летал, и Егор там от скуки может начать пьянствовать.

Вот с этим предложением я с удовольствием согласился. Вимана доставит меня домой намного быстрее, и я мог успеть выспаться перед школой.

Звук будильника вырвал меня из приятного сна: снилась Айлин. Правда она была непохожа на себя. От прежней госпожи Синицыной осталось лишь ее милое личико и еще голос… Да, голос Алин не похожий ни на чей другой, такой мягкий, ласковый, проникающий в самое сердце и звучащий там словно волшебная мелодия. Теперь Айлин была элиной, и почему-то ее тело стало полупрозрачным, а за ее спиной появились крылья, точно у стрекозы. Не могу утверждать точно, но вроде у венерианских элин нет крыльев. Но все, что мы знаем о них — лишь легенды, отрывочные сведения из древних текстов и предположения, не имеющие научной основы, а истина станет известна, когда мы сможем построить виману, способную лететь к другим планетам и даже звездам.

Айлин улыбалась мне, что-то говорила, но сейчас, полностью пробудившись ото сна, я даже не знаю, о чем говорила она. Осталось лишь ощущение. Очень приятное ощущение, словно я превратился в мальчишку, которым не был очень давно — более тысячи лет — и попал в добрую сказку, полную волшебства. Затем сон растаял, я открыл глаза и произнес вслух:

— Айлин… — понимая, что она навсегда в моем сердце. В этой жизни для меня есть Ковалевская и я ее очень люблю, есть моя актриса Света Ленская, с которой у меня сегодня долгожданная встреча, и есть Артемида. Вернее была. Айлин тоже есть, просто она стала существом метафизическим, но по прежнему любимым. И я обязательно доберусь до нее, пролетев через холодный космос.

Сегодня я не стал спускаться в зал, делать утреннюю разминку, сразу пошел в ванную, ополоснулся, сменил халат на рубашку и джаны, спустился в столовую. Мамы к завтраку пока не было. Как я догадался по вчерашним настроениям, Майкл остался ночевать у нее. Раньше меня, вернее Сашу Елецкого, этот факт сильно взбесил бы, но постепенно я начал привыкать к мысли, что у Елены Викторовны есть любовник и ночует он иногда в ее покоях.

Завтрак мне подавала Ксения. Я с ней был приветлив, но не пытался заигрывать, хотя она явно ожидала от меня прежних игр, улыбалась, смотрела заискивающе. Не пытался я потому, что голова моя была