Потаенные конституции России - Нина Минаева

На первом заседании польского Сейма в 1818 г. император Александр I произнес весьма обещающую речь. Ее готовил также Вяземский. Приветствуя поляков, как обладателей представительной конституции, он приветствовал и создание законно-свободных учреждений в Европе и Польше и утверждал, что они будут введены и во «вверенном ему отечестве».

Содержание «Государственной уставной грамоты» во всех ее редакциях сохраняло идеи политической свободы, представительного правления и федерализма.

В статье 81 главы третьей сказано: «Без суда никто да не накажется; «чтобы никто без объявления ему вины снятия с него допроса в течение трех дней по задержании не лишился свободы и не содержался в тюрьме» (РО РНБ. Ф. 859. Шильдер Н.К. К. 19. № 6. Лл. 18–28).

В «Уставной грамоте» несколько статей отстаивают независимость личности и ее неприкосновенность и в большой степени воспроизводят те правовые документы, которые оставались потаенными. В более лаконичной форме они присутствуют в «Жалованной грамоте, российскому народу жалуемой» 1801 г. и нескольких записках Сперанского. Разумеется, заимствование и из западноевропейских правовых документов – Сенатской конституции Франции 1814 г. и Польской конституционной хартии 1815 г., также оказали сильное воздействие на составителей «Уставной грамоты» 1818 г. Это обстоятельство, важное само по себе, доказывает, что Вяземский, как и его русские предшественники, хорошо знал и использовал классическое английское законодательство. Принципы защиты личности заимствованы из английского законодательного свода «Habeas corpus act». Присутствие в «Уставной грамоте» статей о свободе личности доказывает стремление авторов предоставить русскому гражданину не только права гражданства, но и гарантировать свободу личности.

В «Уставной грамоте» представлен и другой европейский принцип законодательства – представительное правление, сопряженное с народоправством. В этом отношении «Уставная грамота» во многом следует Польской конституционной хартии 1815 г. Одним из свидетелей этого стал близкий друг князя П.А. Вяземского – Сергей Иванович Тургенев. Он читал один из первых проектов, подготавливаемый под большим секретом в Варшавской канцелярии Новосильцева. Сергей Тургенев замечает в своем «Дневнике»: «Вчера читал мне князь Вяземский некоторые места из проекта Российской конституции. Главнейшие основания ее те же, что и в польской» (Цит. по кн.: Лотман Ю.М. Вяземский и движение декабристов // Ученые записки Тартуского университета. 1960. Вып. 98. С. 57. Прим. 12).

Статья 91 главы третьей «Ручательства державной власти» гласила: «Да будет российский народ отныне и навсегда иметь народное представительство. Оно должно состоять в Государственном Сейме (Государственная Дума), составленном из Государя и двух палат. Первую под именем Высшей палаты образует Сенат, а вторую под именем Посольской палаты – земские послы и депутаты городских обществ» (РО ГНБ. Ф. 859. К. 19. № 6. Лл. 18–28).

Идея представительного правления в условиях господства крепостного права и абсолютной власти в России приобретала особый смысл. Она была высказана и раньше в проектах братьев Воронцовых, адмирала Н.С. Мордвинова, М.М. Сперанского. Ее новая жизнь в «Уставной грамоте» отвечала мятежному духу 20-х гг. XIX в., была преддверием идеи народного представительства в идеологических документах декабристов и уже имела своих сторонников в лице декабристского Союза спасения, Союза благоденствия, Ордена русских рыцарей и Общества соединенных славян, возникшего в 1823 г.

В «Уставной грамоте» идея представительного правления сочетается с важнейшим принципом разделения властей. По поводу законодательной функции авторы «Уставной грамоты» выдержали большую борьбу. Следуя известным европейским конституциям, идея представительного правления должна была бы сочетаться с принципами народного суверенитета. Однако, отступая от общего правила и даже от Польской конституционной хартии 1815 г., «Уставная грамота» провозглашала суверенитет русского царя-самодержца: «Государь есть единственный источник всех в империи властей: гражданской, политической, законодательной и военной. Он управляет исполнительной частью во всем ее пространстве…»

В четвертой статье подводился итог суверенитету самодержца: «Особа Государя священна и неприкосновенна» (РО ГНБ. Ф. 859. К. 19. № 6. Лл. 18–28).

Законодательная власть, хотя и переставала быть компетенцией одного монарха, но не становилась принадлежностью представительного органа власти. Она делилась между императором и Сеймом или между императором и местными сеймами. Мера уступок Государственному Сейму вызывала ожесточенную борьбу, затянувшую подготовку «Грамоты». В результате ожесточенных споров Государственный Сейм получил право совещательного голоса в проведении закона в жизнь. Последнее слово, в случае прохождения закона в жизнь, оставалось за императором. Но и с таким положением дел Александр I не хотел согласиться. В результате «Государственная уставная грамота» так и не вышла за пределы имперской канцелярии Новосильцева в Варшаве. Но, тем не менее, этот правовой документ в большой степени развил конституционную традицию. Определенную структуру получил представительный орган власти – Государственный Сейм, состоящий из двух палат: Сенат во время работы Сейма пополнялся новыми сенаторами, назначаемыми царем. Вторую палату представляла палата Земских послов. Она избиралась из послов и депутатов наместничеств по назначению императора.

Принцип разделения властей распространялся и на местные органы власти.

Весьма важной частью правовой основы «Уставной грамоты» стало толкование частной собственности и вводимый имущественный ценз для реализации избирательного права. «Всякая собственность, на поверхности земли находящаяся или в недрах оной сокровенная… признается священной и неприкосновенной. Никакая власть ни под каким предлогом посягнуть на нее не может… Посягающий на чужую собственность осуждается и наказывается как нарушитель общественного спокойствия» (РО ГНБ. Ф. 859. К. 19. Ст. 97). Введение имущественного ценза способствовало допущению в Посольскую палату представителей не только дворянства, но и городского населения и разночинной интеллигенции.

В «Уставной Грамоте» сохранялось и очень много элементов феодального права.

Главным итогом всех усилий П. А. Вяземского в течение 1818–1821 гг. стала остановка работы над этим конституционным проектом России, который нес обновление обветшавшему политическому строю общества.

«Государственная уставная грамота» также осталась потаенной. О ней стало известно неожиданно. В ходе восстания в Польше в 1830 г., когда 19 ноября повстанцы захватили Варшаву и создали временное правительство, в Имперской канцелярии среди других документов оказалась подготовленная русская конституция. Временное революционное правительство приняло решение обнародовать этот документ. А через девять месяцев, 27 августа 1831 г., карательная русская армия под командованием генерала Паскевича взяла штурмом передовые укрепления Варшавы. В книжных лавках свободно продавалась «Государственная уставная грамота Российской империи», изданная на трех языках: русском, французском и польском. Она была напечатана за полтора месяца до взятия Варшавы армией генерала Паскевича. Предисловие к русской конституции было написано министром иностранных дел повстанческой Польши – Андреем Гродецким. «Предоставляем русскому народу, – писал он, – оценить причины, по которым столь великая мысль, столь важное дело пришло в забвение. Поляки горячо желают, чтобы это случайное открытие напомнило русскому правительству, что пора бы было, наконец, народу, повинующемуся ему и столь давно ожидающему улучшения своего политического существования, народу, состоящему из стольких миллионов угнетенных людей, начать, наконец, наслаждаться плодами конституционной монархии. Поляки сочли бы себя счастливыми, если бы, делая этот проект общеизвестным, они могли оказать тем услугу этому великому народу» (РО ГНБ. Ф. 859. К. 19. Д. 6. Лл. 49–50 об.).

Появление русской конституции в революционной Варшаве привело в ужас императора Николая I. 26 сентября он направил Паскевичу секретное письмо следующего содержания: «Чертков привез мне экземпляр проекта конституции для России, найденный в бумагах у Новосильцева. Напечатание сей бумаги крайне неприятно: на 100 человек наших молодых офицеров 90 прочтут, не поймут или презреют. Но 10 оставят в памяти, обсудят и, главное, не забудут (подчеркнуто Николаем I). Это пуще всего меня беспокоит. Для того столь желательно мне, как только возможно, продержать Гвардию в Варшаве, и вообще чаще менять в ней гарнизоны. Вели гр. Витту стараться достать елико возможно экземпляров сей книжки и уничтожить, рукопись отыскать и прислать ко мне, равно как и оригинальный акт конституции Польской. Который искать должно в архиве Сената» (РО ГНБ. Ф. 859. К. 19. Д. 6).