Поцелуй архангела - Налини Сингх

— Думаю, ты уже достаточно пробыла в воде.

— Я не хочу двигаться, вообще.

— Я верну тебя по воздуху.

Елена слабо запротестовала, когда Рафаэль поднял ее из воды, ее тело все еще оставалось хрупким.

— Не двигайся, охотница, — осторожно вытерев ее крылья, он натянул свои штаны, затем осмотрел ее платье, и его сердце переполнила смесь одержимости, удовлетворения и страха, так не похожего на все, что он знал прежде.

Если бы Елена рухнула с небес, если бы она упала на твердую землю, она бы не выжила. Она была слишком юной, младенцем среди бессмертных.　

Когда Елена оказалась в объятьях Рафаэля, обвив его руками за шею и прижавшись губами к груди, архангел вздрогнул, обнял её в ответ и взмыл ввысь, к небу, озарённому багровым сиянием и искусно раскрашенному лучами медленно заходящего солнца.　

Вместо того, чтобы набрать высоту и парить над облаками, Рафаэль стал лететь ниже, заботясь о том, что Елена может замерзнуть. Если бы он знал, что они обнаружат, то избрал бы другой путь, но так уж случилось, что она первой увидела ужасную картину.

— Рафаэль! Стой!

Он остановился из-за настойчивости ее тона, паря на самой границе, очерчивающей окончание его владений и начало территории Илии.

Даже в убежище существовали границы — не обозначенные, негласные — но все же существовали. Одна власть не могла находиться слишком близко к другой. Иначе не обойтись без ущерба ее величию, а это могло разъярить их сородичей.

— Что такое?

— Смотри.

Проследив взглядом за ее жестом, Рафаэль увидел тело, окрашенное светом солнца в сотни оттенков меди. Оно занимало маленький, тихий кусочек территории на его стороне от границы.

Зрение архангела было острым, лучше, чем у хищника, но даже это не помогло разглядеть ни одного движения, ничего, что говорило бы о жизни. Но он увидел, что сотворили с этим мужчиной. И внутри Рафаэля воспламенилась ярость.

— Отнеси меня вниз, — рассеянно произнесла Елена, не отрывая глаз от тела, свёрнутого клубком, словно в отчаянной попытке уменьшить жестокость нанесения ран. — Даже если там и нет следов вампира, я знаю, как искать.

Он не двинулся с места.

— Ты еще не восстановилась.

Она вскинула голову, в ее глазах плескалась ртуть.

— Не смей удерживать меня от того, кем я являюсь. Не смей. — Было что-то очень взрослое в ее словах, в ее злости, как будто это повзрослело с ней.

Он подчинял её своей воле дважды с тех пор, как она пробудилась, оба раза для того, чтобы защитить от себя самой.

Сегодня все те же первобытные порывы вынуждали Рафаэля игнорировать ее приказы — может она и была урожденной охотницей, но пока что и близко не находилась в том состоянии, чтобы всё это выдержать.

— Я знаю, о чем ты думаешь, — сказала Елена, и каждое её слово отдавало напряженной болью, — но если ты подчинишь меня, если ты заставишь меня идти против моих инстинктов, я никогда тебя не прощу.

— Я не хочу видеть, как ты опять умрешь, Елена, — Совет выбрал ее потому, что она была лучшей, неумолимой в погоне за своей добычей. Но тогда ее были готовы использовать и избавится от неё. Теперь же она являлась неотъемлемой частью его существования.

— В течении восемнадцати лет, — произнесла она угрюмо, и её лицо затуманилось призраками прошлого, — я пыталась быть той, кем хотел видеть меня мой отец. Я старалась не быть урожденной охотницей. Каждый день это понемногу убивало меня.

Он знал, кто он. Он знал на что способен. И еще знал, что если сломает ее, то будет вечно презирать себя.

— Ты сделаешь в точности так, как скажу я.

Она немедленно кивнула.

— Это незнакомая местность — я не собираюсь действовать непредусмотрительно.

Мягко спустившись вниз, он легко приземлился в нескольких футах от тела — в тени двухуровневого дома, на котором виднелся легкий налет старины.

Елена держалась за Рафаэля пару секунд, как если бы ей надо было начать контролировать мускулы прежде, чем встать на колени рядом с жутко изувеченным вампиром.

Рафаэль присел рядом, потянувшись пальцами к виску вампира. Пульс был не очень хорошим индикатором жизни, когда дело касалось Обращенных.

Чтобы почувствовать тусклое эхо мыслей вампира понадобилось несколько секунд — признак того, насколько близок был мужчина к настоящей смерти.

— Он жив.

Елена выдохнула.

— Господи Боже, кто-то действительно хотел изувечить его, — вампир был избит так сильно, что напоминал мясной фарш на костях.

Наверное он был красив, скорее всего так и было, исходя из ощущения его возраста на своей коже, но от лица осталось недостаточно, чтобы сказать наверняка.

Один глаз опух, превратившись в щель. На месте второго… глазница вампира была разрушена с такой яростной тщательностью, что если не знать, где должен размещаться глаз, то никогда не догадаешься, где заканчивается щека и начинается всё остальное.

Странно, но его губы остались нетронутыми.

Ниже шеи его одежда смешивалась с плотью, верное свидетельство непрерывного и методичного пинания ногами. А его кости… они торчали, как окровавленные поломанные ветви, сквозь то, что когда-то было джинсами.

Было больно смотреть на него, знать, как ему пришлось страдать. Вампиры не теряли сознание легко, и, учитывая жестокость нападения, Елена была уверена, что атакующий пинал его голову в последнюю очередь.　

Таким образом, он был в сознании на протяжении почти всего того времени, пока длилось его мучение.

— Ты знаешь кто он?

— Нет. Его мозг слишком поврежден, — Рафаэль скользнул руками под тело вампира, заботливость, с которой он это делал, заставила сердце Елены сжаться. — Я должен доставить его к врачу.

— Я подожду и… — она замерла, когда он сдвинул тело, чтобы лучше подхватить его, — Рафаэль.

В воздухе внезапно повеяло ледяным холодом.

— Я вижу.

На грудине вампира виднелся кусочек неповрежденной кожи, словно его специально оставили нетронутым.

От такой хладнокровности избиений у Елены внутри всё сжалось.

Эти люди нанесли бы вред его мозгу в последнюю очередь…

— Что это? — …потому что хоть на коже вампира и отсутствовали синяки, но она не являлась нетронутой. На ней был выжжен символ.　

Удлиненный прямоугольник, слегка расширяющийся к низу, стоящий на перевернутой дуге, которая, в свою очередь, покрывала маленькую чашу. И все это опиралось на длинную тонкую линию.

— Это Сехем — символ власти с тех времен, когда архангелы правили, как фараоны, и когда они звались потомками богов.

Елена почувствовала, как ее лицо обдало жаром и холодом.