Охотник - Тана Френч

Англичанин. За мудаком этим даже за мертвым не уследишь. В том человеке показалось мне столько оттенков стремного, что и не знаешь, за каким приглядывать. — Искоса смотрит на Кела. — Скажи-ка, Миляга Джим, а Терезе твоей он как пришелся? Ясное дело, она его повидала поболе всех нас, раз уж он друган ее папаши был. Не говорила, что он стремный?

— Канешно, не говорила, — влезает Малахи. — Кабы ей при нем не по себе было, дружочек наш его к ней и близко б не подпустил. Верно?

Кел чувствует, как, подобно жаркому мареву над дорогой, нарастает опасность.

— Мне никакую малую незачем слушать, я сам видел, что мужик скользкий, — говорит он. — До этого я допер самостоятельно.

— Допер, — соглашается Март. — Ты мне говорил про то аккурат у той стойки, что замашки тебе его не нравятся.

— Геморрой один с этим Рашборо, — внезапно и пылко заявляет Пи-Джей. — Я им сыт по горло был и до всего этого, а теперь и того хуже. У меня с этой засухой и так забот полон рот. Зимний запас скармливаю, если так оно и дальше будет, придется продавать скотину. Нет у меня сил думать ни про что другое. Он заявился сюда, отвлек меня, вселил надежду. Теперь помер, а все равно меня отвлекает. Хочу, чтоб он уже делся.

Пи-Джея обычно не слушают, но сказанное вызывает волну кивков и негромкое согласие.

— За тебя и всех остальных нас, — говорит Сенан, поднимая стакан. — Надо было выпереть этого мудака отсюда в тот же день, как он тут объявился.

— Молодой Кон Макхью напрочь сокрушается, — говорит Келу Пи-Джей, длинное его лицо иссечено беспокойством, — вот как есть. С такой-то погодой, говорит, ему, чтоб год подбить прилично, потребуется чудо. Он-то думал, дружок этот Рашборо и есть такое чудо вроде как.

— Ну и дурак, — говорит Сенан, закидываясь остатком своей пинты.

— Мы все так думали, — тихо произносит Бобби. — Ни к чему на Кона валить.

— Значит, все мы дураки.

— У Кона-то все шик, — говорит Франси. — Его хозяйка поцелует да приголубит, он и оправится. А вот Сонни — у него не шик. Сонни горазд болтать, но накрывает его страсть как жутко.

— Потому и не пришел тебя поздравить, — поясняет Пи-Джей Келу. — Он бы пришел, да только не в духе он.

— Сонни жалеет, что это не он Рашборо кокнул, — говорит Франси. — Он к нему пальцем не прикасался, но жалеет, что не взял ружье да не снес дружочка этого начисто.

— Да все мы жалеем, — говорит Сенан. — Этот дружок вкатился сюда, все ему поверили, что он наше спасение. А он все это время нас в жопу имал.

Молча наблюдавший из своего угла Март встрепенулся.

— Падди Англичанин — фигня, — говорит он. — Выкиньте из головы. Грызун-вредитель, не более того, занесло его на нашу землю, да и подстрелили его, туда ему и дорога.

— Не родич он мне, — говорит Бобби попросту и чуть печально. — Я мог бы и догадаться. Внутри-то я знал, просто не хотел. Как тогда Лену замуж звал. Про все, что меня крепче всего разочаровывает, я сам влет знаю.

— Ни родич, ни сосед он нам, никто, — говорит Март. — Никаких причин, чего б ему не попробовать было развести нас на деньги, как он бы мог кого угодно развести, на кого б ни наткнулся. Крысы так и делают — подбирают все, что найдут. Вот Джонни Редди — другое дело.

— Малыш Джонни продал своих, — произносит Франси. Низкий медленный голос его проходит сумрачным рокотом по полу, по сиденьям и столу. — Мерзко это. Мерзкий поступок.

— Продал нас англичанину, не кому-то, — говорит Малахи. Мужиков это слово расшевеливает. Кел чувствует в воздухе что-то старое, байки слишком давние, не расскажешь, но в кости мужикам этим встроенные. — Согнал нас в стадо да и сдал ему, как скотину.

— Не только нас, — говорит Март. — Он родителей наших и прародителей сдал. Накормил Падди Англичанина до отвала их историями, жиру чтоб тот нагулял как следует, чтоб мог болтать, как настоящая первоклассная арднакелтская кровь, да и спустил тут со сворки. Славно постарался-то малыш Джонни, не отнимешь. Когда дружок тот нам «Черную бархатную ленту» залудил, я повелся — заглотил и крючок, и грузило, и леску.

— Дружок тот знал, что мой прадед в колодец свалился, — говорит Франси. — Та байка — не его, бля, дело. Человек чуть не помер, вся округа жопы рвала, чтоб его вытащить. Не для того они это делали, чтоб какой-то блядский жулик-англичанин в штиблетках пытался развести меня на мое же.

— Я тебе скажу, чего еще нашего Джонни продал Рашборо, — говорит Март Келу. — Он продал ему нашу неудачу. Жесткий выдался год, братец, и без дождя он день ото дня жестче. В другие годы мы бы, может, Падди Англичанину в лицо поржали, но этим летом дозрели до того, чтоб любой торгаш-прохвост предлагал нам надежду, когда у нас все кисло. Джонни знал это — и сдал нас.

Мужики все еще возятся, медленно, тяжко, тянут шеи, поводят плечами, как люди, готовящиеся к драке.

— Знаете такое слово — «вне закона»? — спрашивает Март у всех за столом. — Знаете, откуда оно? В былые времена, когда человек поступал мерзко со своими же, его ставили вне закона. Если удавалось его изловить, с ним делать можно было что угодно. Можно было связать его по рукам и ногам и сдать властям, коли охота. А можно было все говно из него вышибить или на дереве вздернуть. Закон его больше не защищал.

— Ты вот — закон, — говорит Келу Франси. — Ты был бы за такое? Страсть как удобно вышло б. Мелкий говнец, который тебе небось все равно не нравился, больше не твоя ответственность.

— Он и так не моя ответственность, — говорит Кел. — Я тут никакой не закон.

— Именно, — говорит Март Франси. — Я разве ж не это самое тебе говорил? Закрой варежку да слушай меня — может, чисто случайно усвоишь что-то. Единственное разумное, что может сделать человек вне закона, — унести ноги. Свалить в туман, на безопасное расстояние, и начать все заново там, где его никто не знает. И я б сказал, Джонни такой возможности уделяет в последние пару дней уйму внимания.

— Я бы уделял ей далеко не только внимание, — говорит Малахи, и один уголок рта у него поднимается в приторной улыбке, — будь я в его шкурке. Я б удирал, как кролик. Джонни явно смелее меня.

— Ай, не смелее, — говорит Март, тряся пальцем на Малахи. — Может, мудрее. Скажи-ка нам, Миляга Джим, — допустим, удрал борзый Джонни. К каким выводам придет следователь Нилон?

— Я с этим мужиком виделся всего раз, — говорит Кел. — Мои догадки не лучше твоих.

— Не валяй дурного, — говорит Март. — Знаешь, к чему я. Расследуй ты это дело, решил бы, что Джонни слинял, потому что он Падди Англичанина грохнул. Я прав?

— Я б призадумался, — говорит Кел.

— И подался б его искать. Не сам по себе, ты б людей послал за ним следить — и тут, и за морем. Красные флажки на его имя во всех компьютерах.