Германские канцлеры от Бисмарка до Меркель - Александр Патрушев

В 1970 г. был введен закон «О перераспределении собственности», по которому отчисляемая в фонд накопления инвестиционная заработная плата увеличивалась вдвое — до 624 марок. Рабочие получали именные сертификаты на постепенно растущую сумму отложенной зарплаты, блокированную на срок не менее пяти лет. За короткое время инвестиционные фонды охватили 16 млн трудящихся.

Самым большим социальным проектом стала реформа всеобщего образования. Были введены стипендии и бесплатное посещение занятий в вузах. В результате к 1979 г. число студентов из рабочих семей выросло вдвое и составило 14 %.

Но многие образовательные программы так и остались нереализованными. Причиной этого было не только противодействие земель, которые по традиции встречали в штыки любую «реформу сверху» и ревниво оберегали свои прерогативы в определении системы образования, против реформ активно выступали консерваторы. К тому же выяснилось, что демократизация образования из-за молодежной безработицы, переполненных аудиторий и избытка высококвалифицированных специалистов, с одной стороны, устраняла социальную несправедливость, а с другой — провоцировала новые социальные конфликты.

В первом заявлении правительства социал-либеральной коалиции хотя и не говорилось ничего о международно-правовом признании ГДР, но упоминалось о «двух германских государствах». Вряд ли можно было яснее продемонстрировать отход от аденауэровской «политики силы». Кроме того указывалось, что если и существуют два немецких государства, то это еще не значит, что они являются заграницей друг для друга. Брандт подчеркнул, что стоит испробовать все средства, чтобы два германских государства, вместо того чтобы жить «друг около друга», попробовали жить «друг с другом».

Осторожные шаги к сближению немецких государств были сделаны еще во время большой коалиции, теперь процесс был продолжен. К этому времени стало ясно, что можно не признавать границу по Одеру-Нейсе, но она стала реальностью, которую вряд ли удастся изменить, тем более в обстановке международной разрядки. Тем не менее со стороны руководителей ФРГ это был мужественный шаг. Но он мог получить признание только в случае, если и другая сторона признает реальности, сложившиеся в Центральной Европе, — имелась в виду тесная связь ФРГ с Западным Берлином. Но любое западногерманское мероприятие на территории бывшей общегерманской столицы немедленно вызывало протесты ГДР и усиление мелочных придирок на трассах между ФРГ и Берлином. Не был урегулирован и порядок поездок частных лиц.

Вилли Брандт выступает перед 100 тыс. берлинцев из обеих частей города (за ним — федеральный министр иностранных дел Ханс-Дитрих Геншер)

В начале 1970 г., когда начались советско-западногерманские переговоры, выявились различные подходы к проблеме послевоенных границ. Кремль стремился официально закрепить существующее положение, Бонн пытался сохранить возможность их мирного изменения в будущем. После очень сложных и зачастую грозивших провалом переговоров 12 августа 1970 г. Брандт и Шеель подписали в Москве Договор о сотрудничестве и отказе от применения силы. Спустя 15 лет после трудной московской миссии Аденауэра в центре внимания всего мира вновь оказался германский канцлер. На этот раз речь шла о примирении и о сотрудничестве, в том числе и в экономической сфере, особенно интересующей немецких промышленников. Отказываясь от насильственного изменения границ, ФРГ тем не менее не отказывалась от принципиальной возможности их мирной ревизии и от тезиса единой немецкой нации, которая «свободным волеизъявлением восстановит свое единство».

Накануне подписания Московского договора в ФРГ началось брожение умов, поползли самые нелепые слухи, стали раздаваться обвинения в предательстве. Восточная политика расколола общество и вызвала самые ожесточенные дискуссии за всю историю ФРГ.

Нормализация означала для боннской политики отказ от иллюзий. Именно это и произошло в результате заключения договоров с Востоком, содержавших международно-правовые обязательства. Их логика была сложной и неоднозначной, но как раз в этом и заключалась их сила. В них подтверждались сложившиеся политические реалии и послевоенные границы в Европе без формального их признания. Их можно было интерпретировать как угодно. Москва видела в них официальное подтверждение своих внешнеполитических притязаний. Бонн со своей стороны де-факто отказался от своих претензий на территории, утраченные Германией в результате поражения во Второй мировой войне, на возврат которых, собственно, и так уже никто всерьез не рассчитывал. Тем не менее вопрос об оговорке в отношении заключения мирного договора де-юре под давлением оппозиционных партий во главе с ХДС не сходил с повестки дня. Москва скрепя сердце была вынуждена принять это к сведению.

Политическое содержание договоров, которое было очевидно для всех, имело историческое значение. Они подтверждали нерушимость границ и содержали обязательство германской стороны отстаивать свои внешнеполитические интересы исключительно мирными средствами. Впрочем, ФРГ уже никакими средствами не могла вернуть Восточную Пруссию, Померанию и Силезию, которые, хотя и входили «на законных основаниях» в состав «рейха», давно уже принадлежали России и Польше. В этом-то, собственно, и заключался прорыв в восточной политике. Она выражала то, что уже и так было очевидно, но отняла тем не менее у страны призрачную надежду, которой жили многие ее граждане, — надежду на обретение малой родины.

Подписание договоров имело большое значение. Немцы заключили мир с самими собой и со своим прошлым, открыто признав, что восстановление рейха является иллюзией.

7 декабря 1970 г. аналогичный по смыслу договор был подписан между ФРГ и Польшей в Варшаве. В нем также содержалась формула о «неприкосновенности», но не об «окончательности» границы по Одеру — Нейсе и отказ от территориальных претензий. В Варшаве переговоры проходили еще труднее, чем в Москве. Только в 1975 г. после предоставления Польше миллиардного кредита удалось добиться положительного сдвига в переселении оттуда желающих выехать этнических немцев.

Завершением восточных соглашений явилось подписание договора с Чехословакией 11 декабря 1973 г. Здесь камнем преткновения стало Мюнхенское соглашение 1938 г., передававшее Судетскую область Германии. Прага требовала признать его «недействительным с самого начала». Западногерманская сторона указывала, что такая формула вызовет поток материальных исков в немецкие суды и что это соглашение было подписано также западными державами, которые, следовательно, должны участвовать и в его аннулировании. Но после отказа Чехословакии от возмещения материального ущерба от потери Судетов Пражский договор был подписан.

3 сентября 1971 г. четыре державы — СССР, США, Франция, Великобритания — подписали между собой соглашение по Берлину, которого требовал Шеель накануне заключения Московского договора. По этому соглашению СССР впервые признал особые отношения Западного Берлина с ФРГ, поскольку в противном случае бундестаг, скорее всего, отказался бы от ратификации восточных договоров.

Во время заключения договора с Польшей произошло удивительное событие. Вилли Брандт, который как эмигрант не мог иметь ничего общего с нацизмом, опустился в Варшаве на колени перед памятником погибшим повстанцам варшавского гетто. Позднее он говорил известной журналистке и писательнице графине Марион Дёнхоф, что это был спонтанный поступок под влиянием внезапно охвативших его чувств. В октябре 1971 г. Брандту была присуждена Нобелевская премия мира.

Параллельно с подготовкой восточных договоров начались переговоры между ФРГ и ГДР. 19 марта и 21 мая 1970 г. Брандт и Штоф встречались в Эрфурте и Касселе для обсуждения нормализации отношений. Примечательной была сама атмосфера этих встреч, первых после 1947 г. Если эрфуртцы, опрокинув даже полицейские заслоны, горячо приветствовали боннского канцлера, то в Касселе правые экстремисты попытались сорвать встречу, размахивая оскорбительными плакатами. В целом обе встречи не принесли особых результатов. Но изложенные Брандтом в Касселе 20 пунктов постепенной нормализации отношений легли в основу подписанного 21 декабря 1972 г. «Договора об основах отношений». В нем была зафиксирована формула о двух германских государствах, отношения между которыми должны строиться на основе равноправия и отказа от применения силы. Было достигнуто также соглашение об обмене постоянными представительствами в Бонне и Восточном Берлине, хотя ГДР вначале настаивала на обмене посольствами. Как и в Москве, правительство ФРГ приложило к договору письмо о сохранении единства немецкой нации и ее права на свободное самоопределение. Бавария подала на договор жалобу в Федеральный конституционный суд в Карлсруэ, считая этот договор неконституционным, но 31 июля 1973 г. суд отклонил ее, не усмотрев в договоре никаких нарушений Конституции ФРГ. Суд указал также на то, что до заключения мирного договора ответственность за Германию как целое лежит на четырех державах.