Сердце Стужи - Яна Летт
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Унельм. Южный предел
Первый месяц 725 г. от начала Стужи
Прежде чем снова – на этот раз по делу, не связанному с расследованием – отправиться на границу с Нижним городом, Унельм несколько раз перечитал последнее письмо от Омилии.
Она назначила встречу в крайне неожиданном месте. Омилия писала, что возникли проблемы – какие именно, не говорила, но по тону её письма Ульм почувствовал её встревоженность, понял, что она в беде, и теперь не находил себе места.
И она писала о Строме – много, два абзаца мелким, валящимся набок, переполненным чувствами почерком, и Ульм вдруг почувствовал укол ревности. Он слышал, что одно время Эрик Стром был частым гостем в дворцовом парке, Мил и сама упоминала, что они беседовали иногда…
Унельму стало стыдно. Не об этом сейчас ему стоило думать.
Омилия не могла поверить в вину Строма – как и Сорта. И если охотница не могла не быть пристрастной, то Омилия, которая просила его проверить всё и перепроверить…
С момента ареста Строма ему и без того было грустно и тоскливо, а теперь стало ещё тяжелее.
Всё дело в той встрече с Сортой, в строках Омилии, в том, как посмотрел на него Стром, стоявший над изуродованным трупом? Он не пытался убежать или сопротивляться, когда Олке и охранители прибыли на место. В конце концов, он мог просто убить Унельма и покинуть особняк, не дожидаясь их.
Но он этого не сделал.
Передавая Ульму письма для Сорты и Барта, Эрик Стром держался с прохладным дружелюбием, как будто это не он только что поймал его на месте преступления, как будто не он оказался беспощадным убийцей – и как будто был заведомо уверен, что в услуге ему не откажут.
Унельм действительно не смог ему отказать – и принял письма смущённо, как будто был в чём-то виноват перед ястребом Сорты.
– Молодец, парень, – сказал ему Олке, хлопая его по плечу. – Готовься: получишь по первое число за то, что нарушил приказ… И расскажешь мне всё, что делал. В подробностях, без обычного вранья. Но пока… молодец.
Но похвала, которую Ульм так мечтал иногда услышать, его не порадовала. Лицо Строма продолжало стоять у него перед глазами, когда его увели, – а после к нему прибавилось лицо Сорты, поражённое разом и печалью, и гневом.
Олке, несмотря на ворчание, явно гордился его успехом, и не собирался приписывать себе Ульмову победу. Церемония награждения откладывалась до возвращения владетеля в Кьертанию, но Гарту уже выделили немалые наградные – а будет ещё больше. Но и деньги не слишком его радовали – и как раз чтобы обрадоваться, встряхнуться перед встречей с Омилией, Ульм шёл теперь к границе Нижнего города, надеясь разыскать мальчика по прозвищу Сверчок.
Кому-то, кто плохо знал Ульма, могло бы показаться странным, что он как ни в чём не бывало возвращался в место, где едва не погиб… Но он не планировал заходить далеко, да и при свете дня всё казалось уже не таким страшным.
Первый же попавшийся ему на пути беспризорник знал, где обретается Сверчок, и за четверть химма согласился привести его к Ульму в кабак на самой границе между Южным пределом и Нижним городом – в «Хлад» идти в этот раз он всё же не решился.
Сверчок появился через полчаса, сияя от радости, со своим растрёпанным блокнотом под мышкой.
– Фокусник! Ты пришёл! И ты здоров. Хорошо тебя у вас там подлечили.
– У меня есть подруга, которая знает в этом толк.
– Шутишь? А я ведь серьёзно. Это только препараторов лечат так хорошо, а? – Сверчок вскарабкался на крутящийся табурет рядом со стойкой, уселся поудобнее, болтая ногами. – Купишь мне пива?
– Мал ты ещё его пить.
– А ничего другого тут пить невозможно. Я бывал тут раз или два.
И всё же Унельм заказал чайник чая и еды себе и мальчику. Сделав первый же глоток, он пожалел, что не послушал Сверчка, но отступать было поздно. Пришлось сделать вид, что чай далеко не так ужасен, как на самом деле.
– Покажешь мне новых фокусов? Те я уже хорошо разучил. Хочешь поглядеть?
– Для этого я и пришёл. Валяй.
Сверчок показал ему их все поочерёдно – у него и вправду получалось неплохо.
– Покажу тебе ещё один, новый – если дашь почитать свой блокнот. Идёт?
Сверчок насупился, но протянул Ульму записи, и тот принялся листать их, пока мальчик подъедал содержимое сперва своей, а потом и его тарелки.
– Всё это очень интересно, – сказал Унельм, невольно думая, что Сорта, должно быть, поняла бы в этих запутанных чертежах больше него самого. Сверчок и вправду был умным парнем – наверное, не таким, как Гасси, но, вероятно, в прекрасном будущем – которое ему не светило, – много более умным, чем сам Ульм.
– Тебя кто-то учит?
– Папа учил, пока был жив. А теперь то тут, то там… я придумываю их просто так. Вот этот и тот, с разворота, я даже построил – из всякого старья… Повозка у меня и вправду поехала! Сама! Хотя у меня не было препаратов. А уж если бы были…
– Так тебе надо быть инженером, а не разучивать фокусы. – Ульм осёкся. Это прозвучало не шутливо, а жестоко.
Сверчок вспыхнул, а потом покачал головой.
– Может, и так. Но пока я не инженер – покажешь? Ты обещал.
Унельм показал ему три новых трюка, а потом полез в карман за кошельком.
– Слушай, Сверчок… Я ведь не за этим пришёл. Я хотел сказать спасибо за то, что ты мне тогда помог.
Сверчок изо всех сил замотал головой – Унельм испугался, что она вот-вот отвалится.
– Да брось. Если бы не ты, я бы этих денег не заработал. Так давай их разделим. Это будет честно.
Но мальчик всё мотал и мотал головой, а потом произнёс что-то так тихо, что Унельм поначалу не расслышал – и переспросил.
– Я говорю: если возьму, ты ведь больше не придёшь сюда, так?
– Что за глупости, – сказал Унельм сердито, хотя что-то внутри дрожало и болезненно сжималось, как в детстве, – как одно с другим связано? Бери, и всё тут.
Но Сверчок согласился принять лишь часть того, что предлагал ему Унельм.
– Всё равно если будет так много, заберёт.
– Кто заберёт? – Но Сверчок только рукой махнул.
– Слушай, – спросил Унельм, подливая им обоим ещё чая –
