Круглый год с литературой. Квартал первый - Геннадий Красухин

Это встреча мужа с женою, которые несколько лет не виделись. Это первая фраза, которая сказала жена мужу, вернувшемуся с войны.

Конечно, режиссёр фильма вряд ли буквально перенёс на экран текст книги Гулиа. Но он действовал по её мотивам, по мотивам той литературы, которую я книгу за книгой проглатывал в детстве, не слишком ощущая разницы между ними: «Кавалер Золотой Звезды» и «Семья Рубанюк», «Я сын трудового народа» и «Борьба за мир», «Ясный берег» и «Белая берёза».

Назначение Гулиа заведующим всеми русскими публикациями в «Литературке» сильно укрепило его позиции в издательском мире. Он и прежде не испытывал проблем с выпуском своих книг: многолетний работник «Литгазеты», он был ещё и членом ревизионной комиссии большого союза, то есть союза писателей СССР. Но недаром в нашем «Клубе 12 стульев» существовала рубрика «Ты – мне, я – тебе». То, над чем потешались на шестнадцатой странице газеты, пышным цветом процветало в её первой тетрадке и, в частности, в отделе Гулиа. Там печатались прозаики и поэты, бывшие одновременно директорами издательств или главными редакторами периодических изданий. Они в свою очередь печатали прозу Гулиа, его исторические романы о древних философах или о египетском царе Тутанхамоне. Причём, чем дальше, тем больше Георгий Дмитриевич входил во вкус. Вот вышло из печати его избранное в четырёх томах. А спустя небольшое время начинает выходить его шеститомник… Это уже пропуск в советские классики!

Умер Георгий Дмитриевич 18 октября 1989 года.

Странный это был человек – писатель Николай Дмитриевич Телешов. Что он не бедствовал – понятно: из купеческой семьи. Тем более кончил московскую Промышленную коммерческую академию в 1884 году.

Ранние стихи его подражательны (Надсону, Никитину, Плещееву). Ранняя проза отмечена подражанием Чехову, с которым Телешов был знаком.

Потихоньку вырисовывается круг знакомств Телешова. Это Гиляровский, братья Бунины, И. Белоусов, Н. Златовратский, Д. Мамин-Сибиряк, К. Станюкович. В 1899 году Телешов знакомится с Горьким, который добавляет в его кружок Л. Андреева, Скитальца. В кружок идут Чириков, Вересаев, Куприн, Серафимович. Словом, составляется солидное общество литераторов и редакторов иных изданий. Все они собираются на квартире Телешова по средам. «Среды» – так и будут называться эти собрания, просуществовавшие 17 лет – с 1899 по 1916. Из произведений кружка составляются сборники «Знание», «Слово», «Нижегородский сборник».

Благодаря жене Телешова Елене Андреевне Карзинкиной, представительнице богатого купеческого рода, ученице Поленова, окончившей Московское училище живописи, ваяния и зодчества, к кружку примыкают художники А. Головин, К. Первухин, А. Васнецов, И. Левитан.

После 1905 года Телешов организовывает в Подмосковье сельскую гимназию, где бесплатно или за сниженную цену учатся рабочие, железнодорожные служащие, крестьяне. Возглавлял Телешов кассу взаимопомощи литераторов и учёных, являлся присяжным суда чести при обществе печати и литературы. Издавал разные сборники «Друкарь», «1914 год», «В помощь пленным русским воинам».

Хорошо отнёсся к революции 1905 года. Но не слишком расстроился, когда революционная волна схлынула. Его рассказы и повести по-прежнему были отмечены оптимизмом.

Октябрьскую революцию Телешов, судя по всему, принял беспрекословно. Сразу же устраивается по линии Наркомата просвещения. Участвует в организации музея Художественного театра. Становится директором музея с 1923 года.

Пишет детские книжки. Пишет воспоминания. На его квартирах происходят заседания членов городской комиссии «История московских улиц» Охраны культурных памятников истории и культуры Москвы.

В историю литературы вошёл как организатор «Сред» и автор мемуаров «Записки писателя».

Всё это так. Никакого интереса органы к Телешову не проявляли. А ведь это был почти единственный писатель, который открыто переписывался с Буниными и другими эмигрантами. В его биографии есть сообщение, что советское правительство после войны очень рассчитывало при его посредничестве вернуть на родину Бунина. Бунин, как известно, от возвращения отказался. Но Телешову за невыполнение задания даже не погрозили пальчиком. Удивительно!

Умер он 14 марта 1957 года. Родился 10 ноября 1867-го. Написал около 30 книг.

Виктор Петрович Григорьев (родился 14 марта 1925 года) был тяжело ранен на Великой Отечественной. После войны окончил Московский городской педагогический институт им. В.П. Потёмкина. Ученик Реформатского.

С 1958-го и до конца жизни работал в Институте русского языка АН СССР. В 1975 году был назначен заведующим сектором структурной лингвистики и лингвистической поэзии. В 1990-м он пригласил к себе в сектор М.Л. Гаспарова, а в 2002 году передал ему заведование.

Всю жизнь занимался поэтикой поэтического слова. За цикл работ «Теория и история поэтического языка» получил в 1995 году премию имени А.С. Пушкина. В последние годы руководил составлением «Словаря языка русской поэзии XX века».

Автор 5 крупных монографий.

Скончался 9 февраля 2007 года.

15 МАРТА

Уж на что был Чаковский всеведущим царедворцем с тончайшим чутьём, безошибочно определяющим, что сегодня можно, а что нет, но и он прокололся!

Думаю, потому что не читал нового романа Бондарева «Горячий снег».

А ведь Бондарев приходил в редакцию, давал редактору, которая сидела на прозе Римме Коваленко какие-то отрывки из своего романа, она ходила с ними к Кривицкому, и на этом всё заканчивалось. Для нашего начальства Бондарев оставался автором «Тишины», напечатанной в «Новом мире». И анонсировать его новый роман у Кривицкого не было никакого желания.

Напротив, с большой охотой он поставил в номер статью нашего обозревателя Игоря Золотусского, который прочитал «Горячий снег» в журнальных гранках. Номер со статьёй Золотусского вышел чуть ли не на следующий день после появления журнала с окончанием романа Бондарева.

Золотусский громил роман темпераментно и бескомпромиссно: убогий язык, плоские образы, раскрашенные банальности, наконец, фигуры Сталина и маршалов, словно списанные из книг недавнего прошлого.

Я удивился, для чего Бондареву понадобились сталинские маршалы и генералиссимус? Ведь он был из тех литераторов, которых критика прописала в прозу «окопной правды».

Самые громкие бои между сторонниками и противниками подобной прозы отгремели ещё в хрущёвские времена. Но ощущалось, что наверху с гораздо большим энтузиазмом относятся к тому, как изображена война у Алексеева или Стаднюка, чем к тому, как она представлена в книгах Виктора Некрасова, Бакланова, того же Бондарева.