Золотая планета - Сергей Кусков

Я обошел два ряда, пересел. Что ж, раз вопрос стоит таким образом…

— Итак, эмоции, — начал излагать я, призывая в помощь все доступное красноречие. — Ее голос не оперный, скорее очень качественная попса, и это накладывает отпечаток. Там, где оперной диве достаточно вытянуть куда-то в фальцет и одним этим раздавить слушателя, ее высочеству придется брать чем-то другим. Например, искренностью. Выжиманием ситуации. Ей должны ПОВЕРИТЬ, — сформулировал я. — Поверить, она поет про себя и это случилось у нее в жизни. Ну, или нечто, как две капли воды похожее.

Пауза, хапнуть воздуха.

— Да, она демонстрирует профессионализм, — продолжил я, игнорируя сложенные трубочкой губки принцессы. — Но это холодная сталь остро отточенного клинка. А я вижу эту песню в виде комка пламени, — сделал я непонятный жест перед собой. — В виде энергии, сметающей все на пути. Ее высочеству нужны эмоции, нужно разорвать перед зрителем душу, выставив напоказ. "Смотрите, у меня там больше ничего нет, я показала вам все, что было!"… — Я потерялся, дыхание сбилось. — Дон Бернардо, — повернул я голову к старику, ища поддержки, — я не знаю, как сказать по-другому. Эмоции. Душа наизнанку… Только так. А не голое мастерство и баланс в тональностях.

Старик молчал с минуту. Наконец, поднял глаза на сцену.

— Все поняла?

Фрейя вновь попыталась фыркнуть, но получилось у нее не очень. Видно, ее величество все же вбила в головку дочери искусство прислушиваться к аргументам противников, признавая их правоту, даже если эта правота им очень не нравится. Государственный подход, наследница…

— Да. — Ее высочество повесила на лицо показное безразличие.

— Эмоции, эмоции и еще раз эмоции! — подвел итог старик. — Ты живешь ими. Пробуем!

Он отдал команду искину, музыка заиграла вновь.

Следующие часа два я был на коне. Вот это и называется "карт-бланш", ради такого стоило заваривать всю эту кашу с музыкой и песнями.

Я "рулил" ее высочеством. Раз за разом высказывал, где и как она не права, где недотягивает. Пару раз выходил на сцену и пытался продемонстрировать, используя мимику и жесты. И она слушала, не смела даже пикнуть, старательно пытаясь выполнить все требования. Я был режиссером, и это было круто!

— …Не верю! Вот в этом месте, второй куплет, начало. Ты лажанулась, а потом…

— …Нет, не дотягиваешь. Голос ты вытянула, только мне все равно на голос. Я хочу не абстрактную сказку, а твою личную историю.

— …Почти. Совсем чуть-чуть, но не хватило. В самой концовке. Не верю…

— …Бени, может хватит? — раздался ее полный обреченности голос, когда я почувствовал, что то ли выдохся, то ли она и вправду спела гораздо лучше. — Все, я не могу больше! Убери из зала этого, или я сама сейчас уйду! Уйду и не вернусь, и пусть хоть Венера с орбиты сойдет!

Старик Ромеро, надо сказать, дав мне в руки карты и позволив командовать, все это время молчал, вмешиваясь лишь для уточнения творческих моментов, когда я, не владея терминологией, не мог связно пояснить, что хочу. Все остальное время лишь наблюдал за нами, оставляя свои мысли при себе. Я не мог понять, все ли делаю хорошо, правильно ли, не заносит ли меня, и думаю, о том же думала и Фрейя. Но поскольку он молчал, ее высочество не смела "бузить" и слушалась. Наконец, когда ее прорвало, соизволил вмешаться:

— Девочка, но ведь у тебя получилось! Гораздо, гораздо-гораздо лучше! — Он выдал подбадривающую улыбку. — Знаешь, этот юноша тот еще тип. Хам, своевольный, не признающий авторитетов… Но когда касается дела, ему нет цены. И как бы ты к нему ни относилась, поверь, он тебе сильно помог! Очень сильно!

— Бени, я…

Что "я" ее высочество сформулировать не смогла.

— Ты меня знаешь, девочка моя, я никогда никого зазря не хвалю. Как и не возвожу напраслину. И я говорю, у тебя получилось гораздо лучше. Да, вот так, с надрывом, с мимикой, с эмоциями…

— Но я сбиваюсь в одном месте! — чуть не вскричала она. — Ты же слышал, голос дрожит! Не факт, что у меня получится на концерте!

— И пусть дрожит! — выдал вердикт дон Бернардо. — Пусть сбиваешься! Зато все не просто слышат и видят тебя, они ЖИВУТ тобой! Той песней, что ты поешь! Хотя гарантирую, в зале и один из ста не будет знать итальянского.

— Но ты знаешь!

— Нет. — Он покачал головой. — Я специально не смотрел перевод, а этот юноша тебе диктовал уже готовую версию текста. Я вижу песню так же, как зритель в зале, и я ВИЖУ. Все хорошо, у тебя получается. — Он снова расплылся в довольной улыбке, и ручаюсь, в этот раз его мысли касались не только песни. Но так же и вашего покорного слуги, и крестницы, и ее безумных планов.

Фрейя стояла, разинув рот, не зная, как реагировать. Наконец, придя в себя, хмыкнула.

— Еще раз. Кармен, музыку!

Кармен — искин школы. Причем в данный момент практически все вычислительные мощности ее "болтались" без дела: исключая контроль над охранными системами, занималась она только нами.

— Хуан, я не сказал ни слова неправды, — тихо произнес дон Бернардо. — Но тебе совет — не возгордись.

Кажется, я непроизвольно посмотрел в пол.

— Буду стараться, сеньор.

— Но и не тупи. Будь увереннее, — закончил он, всецело переключаясь на воспитанницу.

"Да, сеньор. Фейсом вас…"

"Заслужил".

"А может и правда, — вскинулся я чуть погодя, поймав следующую мысль, — хватит строить из себя несогласного? И попробовать с ее высочеством тактику бульдозера?"

"Наконец, дошло, мой друг! — показно вздохнул мой ироничный собеседник. — Тем более, что после концерта после всех этих финтов ее высочество за тебя возьмется очень и очень плотно, юный сеньор.

"Значит, бульдозер, — подвел итог я. — Как самая выигрышная стратегия".

Оставшуюся часть репетиции я ее почти не мучил — у нее и вправду получалось. Но совсем уж молчать — не уважать себя, так что пришлось еще несколько раз полаяться. Дон Бернардо вновь не вмешивался, хотя, понимал, что к чему. Видно придерживался той же стратегии — критика лишней не бывает, и если уж сказана незаслуженно, то как минимум удержит тебя в тонусе. Наконец, после пятого или шестого раза, когда почувствовал, что ее высочество механически воспроизводит все, о чем мы так долго воевали, что способна спеть на том же уровне "по памяти", успокоился и опал. Часы показывали почти шесть утра.

— На сегодня все! — закончил балаган дон Бернардо. — Спускайся. — Это Фрейе. — Хуан, посиди здесь, я сейчас приду.

Ее высочество села рядом. Уставшая, обессиленная — только язык не вываливался.

— Никогда не думал, что песню можно разучить за ночь, — покачал я головой, чувствуя, что молчание — не самая лучшая модель поведения. Она согласно кивнула.