Над пропастью во сне: Мой отец Дж. Д. Сэлинджер - Маргарет Сэлинджер

Папа называл вещи своими именами, но не удосужился обучить меня приемам, к которым прибегали его «несгибаемые, находчивые и неунывающие» герои Симор и Бадди Глассы, когда сталкивались с несносными директорами летних лагерей или школ. Симор, в совершенстве овладевший тремя «Н» еще в семилетнем возрасте, описывает, как столкнулись директор лагеря мистер Хэппи и маленький Бадди. Во время еженедельной проверки коттеджей, где живут мальчики, мистер Хэппи устраивает пятилетнему Бадди ужасный разнос за то, что он не так заправил постель, как заправлял сам мистер Хэппи, когда служил в армии. Отец часто рассказывал нам, что в военной школе то и дело проверяли койки — монета в четверть доллара, брошенная на постель, должна подпрыгнуть на определенную высоту, иначе койка по уставу не принималась. Симор говорит, что «не стал вмешиваться и заступаться», потому что «этот парнишка… способен за себя постоять в любой ситуации». И, конечно же, бесконечно находчивый Бадди посреди тирады мистера Хэппи вдруг закатывает глаза так, что видны одни белки, — знаменитый трюк, которому он научился, — и до чертиков пугает мистера Хэппи; тот улепетывает, даже «забыв записать вашему замечательному сыну очередное замечание!»

Возможно, отец переоценил несгибаемость и находчивость своей дочки. Все же во время этого визита в День благодарения папе удалось, как я понимаю, вызвать Герберта на откровенный мужской разговор и изложить все, что он думает об обращении со мною Кит. Результаты были не особо воодушевляющие. Когда мы ели индейку в гостинице «Миррор Лейк», отец сказал, что Герберт был искренне смущен и удручен, услышав о том, какие яростные, ни с чем не сообразные чувства питает ко мне его супруга. Но, добавил папа:

«Герберт — слабак. Не думаю, чтобы ему удалось с ней совладать. На том дело и кончилось. Возьми шоколадного торта. Ручаюсь, он не такой вкусный, как у «Вольфи», но выглядит неплохо».

После обеда мы с братом спустились вниз, туда, где в отеле была комната для игр. В углу стояли два великолепных автомата с конфетами, объекты поклонения, идолы, ждущие приношений в виде серебряных монеток. Небесные дары — «Скай Бар», «Милки Уэй» и «Лайфсейверс» — посыпались в наши протянутые руки. Еда, еда, еда. Я всегда ходила голодная. В школе был установлен тотальный, абсолютный контроль над едой. Делать запасы строго воспрещалось. Даже если унесешь яблоко со стола, чтобы съесть его позже, будешь наказан. Нам дозволялось есть то, что ставили перед нами в часы трапез, а между трапезами — ничего. Если во второй половине дня ты находился неподалеку от главного здания, две кухарки, обе по имени Глэдис, могли, пользуясь разрешением администрации, выдать тебе горсточку «сластей»: жестких, как подошва, сушеных фиников, которые нужно было минут десять держать во рту, и только потом пытаться разжевать. Даже в британских закрытых школах «ящичек сластей» из дома практически считается неприкосновенным. Здесь такие вещи были строго запрещены. «Душегубы, нацисты», — шептали мы с Холли еле слышно, в пронзительно холодный день убирая с поля поздние корнеплоды. Потом изобразили, будто насмерть забили друг друга турнепсом.

По моей просьбе брат привез из дома пластиковую коробку с плотно прилегающей крышкой. Контейнер, не пропускающий воздуха, мне был якобы нужен для того, чтобы хранить образцы листьев. Мы доверху набили его мягкими белыми булочками и конфетами, и вечером, вернувшись в школу, я направилась прямо в лес, вырыла яму глубиной в фут и закопала контейнер. Если не пустят по следу собак, я, возможно, и выживу.

Кит бесилась оттого, что со своей ненавистью ко мне она оставалась в абсолютном меньшинстве, строго говоря, в полном одиночестве. При этом надо учесть, что учителя, ее окружавшие, не стеснялись выказывать неприязнь, даже отвращение к учащимся. Тому свидетельство — резкий тон характеристик, в которых прослеживалось, насколько успешно идет «выковывание» наших характеров; их посылали родителям в конце каждой четверти.

/Моя характеристика за полугодие, подписанная директором/.

«Всю осеннюю четверть Пегги скорее искала, экспериментировала, задавала вопросы, даже выражала недовольство, — в весьма, правда, ограниченных пределах — чем предпринимала сознательные, результативные усилия. Она способна двигаться в нужном направлении и воспринимать общезначимые ценности, но слишком неуверенна в себе, чтобы, собрав все силы, преодолевать препятствия.

Весьма вероятно, что из этой девочки, восприимчивой, талантливой и целеустремленной, вырастет организованный, счастливый человек. Жаль, что из-за краткости ее пребывания в Кросс-маунтэт нам остается слишком мало времени, чтобы внушить ей уверенность в собственных силах и привить полезные навыки. Надеюсь, что мы многого добьемся за оставшиеся несколько месяцев. Она делает заметные успехи.

— Херберт».

/Первая годовая характеристика Холли, подписанная директором/.

«К концу первого, бурно протекавшего, года пребывания Холли в Кросс-маунтэт появились многочисленные признаки того, что она начинает лучше разбираться в себе и в своих отношениях с окружающими, подходить к своему поведению более ответственно. В ней все еще заметны черты сконцентрированного на себе, жалеющего себя, незрелого подростка /ну же, Херберт, не стесняйся, выкладывай все как есть/ — подростка, который храбро бьется, чтобы утвердить себя, определить свое место в мире — она бросает вызов миру, и этот же мир пугает ее…

По стандартному программному тесту, проведенному этой весной, она получила средний балл 11, 6 — очень высокий для ученицы, заканчивающей седьмой класс. Вообще-то говоря, тот же балл она получила и осенью, и это показывает, что ее энергия была направлена скорее на попытки приспособиться к требованиям жизни в коллективе, чем на повышение успеваемости. /Или, может быть, это показывает, что мы не преподали ей ни черта с тех пор, как она у нас учится?/

Думаю, второй и последний год пребывания Холли у нас будет более эффективным /sic/ и продуктивным во всех отношениях; хотя она, как и все мы, обладает ярко выраженными индивидуальными чертами, которые нужно учитывать при воспитании.

— Херберт».

/Моя «домашняя» характеристика, данная «родительницей», Сью/.

«Пегги в целом прекрасно справилась с очень сложной ситуацией: она прибыла сюда из другой школы прямо в выпускной класс. Она довольно общительна, со многими подружилась и рке пользуется уважением сверстников. Она хорошо ладит со своей соседкой по комнате и с другими девочками в доме. Несколько небрежное отношение к собственным вещам и общественным обязанностям было ее главным недостатком, но и тут намечается значительный прогресс, хотя трудно поверить в это, глядя на ее комнату! Почти все время Пегги пробует то, что мы можем предложить, и ее ежедневник пестрит пометками: чем она займется нынче, чем — в следующий раз. В свободное время она немного занимается прикладными искусствами, очень много — музыкой; прочла порядочно книг, съездила в Монреаль, предварительно выдержав испытание — целый день нужно было говорить только по-французски; работала в прачечной и на лыжной базе; участвовала в комитете по организации велосипедных гонок и дважды — в комитетах по организации танцев; ходила в короткие походы по окрестностям. Это — уже достаточно зрелая, волевая девочка, и приятно наблюдать, как неуклонно совершенствуется ее характер. Мы рады, что она попала к нам.