Вверх тормашками в наоборот-3 (СИ) - Ночь Ева

Он смотрит на меня пристально, словно душу наизнанку выворачивает. Слишком глубоко – хочется отстраниться, спрятаться подальше.

– Но они полукровки. И Геллан, и Ренн, и даже ушедший на Небесный Тракт Лиммуарий. Этого может оказаться недостаточно. А я дракон по матери и по отцу. Чем сильнее кровь, тем больше шансов на успех.

– А есть шанс и на провал? – как же тяжело держать язык на привязи, но если сейчас не проговорить все страхи, как узнать, что может ждать нас в конце не пойми чего?

Нулай усмехается невесело. Мотает головой. Белые волосы струятся по его плечам, как ручьи, укрытые снегом.

– Кровь должна попасть в кровь. Потечь по жилам. А дальше… Непредсказуемо. Либо кровь дракона победит, либо человек не сможет вынести её силу.

Боже. Какие они тёмные. Я даже страшусь предсказывать, чем всё может закончиться.

– Не всё так просто, – пытаюсь осторожно объяснить, основываясь на своих слабых, но точных знаниях. Правда, это Зеосс. Здесь всё, что угодно может быть, но всё же. – Боюсь даже, это невозможно. У людей разная кровь. И несовместимость как раз окажется той самой силой, которую не может вынести человек.

Как я не ляпнула, что это чушь собачья – не знаю. Сдержалась.

Нулай смотрит на меня всё с той же терпеливой добротой.

– Кровь дракона уникальна. И подходит всем. Даже деревунам. Так что опасности в несовместимости нет. Есть другая проблема. Если и существовал обряд обмена, то он утрачен. Я не знаю, как поделиться кровью.

Ну, упс. Приехали. Смутно понимаю, что нужно сделать тупое переливание, но как это осуществить в условиях Зеосса – понятия не имею. И если б знала, то всё равно без современных технологий Земли провести этот «обряд» – задача из области фантастики. Разве что домой сгонять на попутном небоходе.

Или нет. Лучше забрать их всех туда, к себе. Правда, нашёлся бы хоть один сумасшедший, который согласился бы переливание сделать – другой вопрос.

– Будем думать! – главное, произнести это бодро и чересчур уверенно. Даже нагло. Но никто не стал смеяться надо мной. Как-то не до этого всем было.

В глубокой задумчивости мы рассосались по своим комнатам. Не знаю, как другие, а спать я не могла. Крутила и вертела мысли, как колесо. Ничего умного или здравого на ум не приходило. Только дурацкие домыслы.

Не знаю, как у других. Никогда не считала себя очень умной или продвинутой. Но что такое момент истины я поняла во всей красе именно той ночью. Это как вспышка. Озарение. И нет сил ни терпеть, ни сдерживаться. И я не стала. Выскочила в коридор, завертелась юлой, соображая, куда бежать. А потом начала ломиться во все двери, пытаясь найти того, кто сможет помочь. Ну, по крайней мере, я так думала.

Геллан

Дара умеет взбудоражить всех. Бурлящий поток энергии. Геллану не спалось. А ещё он всё время прислушивался, поэтому, когда Небесная выбежала из комнаты, почувствовал сразу. А по её пульсирующей взволнованности понял, что в голову Даре пришла очередная гениальная идея.

Он не спешил. Дал ей возможность найти того, кто ей был нужен. Она ворвалась в комнату, где осели Нотта, Гай и Айбин, и перевела дух. К тому времени Геллан уже встал за её спиной, как неотвязная тень. Маги следили за ними. Караулили. Может, охраняли. Он чувствовал их присутствие. Почти незримое. Это не раздражало, но и не успокаивало.

– Кажется, я знаю, как помочь Миле и Леррану, – выпалила девочка, шумно заглатывая воздух. – Я помню, Айбин. Ты что-то такое делал, когда спасал Офу, а потом Пиррию. Может, то же самое ты проведёшь и для Милы с Лерраном? Только вместо своей крови возьмёшь кровь Нулая?

Кровочмаки не бледнеют, конечно. Да и сложно это сделать с радужной кожей. Но выглядит Айбин помертвевшим – если можно сказать так о существе, которое ни живо ни мёртво.

– Ты не ведаешь, о чём просишь, Небесная, – наконец выталкивает он из себя. – Одно дело – делиться собственной кровью и лечить, другое – брать чужую кровь и… это бесчеловечно по отношению к тому, кто лишь недавно отказался от крови как от еды. Боюсь, я не смогу.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Дара садится на табурет, проводит рукой по лицу. Вид у неё разнесчастнейший.

– Мила умирает. Лерран тоже. И ничего не изменится, если не попробовать их спасти. А я не знаю другого способа влить чужую кровь в вены умирающим. Никто не знает. Нет на Зеоссе таких технологий и прогресса. Может, когда-то были, но где они сейчас, найдутся ли? Время уходит.

– Только тебе в голову могло прийти такое, – бормочет Айбин, и его начинает трясти. – Я… не справлюсь.

– Ты подумай. Просто подумай. Свыкнись с мыслью, как бабушка моя говорила. Это надо переварить, успокоиться, – Дара смотрит Айбину в глаза и прямо-таки внушает свою сумасшедшую идею. – Думаю, там немного нужно-то. Только чтобы его кровь попала в организм. Смешалась с кровью проклятых. Пронеслась по венам, выжигая проклятие, меняя там что-то внутри. Ну, так я это понимаю. Не знаю, какими такими драконами они после этого станут, но если это поможет им спастись – какая разница?

Айбин выдыхает, прикрывает глаза. Тяжёлые веки как занавеси. Прячут мысли, сглаживают страх. Геллану казалось, что кровочмаки не способны пугаться.

– Я подумаю. Дай мне время, Дара.

Геллан чувствует: за спиной – стена из тех, кого переполошила Небесная, пытаясь найти кровочмака. И все в ожидании. Нет ни одного равнодушного. И от этого сжимает горло невидимая рука. Не чужие. Все они проросли друг в друга, пока шагали рядом.

А ещё сзади тот, кто по воле Обирайны стал ему отцом. Он тоже слышал весь разговор. Стоит, прислонившись к стене.

– Может, это и выход, – изрекает негромко, когда народ снова расходится по комнатам. – Небесная? Небесный груз? Вот кто ты, оказывается.

– У вас тут можно побродить? – спрашивает Дара. – Нужно проветриться. Голову остудить.

– Пойдём, – протягивает Нулай руку, и Геллан смотрит, как Дара охотно цепляется за его ладонь, идёт вслед, а ему остаётся только идти сзади, чутко прислушиваясь к тишине.

Дару несёт на берег. Её, наверное, привлекает океан. Но бродит она среди острых камней, трогает руками изъеденные солью скалы. Геллан видит её улыбку. О чём она сейчас думает – не понять. Но видно: тревожные мысли оставили её. Что это: безграничная вера или умение на какое-то время отстраниться? Скорее, первое. Дашка всегда жила сердцем – горячим и слишком большим.

– Посмотри, как тут красиво, Геллан! – выкрикивает она восторженно. – Здесь скалы светятся! Они словно из драгоценностей!

Он видит её лицо – светлое и улыбающееся. Нежное и такое любимое. А ещё слышит шипение и свист, которые никогда и ни с чем не спутает.

«Осторожно!» – хочет крикнуть, но не может. Вместо этого бросается, чтобы защитить, закрыть собой, не дать свершиться неизбежному.

Нулай

Его неудержимо тянуло к чужакам. К сыну, которого он не знал, но хотел открывать для себя, как неизведанные земли. Он пропустил целую жизнь, поэтому сейчас мечтал хоть как-то прикоснуться к тому, от чего невольно отрёкся. Но были важные дела, которые не отложить, от которых не отмахнуться.

Ренн пришёл сам. От него Нулай узнал все подробности и долгого пути, и битвы с Лиммом, и о спасении Зеосса от гибели. И о собственных подозрениях и догадках тоже рассказал молодой маг.

– Мы знали, что вы непростые дети, – пришла очередь откровений. – Такие всплески силы могут давать только рождённые от мага. Девочку не стали трогать – у ведьм свои пути взросления, и сила особая. Мы даже подумать не могли, что кто-то возьмётся обучать её мужскому ремеслу. Считали, что женское начало всегда уводит в сторону, не даёт возможности воспринимать знания магов. Кудряна не хотела расставаться с тобой. Но и справиться с таким малышом в одиночку не могла. Поэтому те, кого мы послали, наложили печать беспамятства. Стёрли воспоминания, чтобы не металась и не переживала.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

– Ты никогда не чувствовал зова крови? – спросил Ренн в лоб. – Не слышал его, как я?