Розалина снимает сливки - Алексис Холл
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Контекст, солнышко, контекст. Нам нужно знать, какой неуверенной и дерьмовой ты была раньше, чтобы все подумали: «Господи, вот это да. Она столько всего добилась». Мы хотим, чтобы грустные девочки и зажатые домохозяйки по всей стране смотрели на тебя и думали: «Раз у нее получилось, то и у меня получится». И если так подумает большинство из них, то в конце ты получишь огромный контракт на книгу, на который сможешь оплатить дочке учебу в универе или реабилитационном центре. В зависимости от того, что ей потребуется.
Розалина уставилась на нее.
– Ты худшая из людей.
– Лесть тебе не поможет. Улыбайся, будь искренней и езжай на этом поезде до станции «Большая куча денег».
Если у Дженнифер Халлет и была суперсила, более тонкая, чем крик, то это ее способность заставить сомневаться в себе. Потому что в конечном счете важнее всего были деньги, особенно в перспективе для Амели. И, возможно, как взрослой ей следовало бы проглотить свою гордость и доверить все профессионалам. В конце концов, если Дженнифер права – а Розалина считала, что, скорее всего, так оно и есть, – то она упустит возможность, ради которой и пришла на шоу.
– Послушай. – Еще одна попытка. Потом она уступит. – Если ты хочешь показать такую историю, почему бы мне ее не рассказать? Да, ты права. Я многое вынесла из шоу и благодаря этому стала сильной, уверенной в себе личностью. Именно поэтому я так сильно тебя сейчас бешу.
Глаза Дженнифер Халлет сузились так, что это было либо очень хорошо, либо очень, очень плохо.
– Ты бесишь меня гораздо дольше, чем ты думаешь, но я слушаю.
– У тебя есть досье на меня. Ты знаешь, как все было. Я забеременела в девятнадцать. И теперь я мать-одиночка на работе без перспектив. Но мои родители никогда меня не поддерживали и заставляли чувствовать себя дерьмом. Поэтому я не хочу, чтобы они были частью моей истории. Но сейчас в моей жизни есть такие люди, как Амели и моя бывшая девушка Лорен, которые могут сказать то же самое. Но разница в том, что когда они скажут, что гордятся мной, они, черт возьми, будут говорить об этом искренне.
– Ладно. Швабра в любом случае сыграла бы лучше.
– Кроме того… Подожди. Что?
– Ты победила, солнышко. – В этот момент трудно было сказать, уважает ли Дженнифер Халлет втайне Розалину или ненавидит ее до глубины души. – Но если это будет не самое душещипательное ведро переслащенной бычьей спермы, которое я когда-либо вливала в глотку нации, я приду к тебе ночью и подожгу волосы у тебя на лобке, пока ты спишь.
Розалина почувствовала легкое головокружение от адреналина, успеха и нескольких мысленных образов, которые она не хотела представлять.
– Ладно. Договорились.
* * *
И вот крохотную гостиную Розалины забила съемочная группа с аппаратурой. Лорен и Амели сидели на диване и пытались воспринимать Колина Тримпа всерьез.
– Каково это, – спрашивал он тоном человека, который смертельно ошибается в том, что умеет ладить с детьми, – когда мама снимается в передаче «Пекарские надежды»?
– Хорошо. Я гощу у тети Лорен. Она рассказывает мне то, что не положено, и мне все сходит с рук.
– Не сходит, – возразила Лорен.
– Офигеть как сходит, – сказала Розалина с порога.
Колин Тримп развел руками.
– Эм, дамы. Давайте сделаем пригодные для использования кадры. Амели, скажешь, что мама, например, испекла много тортов?
Амели решительно кивнула.
– Да.
– Скажи, пожалуйста.
– Зачем?
– Чтобы мы сняли, как ты это говоришь.
– Но вы же уже это сказали сами.
– Не меня будут показывать по телевидению, а тебя. Поэтому тебе нужно сказать это. И мне бы очень хотелось, чтобы ты сказала что-нибудь хорошее о своей маме.
– А-а. – Амели, казалось, на мгновение задумалась. – Я очень рада, что мама участвует в передаче «Пекарские надежды», потому что это значит, что она печет много тортов. А обычно я должна питаться здоровой пищей, потому что она ответственный родитель. Именно поэтому социальные службы не должны приходить и забирать меня.
На мгновение Колин Тримп прислушался к своему наушнику.
– Нет, нет… Думаю, сойдет. Просто вырежем часть с социальными службами.
– Не вырезайте эту часть, – сказала Амели. – Это важно.
– Амели, дорогая. – Несмотря на то, что было довольно раннее утро и, Розалина могла поклясться, в доме не осталось ни одного бокала вина, он каким-то образом появился у Лорен. – Я все время говорю тебе, что ты не нужна социальным службам.
– Почему? Я классная. Я непреклонная.
– В этом нет ничего хорошего, – сказала ей Розалина.
Амели упрямо выпятила подбородок, что, как надеялась Розалина, она не переняла от нее.
– Это значит шумная и трудноуправляемая. А я не хочу быть легкоуправляемой, потому что когда люди становятся легкоуправляемыми, происходит плохое.
– Итак, Лорен. – Колин Тримп сделал жест, похожий на хлопок в ладоши, чтобы напомнить всем, что он все еще здесь. – Ты давно знаешь Розалину. Можешь ли ты сказать, что это первый раз, когда Розалина что-то делает именно для себя?
Одним из многочисленных умений Лорен было умение рассмеяться в лицо с другого конца комнаты.
– Боже, нет. Она постоянно что-то делает для себя. Вы бы видели ее прикроватный ящик.
С Амели это тоже не прошло.
– Так нельзя говорить. Мама очень умная. Она многое умеет делать сама. Она умеет завязывать шнурки и всегда помнит, что нужно чистить зубы утром и вечером. Она не умеет чинить бойлеры, но это потому, что бойлеры сложные. И она так и не научилась водить машину, но это потому, что она родила ребенка вместо уроков вождения.
– О, вот это интересно, – подхватил Колин Тримп. – Много ли вещей твоя мама не смогла сделать из-за тебя?
Розалина протолкнулась через лес камер.
– Колин, еще раз скажешь что-нибудь подобное, и я обращусь к стандартам вещания и прессе, и плевать мне на то, что написано в контракте.
– Прости. Я… я… не хотел, чтобы это так вышло. Я просто хотел сказать, что ты, видимо, многим пожертвовала.
– Амели – не жертва.
– Я – хищник, – согласилась Амели. – Мы проходили это на естествознании. И вы тоже хищник.
Это заставило Колина Тримпа снова отступить к микрофону.
– Слушай, ты обещала Дженнифер, что будешь вести себя хорошо. Мне нужно сделать какую-то историю, иначе ты останешься без арки и никому не понравишься, и это будет моя вина, и меня уволят. И, пожалуйста, попроси свою подругу опустить бокал с вином. – Его
