Розалина снимает сливки - Алексис Холл

– Итак, что у нас здесь?

– Наверное, у них есть более красивые названия, – сказала Нора, – но, насколько я понимаю, у вас здесь шоколад, кофе и ваниль с маскарпоне.

– Для меня этого достаточно. – Уилфред Хани отправил в рот большую порцию. – Черт возьми, оно великолепно. Возможно, я застрял в семидесятых, но, мне кажется, с тирамису невозможно ошибиться.

– С тирамису определенно можно ошибиться, – добавила Марианна Вулверкот, – но я рада сказать, что в данном случае это не так. Твои слои четкие, ровные и хорошо очерченные. Все идеально уложено, – она взяла кусочек на пробу, – и вкусы передаются четко. Я не большая поклонница тирамису – мне кажется, его трудно интерпретировать в современном ключе. Но думаю, ты в этом преуспела. Отличная работа, Нора.

Наступила пауза, Нора смахнула несколько слезинок.

– Спасибо. Большое спасибо.

Розалина сжала ее руку, когда она села обратно. Затем настала очередь Алена.

– Это яблочный антреме с пряностями, – объяснил он с чуть меньшей уверенностью, чем обычно. – Э-э, с шафраном.

Черт. Розалина была настолько сосредоточена на своей работе, что не обращала особого внимания на то, что делают остальные. А Ален, конечно же, тоже использовал яблоки. По крайней мере, она приготовила не только яблоки. Но сравнение все равно было… бесполезным.

И его выпечка выглядела довольно необычно. Она была в духе Алена: глазурь нежного, почти медового оттенка была украшена с элегантным минимализмом. Сверху искусно уложенная палочка корицы и спираль из свежего яблока, которое этот ублюдок, вероятно, взял из своего сада.

– Яблоки, – продолжил Ален, – из моего сада.

– Это очень на тебя похоже, – сказала Марианна Вулверкот тем двусмысленным тоном, который иногда хуже критики. – Это определенно шик. Это современно и сдержанно. Подобное можно видеть в витринах многих кондитерских.

Ален кивнул.

– Спасибо.

– Но, конечно, – Уилфред держал нож наготове, – это еще должно быть вкусно.

Судьи воспользовались моментом, чтобы определить, вкусно ли это, и решили, что да.

– Яблочное желе, – сказал Уилфред Хани с видом человека, которому не нравится говорить «желе», – кислое, но хорошо приправленное и приятно контрастирует с муссом из белого шоколада. И дакуаз приготовлен идеально.

– Но я не пойму, где здесь шафран, – добавила Марианна Вулверкот. – Честно говоря, не то чтобы он мне был нужен – думаю, его и так достаточно. Но если уж ты решил включить в блюдо такую специю, как шафран, она должна что-то привносить в блюдо, и он должен ощущаться.

Розалине захотелось увидеть выражение лица Алена.

– М-хм, – сказал он. – Спасибо.

– Но в целом, – быстро вмешался Уилфред Хани, – все прекрасно. И ты должен гордиться тем, чего достиг за это время.

Пока Ален шел на свое место, Розалина избегала встречаться с ним взглядом. Он не казался сердитым. Но в его челюсти явно чувствовалось недовольное напряжение, и он слегка покраснел.

Осталась только Розалина. Она подняла корзинку, в которой очень аккуратно разложила свои миниатюрные антреме, и вынесла их вперед.

– Ничего себе, – воскликнул Уилфред Хани. – Они выглядят особенно.

Сердце Розалины бешено колотилось, как в первый раз, когда она здесь стояла.

– Итак, здесь полдесятка антреме на фруктовую тематику. Те, что в форме яблока, – они… в общем… с яблоком. А те, что в форме персика, – персиковые. Те, что в форме вишни, – эм, вишневые.

Марианна Вулверкот смотрела на них так пристально, что было удивительно, как они не растаяли.

– Вышло довольно причудливо, Розалина, они такие красивые, мне нравится.

– Ну, я человек простой, – добавил Уилфред Хани, – и считаю, что яблочный пудинг в форме яблока – это очень весело. – Он осторожно взял одно яблоко из корзины и положил его перед камерой. – Смотрите. Разве не весело? И блеск на нем отличный.

– С точки зрения техники, – согласилась Марианна Вулверкот, – зеркальная глазурь превосходна. Это настоящие листья яблони в качестве украшения?

– Да, – кивнула Розалина, – но не из моего сада.

Уилфред Хани с неподдельным восторгом вытаскивал вишню и персик.

– У тебя вышел такой продуманный набор. И мне нравится, что ты сделала блестящую глазурь на яблоках и вишнях, но матовую на персиках, чтобы они больше были похожи на настоящие персики. Это большое внимание к деталям.

– Ты будешь их пробовать, Уилфред? – спросила Марианна Вулверкот.

– Их так жалко резать.

У Марианны Вулверкот не было таких сомнений. Она взяла его нож и разрезала все три пополам, словно играя в Fruit Ninja.

– Я беспокоилась, что при таком большом внимании к форме мы не получим правильных слоев, но пока все хорошо. – Она оценивающе попробовала каждое из них. – Еще я волновалась, что, работая над тремя вкусами, ты распылишь свое внимание. Но, как по мне, это не так. Все они хорошо сочетаются друг с другом. Каждое имеет тот вкус, который должно иметь. Они легкие и освежающие. Идеально для летнего дня.

– Думаю, – Уилфред Хани съел почти все яблоко, – ты очень довольна результатом. Я знаю, что довольна.

Ну, вот и все.

Все закончилось – или почти все.

Ошеломленная… ну, ладно, практически ошеломленная Розалина послушно вернулась на место, чтобы Колин Тримп снял необходимые кадры, на которых она возвращается на свое место с ошеломленным видом.

* * *

Она все еще была ошеломлена, когда их вывели на газон для праздничного чаепития, которым всегда заканчивался сезон. Их встретила идиллическая сцена традиционной английской жизни: длинные столы, заваленные лакомствами, гости, счастливо общающиеся за чаем и имбирным пивом, и, конечно же, огромная, мать ее, съемочная группа, снимающая все это.

– Ну, я болею за Розалину, – сказала Анвита Колину Тримпу, – потому что она превосходная и сексуальная.

Он поник в отчаянии.

– Ты не можешь говорить «превосходная и сексуальная».

– Я думаю, это будет Нора, – предположил Рики, который стоял рядом с ней, улыбающийся и великолепный, как обычно. – Она ведь бабушка. А бабушки – мастерицы печь, не так ли? В отличие от меня.

Анвита снова выскочила перед камерой.

– Ладно, можно я снова скажу свою фразу о Розалине? Обещаю, не скажу, что считаю ее сексуальной.

– Хорошо. – Колин Тримп как обычно, сдался. – Только, пожалуйста, никаких намеков. Это счастливый момент, а мы выходим до ночного эфира.

– Да, да. – Анвита нетерпеливо кивнула. – Я болею за Розалину, потому что… Боже мой, вот она.

И Розалину чуть не сбила с ног слишком восторженная девушка-оптик в сверкающих очках.

– Как все прошло? – потребовала от нее ответа Анвита, обнимая.

– Думаю, хорошо, но ты меня сейчас задушишь.

– Это знак любви.

Анвита наконец отпустила ее – как раз вовремя, чтобы их не раздавили шесть внуков, радостно несущихся к Норе. Только сейчас Розалина заметила, что все снова здесь