Почему Америка и Россия не слышат друг друга? Взгляд Вашингтона на новейшую историю российско-американских отношений - Анджела Стент

На местах все развивалось стремительно. Уже 16 марта в Крыму прошел общекрымский референдум, и по данным, которые приводились Кремлем, 96 % населения Крыма высказали желание воссоединиться с Россией. Украина, Соединенные Штаты, Евросоюз а также крымско-татарское меньшинство населения полуострова, расценили общекрымский референдум как незаконный. Это не остановило Путина, и 18 марта он торжествующе объявил в Кремле о присоединении Крыма: «В Крыму буквально все пронизано нашей общей историей и гордостью». В этой же торжественной речи Путин раскритиковал тех, кто намерен умалить величие России, и обвинил в переживаемых Россией трудностях внутренних и внешних врагов: «Раз за разом предпринимались попытки лишить русских исторической памяти, а подчас и родного языка, сделать объектом принудительной ассимиляции». По словам Путина, присоединив Крым, Россия всего лишь исправила историческую несправедливость{802}. Так Кремль поставил мир перед свершившимся фактом. Большинство государств не признали присоединение Крыма, а Генеральная Ассамблея ООН осудила ее, но вернуться назад было уже практически невозможно.

Русский Мир

Путин оправдывал присоединение Крыма при помощи двух различных аргументов, и оба ясно показывали, насколько далеко зашла Россия в своих стараниях дистанцироваться от Запада. Присоединив Крым, Россия создала новую реальность, в которой правила игры, до недавнего времени превалировавшие в евразийско-атлантическом регионе, больше не действуют. Был нарушен Будапештский меморандум, а Путин поставил под вопрос легитимность роспуска Советского Союза, критически отозвавшись о передаче Горбачевым власти Ельцину. Путин фактически уведомил мировую общественность, что Россия больше не чувствует себя связанной договоренностями, достигнутыми после холодной войны.

Второй аргумент, внушающий не меньшую тревогу, заключался в том, что Россия имеет священное право брать под защиту этнических русских, где бы они ни находились, если им грозит опасность. В путинском мировоззрении появился новый элемент – он открыто высказал приверженность идее существования «русского мира», который выходит за пределы государственных границ России, и подчеркивал, что русская цивилизация отличается от западной. После присоединения Крыма Путин начал употреблять такие формулировки, как «разделенный народ» и «защита соотечественников за рубежом». Главный его аргумент сводился к тому, что после развала Советского Союза возникло несоответствие между государственными границами России и ее национальными или этническими границами и что это представляет как историческую несправедливость, так и угрозу безопасности России. Именно такие настроения нашли отражение в поздних трудах Александра Солженицына{803}. Отсюда и готовность защищать русских (каковое понятие определялось чрезвычайно широко и распространялось на всех, кто отождествляет себя с «русским миром») где бы то ни было и когда бы то ни было, если им, по их мнению, что-то угрожает. Для государств с многочисленным русским меньшинством – Украины, Казахстана, стран Балтии – это означало самые удручающие последствия, а сами разговоры о «русском мире» и защите «соотечественников» вызывали прискорбные исторические ассоциации с 1930-ми годами.

Американские власти, разумеется, во весь голос критиковали призывы Путина, обращенные к соотечественникам на постсоветском пространстве. Сразу же после присоединения Крыма Белый дом развернул активную работу со своими союзниками, чтобы заставить Россию поплатиться за ее решение и ясно дать понять, что ни одно западное государство не признает отделения Крыма от Украины. В Сочи должен был состояться саммит «Большой восьмерки», но страны «семерки» решили приостановить членство России в своем клубе и провели собственный саммит в Брюсселе. Против лиц, причастных к присоединению Крыма, были введены санкции. Президент Обама назвал Россию «региональной державой». Развернулись споры о том, является ли присоединение Крыма частью более обширной российской стратегии. Несомненно, у России должны были существовать планы оккупации. Скорее всего, Путин решил нанести удар, когда Янукович сбежал из страны в результате событий, которые представлялись Кремлю совершенным при поддержке США государственным переворотом, и он, вероятно, полагал, что новое правительство Украины способно вышвырнуть Черноморский флот из Севастополя. В переходном правительстве Украины, несомненно, были радикально антироссийские силы, и потому дальнейший ход событий оставался неясным. Замаскированное присоединение Крыма было осуществлено мастерски и застало врасплох мировую общественность. Внутри страны это было воспринято как грандиозный успех Путина: он воспользовался извечной обидой россиян, что после крушения Советского Союза с Россией обращаются неподобающе. Рейтинг одобрения Путина взлетел выше 80 % – и это через два года после того, как участники уличных протестов требовали его ухода от власти. Присоединение Крыма получило горячее одобрение не только рабочего класса в российской провинции, но и определенной части городской элиты, всегда считавшей Крым российским достоянием.

Вполне вероятно, что если бы Путин удовольствовался присоединением Крыма и не пошел дальше, Запад со временем вернулся бы к обычным отношениям с Россией – как случилось после грузинской войны 2008 года. Но у него явно были другие планы. Вскоре после Крыма началась гибридная война на юго-востоке Украины, которая привела к убийственным последствиям и отбросила американо-российские отношения к в худшие дни холодной войны.

Война за Новороссию

Едва завершилась эпопея с присоединением Крыма, как на юго-востоке Украины, преимущественно в Луганске и Донецке, начали объявляться новые, весьма разношерстные группы «зеленых человечков», состоявшие из ветеранов Афганистана, агентов российских разведслужб, пророссийски настроенных украинских граждан, рассерженных тем, что Киев пренебрег ими, русских из Приднестровья, а также чеченцев, направляемых Рамзаном Кадыровым. Они в точности повторяли крымский сценарий, методично захватывая одно за другим здания муниципальных властей. Их называли сепаратистами, поскольку они ратовали за отделение этих территорий от Украины. Однако на самом деле это были мятежники, получившие российские вооружения и действовавшие под предводительством русских командиров, зачастую враждующих между собой, но объединенных одним общим честолюбивым замыслом – вырвать Юго-Восточную Украину из-под власти Киева и воссоединить ее с матушкой-Россией. В начале апреля на территории Луганской и Донецкой областей были провозглашены Луганская народная республика (ЛНР) и Донецкая народная республика (ДНР). С прозрачным намеком на завоевания России в XVIII веке сепаратисты стали именовать этот регион «Новороссией»: так называлась территория к северу от Черного моря, отвоеванная Екатериной II у Османской империи. Юго-Восточная Украина имела тесные экономические связи с Россией, и многие проживавшие в этом регионе граждане считали себя русскими. Российская пропагандистская машина заработала на повышенных оборотах, поддерживая информационный шум вокруг сепаратистов и восхваляя их как героев, но при этом подчеркивая, что они действуют независимо от Москвы. Самое поразительное, что, когда президент Обама в течение полутора часов говорил по телефону с Путиным, обсуждая проблему столкновений на востоке Украины, Путин заявил в ответ, что это Запад разжигает конфликт, оказывая поддержку незаконному киевскому правительству. То есть два лидера разговаривали, не слыша друг друга{804}. В последующем подобная манера общения российского лидера повторялась все чаще. Именно это, судя по всему, заставило Ангелу Меркель после одного из ее звонков Путину сказать Обаме, что Путин утратил связь с реальностью и живет «в каком-то другом мире»{805}.

Поддержка Россией сепаратистов, которые отказывались раскрыть свое истинное лицо, составляла часть долгосрочной стратегии – обратить вспять то, что произошло после развала СССР. Замороженные конфликты в Приднестровье, Абхазии и Южной Осетии и так уже затрудняли Молдове и Грузии успешное превращение в независимые государства. Еще в 1992 году влиятельный эксперт по внешней политике Сергей Караганов в одном из выступлений предвидел, как Россия будет вести тайную войну на Украине. Он рассуждал, что после крушения Советского Союза русскоговорящее население в новых независимых государствах вроде Украины, Беларуси и государств Балтии станет главным гарантом политического и экономического влияния Москвы на эти страны, и предсказывал, что Москва в один прекрасный день, возможно, почувствует себя вынужденной применить силу для защиты русскоязычного населения, а тем самым и своих интересов на бывшем советском пространстве. Россия должна проявить инициативу и взять их под свой контроль, создавая мощный политический анклав, который станет фундаментом политического влияния России, говорил он{806}. Разжигание гибридной войны способствовало достижению двух целей России: дестабилизировать Украину и лишить новое правительство в Киеве всякой возможности контролировать собственную территорию, а также усилить российское влияние в ближнем зарубежье. В Кремле понимали, что после событий на Майдане Украина уже никогда не присоединится к Евразийскому союзу, и теперь собирались сделать все возможное, чтобы она не смогла вступить ни в Евросоюз, ни в НАТО.