История античной литературы. Книга 1. Древняя Греция - Борис Александрович Гиленсон

Значительна в его трудах роль этики, т. е. учения о поведении человека, о его предназначении. По убеждению Аристотеля, жизнь – это деятельность, активность; только в них назначение человека. Высшее благо для людей – счастье и блаженство. Человеческая деятельность должна быть разумной, направленной на благо. Если сущность человека – его душа, то счастье – в активности души, работе мысли, в творческом процессе, в неутомимом познании. Таков был сам Аристотель!

ОСНОВОПОЛОЖНИК ЭСТЕТИКИ. Мысли Аристотеля, касающиеся природы искусства и поэзии, и сегодня сохраняют свою актуальность. Он – один из основоположников эстетики, науки о сущности творческой деятельности, ее главных закономерностях.

Здесь мы наблюдаем замечательную особенность: древние греки не только созидали шедевры словесности, архитектуры, скульптуры, живописи. Такие мыслители, как Платон, Аристотель, размышляли о сущности и назначении поэзии. С наибольшей отчетливостью взгляды Аристотеля на этот вопрос сформулированы в его классическом труде «Поэтика», а также в книге «Риторика».

ТЕОРИЯ ПОДРАЖАНИЯ: «МИМЕСИС». Трактат «Поэтика», этот вклад в мировую эстетическую мысль, дошел до нас в очень неполном виде. Как можно судить по сведениям из античных каталогов, он состоял из двух книг; сохранилась лишь первая, представляющая разбор трагедии и менее подробную характеристику эпоса. Вторая часть должна была включать в себя аналогичный разбор комедии, а также ямба, т. е. сатирической лирики.

В первой части формулировалось коренное положение эстетики Аристотеля, его теория подражания («мимесиса»), составляющая сущность любого вида искусства. «Сочинение эпоса, трагедий, а также дифирамбов… все это в целом не что иное, как подражания (mimeseis); различаются они между собой трояко: или разными средствами подражания, или разными его предметами, или разными нетождественными способами», – писал Аристотель в начале своего труда.

Процесс этот связан с познанием жизни. Он носит творческий характер, т. е. связан с воспроизведением чего-то нового, доселе неизвестного. В этом главное отличие творчества от практической деятельности. Например, искусный гончар производит вазы какой-то одной повторяющейся формы, он может создать в день некоторое количество одинаковых экземпляров. Поэт не может творить копии, самоповторяться. В каждом своем создании он призван давать нечто новое, быть оригинальным.

Специфика искусства раскрывается Аристотелем при выявлении различия между поэтом и историком. Дело вовсе не в том, что поэт пользуется стихами, а историк – прозой. Сочинения Геродота можно изложить и в стихотворной форме. Аристотель утверждает, что искусство (или поэзия) «философичнее» истории. Оно открывает какие-то глубинные закономерности жизни. Поэт пишет об общем. Историк – о конкретном, единичном. Если историк сообщает, скажем, о битве при Марафоне, то речь идет о сражении, происшедшем в определенное время, в определенном месте, между определенными противниками. «…Задача поэта говорить не о том, что было, а о том, что могло быть, будучи возможно в силу вероятности или необходимости… Поэзия философичнее и серьезнее истории, ибо поэзия говорит об общем, история – о единичном». Если Еврипид воспроизводит поступок Медеи, убившей детей, то это не только относится к данной конкретной героине. Речь идет вообще о психологии женщин, которых ревность, оскорбленная любовь могут подвигнуть на отчаянные поступки, у которых былое чувство к обманувшему мужу способно перерасти в свою противоположность, в ненависть.

Аристотель высказал ценные суждения о видах искусства, которые различаются между собой способом «подражания». Музыка и пение – это «подражание» посредством звука; живопись – красками; скульптура – формами; танцы – ритмическими движениями.

Литература «подражает» посредством слов и метров.

УЧЕНИЕ О ТРАГЕДИИ. Сердцевина «Поэтики», той ее части, где речь идет о словесном искусстве, – это учение Аристотеля о трагедии. Он вошел в историю эстетической мысли как теоретик трагического искусства. Аристотель выделяет признаки трагедии, дает ставшее хрестоматийным определение: «Трагедия есть воспроизведение действия серьезного и законченного, имеющего определенную величину, (воспроизведение) услаждающей речью, различными ее видами отдельно в различных частях, – воспроизведение действием, а не рассказом, производящее посредством сострадания и страха катарсис подобных аффектов».

Далее Аристотель характеризует особенности, составляющие специфику трагедии.

Прежде всего, пафос трагедии определяется предметом «важным и законченным», иначе говоря, значительной темой. Она должна быть произведением «определенного объема», что диктуется законами сцены, возможностями не чтения, а именно сценического воплощения. Далее, в трагедии «подражание» осуществляется действием. Оно проявляется в поступках героев, которым необходимо обладать определенным характером и образом мыслей, ибо от них зависят «удача или неудача». Важнейший элемент трагедии – «услашенная речь», т. е. речь, имеющая «ритм, гармонию и напев». Необходима для трагедии мысль, т. е. умение говорить существенное и уместное в речах. То же относится к «убранству зрелища», к музыкальной части, к декорациям, костюмам. Непременное качество трагедии – цельность и одновременно острый драматизм действия, запечатлевшего «перелом от несчастья к счастью или от счастья к несчастью».

КАТАРСИС И СПОРЫ О НЕМ. Наконец, Аристотель рассуждает о воздействии трагедии на зрителя «посредством сострадания и страха, очищения подобных чувств». Говоря о «трагическом очищении», Аристотель ввел термин катарсис. Однако не предложил для него точного, исчерпывающего разъяснения.

Тем самым он оставил трудноразрешимую загадку поколениям своих комментаторов, которые изучают и толкуют дошедшие до нас тексты Аристотеля. Они предложили десятки определений того, что все-таки следует понимать под катарсисом.

Существует несколько теорий и точек зрения: нравственная (катарсис воспитывает зрителя); психиатрическая (он облегчает душу); медицинская (оказывает исцеляющее действие); интеллектуальная (избавляет от ошибочного, помогает принять правильное решение).

По мнению Гете, например, у зрителя в трагедии происходит «примирение» двух полярных чувств: «страха и сострадания». В трактате «Риторика» Аристотель формулирует такое определение: «Сострадание есть скорбное чувство, возбуждаемое в нас видом сокрушительного и бедственного злополучия какого-либо существа, которое того не заслуживало, причем представляется, что это злополучие может постигнуть и нас или кого-нибудь из наших близких».

Видимо, если осмыслять катарсис в общем, широком контексте философско-эстетических воззрений Аристотеля, то речь идет о возвышающем, облагораживающем воздействии, вызываемом истинно трагическими переживаниями и событиями. Не случайно Пушкин писал: «Я жить хочу, чтоб мыслить и страдать». Как и прекрасная классическая музыка, они и волнуют, и вдохновляют, помогают, пусть на время, отрешиться от всего мелкого и суетного. А это – результат тою, что трагедия показывает людей, «лучших, чем мы».

В трагедии Аристотель выделял шесть главных элементов, перечисленных в таком порядке: фабула; характеры; мысли; словесное выражение; музыкальная композиция; сценическая обстановка. Заметим, что содержанию, пафосу отводилось первое место. Им подчинялась форма произведения.

Аристотель требовал, чтобы в трагедии соблюдалось единство действия. Позднее итальянец Кастельветро (1570) сформулировал закон «трех единств»: единства места, времени и действия и приписал его Аристотелю. Подобное требование стало едва ли не сердцевиной эстетической теории классицизма. В конце концов оно начало осознаваться многими драматургами как неправомерно жесткий канон, серьезно сковывающий