Длань Одиночества - Николай Константинович Дитятин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Да кто этот тип такой?!
— Хорошо, хорошо, — скрежеща зубами, сказал Никас. — Я отдам твое яблоко, только убери копье!
Образ немного подался назад. Осатаневший от боли, Аркас не мешкал. Он вырвал копье и ткнул им в обратную сторону. Древко ушибло скулу противника. Аркас поднялся и потянул его на себя.
Удар был слишком эмоциональным, но дикарь пошатнулся влево. Никас окончательно завладел копьем, и хотел было пустить его в дело. Но в этот момент что-то воткнулось в его лопатку. Шило. Оно вошло неглубоко, застряв в кости, а потом вырвалось и полоснуло ниже.
Это было еще неожиданнее, чем атака случайного бродяги с копьем. Сдавленно мыча, Аркас повернулся, чуть не упав вправо. Он оперся о копье, хрипя от боли.
— Ты хотел бросить меня! — закричала Френ.
Она бросилась на него и рассекла подставленную для защиты руку.
Аркас истекал кровью.
— Я верила тебе, а ты променял меня на местных шлюх!
Френ ревела в голос, размазывая по щекам кровь и слезы. Она снова попыталась ударить его, но дикарь сбил Никаса с ног и принялся душить мощными узловатыми пальцами.
— Где Яблоко?! Отдай!
Сверху на него навалилась лярва.
— Он мой! Убери руки!
— Сначала Яблоко Вернет, Корысть!
Под весом этих двоих, Аркас почти потерял сознание. Его раны охотно кровоточили, сердце билось слишком быстро. Это была смерть достойная такого приключения. Нелепая и непредсказуемая. Все меньше ощущая боль, Аркас успел подумать, что Максиме, наверное, будет сильно разочарована таким недолгим противостоянием.
Они вроде бы скатились с него. Продолжили возню где-то поблизости. Пронзительно вскрикнула Френ.
Неужели опять? — подумал Аркас, угасая.
Бедняга…
* * *
Максиме оставила часы в покое. За желтым стеклом восьмиугольного циферблата с трудом шевелилась стрелка. Возится с ними дальше, не имело смысла. Чтобы оценить свои успехи, она долгое время бродила среди линий электропередач, заходя все дальше от дома. Тиканье было таким тихим, почти неслышным, по сравнению с тем грохотом, который изводил ее раньше.
Часы были средством сдерживания для носителя Одиночества, созданным очень давно, на случай проблем вроде Максиме. Это был подлый и трусливый трюк. И долгое время носительница искала способ сделать свои путешествия безопаснее. Клинок первобытного насилия, единственная сущность, которая смогла повредить шестеренки. Артефакт разрезал большую часть подвижных элементов, и разладил систему.
Женщина присела на скамью. Сгорбилась, поглаживая грудь здоровой рукой. А потом расплакалась. Столько времени она прожила с этим назойливым звуком, что сейчас тишина была истинным наслаждением. Это, а так же убийство Любви и смерть Надежды, было неоспоримым успехом.
Максиме побеждала.
Ледяной плод Одиночества нетерпеливо шевельнулся в груди.
— Здравствуй, — сдержанно сказал Никас.
Ей не хотелось отвечать.
— Ну как ты? — он присел рядом. — Почему ты плачешь?
— Знаешь, — произнесла она, — я никак не могу решить, кто из нас кому мерещиться. Ты — моя галлюцинация, или это я придумана как стена от реальности? Кто-то из нас бредит, Аркас. Не может быть, что б это все существовало в действительности… Какой бы то ни было. Кто-то из нас двоих сейчас находиться в беспамятстве, далеко-далеко отсюда. Пускает слюну и, быть может, готовиться отдать богу душу.
— Ты из-за этого плачешь? — удивился Никас. — По-моему, это вопрос чисто академический. Я, к примеру, уверен, что этот мир реален, а мы оба призраки, порожденные им.
— О, Никас…
— Это сложная, многоступенчатая драма, противостояние тех, кто никогда не поймет друг друга, но по-своему прав, и прочая.
— То есть, мы можем быть просто придуманы? — улыбнулась Максиме. — Оба?
— Почти наверняка, — кивнул Аркас. Он улыбнулся: — Я шучу. Я же помню всю свою жизнь «до». Ну, почти всю.
— Думаешь, это надежный признак? Человеческий разум на многое способен.
Она закашлялась, сплевывая черное. Пятна странной мокроты и медленно ползли обратно к женщине.
— Пока сидела в яме, время от времени я поддавалась бреду, — Максиме подобрала ноги, а темный слизняк сиротливо потянул к ней тонкие усики. — Я была уверена, что вокруг степь. Без конца и края. Сначала она была безжизненной, но потом ее начали отпаивать дожди. Она закрывалась влажным одеялом грозовых туч. Я сидела и наблюдала, как родит когда-то бесплодная почва. Сначала трава и мхи. Затем кустарник. Деревья тянулись так высоко и так долго. Я видела все это, просиживая годами на одном месте. Иногда я приходила в себя и понимала, что прошли минуты. Моя рвота была еще теплой.
— Что было потом?
Максиме поковыряла мизинцем за щекой.
— Подожди секунду… — она высунула покрытый рубцами язык и прикоснулась к нему указательным пальцем. — Однажды я вернулась этот сон, и увидела, как умирают последние деревья. Они падали, одно за другим, потому что их корни высохли и распались. Я пробыла там еще несколько лет, пока все не заполнил запах трухи. Потом я очнулась, и долгое время была в сознании. Рассудок мой был ясным, как никогда до этого. Это было ужасно. Я понимала и чувствовала все, что со мной делают. Но больше не могла забыться. Даже спала очень чутко. И на пике моих страданий, пришел Девел. Это место, конечно, куда страшнее степи, но я провожу параллели там, где это уместно. Я вместилище Одиночества, владыка и раб негатива, злюсь и разрушаю. И тут приходишь ты. Рыцарь. Спаситель.
Аркас рассмеялся.
— Ну, я тот еще спаситель, — он откинулся на спинку скамьи. — Честно говоря, у меня нет никакого желания умирать.
— Боишься?
— Конечно, — не стал скрывать журналист. — Я не для этого всю молодость пахал как проклятый. Пережил все унижения и насмешки. И как вообще понять, кто важнее — ты, или миллионы незнакомых тебе людей?
— Самопожертвование — это вообще очень скользкая штука, — произнесла Максиме, глядя на падающие звезды. — Считается, что это поступок истинно смелого человека. Но есть еще скрытый подтекст. Знаешь какой?
— Усталость?
— Да. Усталость. Повод покончить с собой под бравурную музыку.
— И сорвать овации.
— Весь зал будет лупить в ладоши минуты две не меньше, пока гроб не закроют.
Они оба невесело посмеялись.
— Но иногда, — продолжил Никас. — У нас ведь просто нет выбора. Что я могу? Выбраться самостоятельно мне не удастся, я уже это понял. Прятаться где-то? Ждать, пока ты не придешь на мою ферму с полчищем негатива?
— О, да, — согласилась Пророк. — Я сожгу твои посевы, твой амбар и твой хлев.
— Изнасилуешь жену и дочерей, — добавил Никас.
—
