Охотники за алмазами - Георгий Свиридов

Секретарь взял командировочное удостоверение и обращение к местным партийным и советским организациям с просьбой оказывать содействие первой усть-юганской партии глубокого бурения. И еще раз посмотрел на вошедшего. Что-то в нем было привлекательное, располагающее к себе.

— Что же, давайте знакомиться, — секретарь протянул руку. — Бахинин. Василий Павлович Бахинин.

— А я Далманов, Далманов Фарман Курбан-оглы.

— Мудреное имя, сразу и не запомнишь.

— Азербайджанское. Там родился, там учился, сюда работать поехал.

— Так, выходит, вы прямо после окончания института в наши края?

— Нет, дорогой, совсем не так. Сначала три года бурил пустые дырки в Кузбассе, понимаешь? Напрасно работал, хотя хорошо работал. Начальником партии сделали. А нефти там и грамма нету!

— У нас, в Усть-Югане, думаете, есть?

— Конечно! Обязательно!

— Что ж мы стоим? Проходите, — пригласил секретарь райкома, — присаживайтесь, товарищ Курбан Фарман… Правильно зову вас?

— Совсем наоборот надо. Фарман Курбанович, — поправил Далманов и стал пояснять. — Фарман, если перевести на русский, будет указ, письмо. А Курбан — это святая жертва. Так отца назвали, я не виноват. Оглы значит сын. Все очень просто!

Бахинин усаживается напротив, продолжая изучать Далманова. Такой молодой, стаж работы всего три года, а уже доверили ответственное дело.

А Фарман, энергично жестикулируя и глотая концы слов, торопливо и доверительно выкладывал всю историю своей партии: как вел войну с начальством, как добился своего и их направили сюда, в Усть-Юган, где под землею таятся нефтяные озера. И чем больше Далманов рассказывал, тем сумрачнее становилось на душе Бахинина. Вот оно что, оказывается! А он-то полагал, что едут по указанию из столицы… Высокие инстанции… Как перед войной было. Васильев приезжал с документами Главгеологии. И уровень и размах! В центральных газетах писали. А сейчас совсем не то. Вроде самодеятельности. Василий Павлович так и подумал: «вроде самодеятельности». Он снова, теперь критически, перечел бумаги Далманова — подписало областное начальство. Из соседней области. Неужели у себя не нашли подходящего места для разведки? И кто давал право лезть на чужую территорию? Бахинин устало откинулся на спинку стула. Загадки сплошные… Надо сегодня же связаться с обкомом, получить указания.

— Так чем же могу быть полезным?

— Через два-три дня караван придет, баржи придут. Там разное оборудование, дизеля, трубы… Железа много! Помогать надо с разгрузкой. Место отвести под склады.

— Придется помогать, куда деваться. Договоримся с директором рыбокомбината. У них причал ничего, выдержать должен.

— И еще, понимаешь, дорогой… Со мною тридцать шесть человек. Орлы! Семейных много. Дети, женщины… Надо где-то размещать, чтобы крыша была над головой. Потом строить будем, дома строить. Деньги есть, материалы придут.

— С жильем плохо, нету его у нас. Придется искать частные.

На следующий день Далманов ходил с землеустроителем, и тот отводил на берегу Оби возле речного вокзала участок земли под будущий причал, складские помещения, под буровую… Место геологам отвели за поселком, за речушкой Саймой, впадающей в Обь. Речушка махонькая, почти ручей, а овраг промыла глубокий. Видать, в половодье показывает свой характер.

Сразу ожил пустынный берег Оби, когда пришли баржи. Началась разгрузка. Каждый превратился в грузчика. И Фарман Далманов трудился вместе со всеми: толкал, поднимал, тянул…

Чуть ли не все население Ургута высыпало на окраину поселка. Женщины везде женщины, и местные модницы придирчиво оглядывали прибывших жен, отмечая добротные одежды и модные кофточки… Старухи смотрели на первые палатки и сочувственно ахали: «И куды они с малолетками; ни кола ни двора, а зима-лютница дыхнет завтра, насквозь переморозит!» Вездесущие мальчишки, дети рыбаков и охотников, никогда не видели настоящего трактора и удивленно возились вокруг машины.

Секретарь райкома не бросал слов на ветер. На подмогу геологам прибыли местные. Они сразу включились в разгрузку. Скатывали бочки, носили ящики, трубы… Особенно долго пришлось повозиться с насосом буровой установки. Стальная махина весила почти двадцать тонн. Ее тянули волоком по глинистому, заросшему бурьяном берегу вверх. Трактор натужно гудел, выдыхая в низкое небо сердитые сгустки черного дыма. Трос натягивался и звенел. Из-под колес трактора комьями летела земля. А стальную махину насоса со всех сторон облепили люди и, багровея от натуги, помогали трактору сдвинуть громадину с места.

— Раз, два… взяли!.. Еще раз… взяли!..

Трактор отползал назад и снова рвался вперед, натягивая стальной трос. Тяжелый насос, наконец, двинулся с места и медленно пополз вверх, оставляя на земле широкий распаханный след.

— Давай! Давай!..

А потом перетаскивали лебедку. С ней тоже пришлось повозиться. По тяжести лебедка почти не уступала насосу. Остальные грузы пошли легче.

Вокруг будущей буровой темнела тайга. У костров хлопотали хозяйки. Оранжевые языки лизали ведра, в которых варился обильный ужин. Аппетит сегодня у всех волчий. А разгрузке не видно конца. Сбиты в кровь руки, ноет спина, растянуты сухожилия.

— Давай! Давай! Шевелись, ребята!

Августовский день кончился быстро. Солнце нырнуло в розовые воды Оби, обласкав последним светом низкие насупленные тучи. Осенний вечер поспешно обволакивал все вокруг густыми сумерками и влажной прохладой. А потом пошел мелкий дождь… Послышался приглушенный детский плач… Мужчины спешно разбивали палатки. Кто-то подал спасительную идею:

— Занимай речной вокзал, все одно пустой!

Дощатое строение на берегу, наверное, за все время своего существования никогда не видело столько народу. Начальник пристани, он же по совместительству и сторож, отказался отпирать двери:

— Не могу дозволить!.. Нету такого приказу!

Далманов попытался было втолковать речнику, что у них дети и женщины мокнут под дождем, но тот и слушать ничего не хотел. Тогда Фарман отдал распоряжение:

— Сорвать замок!

— Ответите по всему закону! — не унимался горластый речник. — Это порча имущества!

— Купим завтра новый замок и петли купим. Только замолчи, пожалуйста!

— Слушай, товарищ хороший, — Перекиньгора взял речника за грудки и чуть приподнял. — Топай живо к своей старухе, а то мы и твою хату оккупируем. Мы народ отчаянный!

На следующее утро неугомонный речник заявился в райком партии и требовал, чтобы его «допустили к первому». Начальник пристани пришел с жалобой на геологов.

— Навалились ордой! Имуществу вред нанесли, замок сорвали. Цыганский табор, а не государственные люди.

Василий Павлович выслушал речника. Он понимал безвыходное положение прибывших и в то же время разделял возмущение человека, отвечавшего за речной вокзал.

— Ты вот что, Никанорыч. Составь-ка акты по нанесенному ущербу, мы все до копеечки с них взыщем. Ну, а выгонять геологов некуда, пусть они недельку временно побудут там.

Но временное жилье в речном вокзале, продуваемом всеми ветрами, затянулось до весны. Далманов все усилия направил на то, чтобы обеспечить жильем людей. Снимали частные комнаты и углы, рыли утепленные землянки, рубили лес для складских помещений… А на пристани разместилась контора нефтеразведчиков. Кабинетом Далманова стала «курительная комната». Впрочем, она действительно была курительной, когда по вечерам в ней собирались техники, бригадиры и нещадно дымили. В просторном «зале ожиданий» расположились отдел труда и бухгалтерия. Железная круглая печка стояла посредине, и коленчатая труба выходила в окно. Печь постоянно топили, однако в «зале ожидания» было чуть теплее, чем снаружи. А в «комнате матери и ребенка» расставили столы геологи — мозг партии.

Лишь ранней весной, когда выстроили первые семь жилых домов, взялись сооружать контору…

Сейчас, оглядывая с птичьего полета расстраивающийся Ургут, Далманов тщетно выискивал ту неказистую пристань речного пароходства, первое пристанище геологоразведчиков, и не мог найти. Ее просто уже не было. Берег изменился и меняется. Сплошные стройки. И кажется, в стороне от прежней пристани высится в лесах новое здание речного вокзала. Кирпичное. Теперь там и зимою будет тепло. И еще почему-то вспомнилось, как своими силами строили цех для мастерской, как искали пристанище для жилья Дмитрию Ионычу Власеску, старшему механику. Тот приехал с женою и тремя детьми. А семейным не очень-то легко было отыскать комнату, снять угол. Почти две недели семья механика ютилась в палатке. Фарман вспомнил, как однажды прибежал улыбающийся старший механик:

— Нашел место, начальник! Скоро в гости позову.

— Снял комнату?