Предназначение - Дэйв Дункан

— Уолли?

— Кто же еще?!

Дверь в комнату совета распахнулась, и голос Ннанджи позвал:

— Брат!

Но Уолли был слишком занят, чтобы услышать. Наконец Джия осторожно освободилась от объятий.

— Они ждут тебя, моя любовь, — прошептала она.

— Пускай! — сказал Уолли и снова поцеловал ее, и не отрывался несколько минут. Потом неохотно отстранился и пошел в комнату совета. Он чувствовал такой подъем, голова его была так светла, что он удивлялся про себя, как это его могли беспокоить дела сбора.

Он нажил себе опасного врага в лице Доа. Что произошло? Он сразу заметил, что настроения совета переменились. Лица всех пятерых Седьмых сияли. Ротанкси стоял в центре, стараясь скрыть отсутствие понимания под аристократической гримасой.

Ну а Ннанджи улыбался от уха до уха.

— Думаю, что досточтимые лорды могут подойти, брат!

— Это благородное дело, мой сеньор! — провозгласил Зоарийи. Будучи старшим, он взял на себя труд говорить. — Лорд Ннанджи действительно убедил меня.

Остальные закивали, улыбаясь, определенно возбужденные.

Как?

Почему?

Что произошло? Уолли посмотрел на Ротанкси и пожал плечами.

— Тогда мы можем пойти принести свои клятвы, милорд?

Колдун с трудом кивнул.

— Какой же аргумент привел ты, Лорд Ннанджи, на самом деле?

Ннанджи ухмыльнулся:

— На самом деле? На самом деле я сказал им то же, что сказал тебе Лорд Шонсу, милорд, и с чем ты согласился. Слово в слово, ничего другого, клянусь.

Он был до невозможного горд собой. Мистифицировать Уолли? Это было что-то новенькое для Ннанджи.

— Шонсу, для такой клятвы потребуются жрецы!

— Думаю, да.

— Тогда почему бы не отвести Лорда Ротанкси пока в тюрьму — посмотреть, как воины содержат пленников? А мы бы пока, — он сделал широкий жест в сторону кастеляна, — с Лордом Тиваникси немножко пофехтовали!

Тюрьма есть тюрьма — темень, плесень и вонь. Уолли настоял на том, чтобы пленников хорошо содержали, их и содержали хорошо — по меркам Мира. Он позволил Ротанкси поговорить с ними наедине, рассчитывая, что старик объяснит им их положение контрзаложников и убедит в безопасности. Хотя интересно было бы услышать, как пленные колдуны отнесутся к идее переговоров.

Впрочем, тюрьма есть тюрьма, и было большим облегчением выбраться наконец на свежий воздух, пусть даже во двор со всеми его душевыми и уборными, хлопавшими на ветру парусиновыми стенками. Но сквозь этот шум до Уолли донеслись возбужденные и одобрительные крики.

— Как насчет небольшого фехтовального представления, милорд? — предложил он. — Думаю, это не твой любимый вид спорта, но на это стоит посмотреть, чтобы было потом о чем рассказывать дома.

Колдун все еще слепо моргал глазами на свету после темниц.

— В самом деле! — сказал он. — Но сначала скажи мне, что случилось с Лордом Ннанджи? Как ему удалось убедить остальных?

— Если он говорит, что привел те же аргументы, милорд, я должен ему верить. Но, признаюсь, я не понимаю.

Ротанкси беспокойно нахмурился:

— Если бы я услышал это от кого-нибудь другого — даже, прости, от тебя, Лорд Шонсу, — я бы предположил коварство. Но от него…

Он покачал головой. За время своего плена на «Сапфире» он узнал Ннанджи. Даже колдун не мог предположить у него двоемыслия. Ннанджи был улыбчивым убийцей, но он никогда и не скрывал этого.

Уолли провел колдуна через туннель и арку к ступеням перед ложей, где застал с полдюжины среднеранговых, огораживающих пространство поединка. Игры в поло прекратились, и теперь воины развлекали себя фехтованием. Почти каждый из собравшихся обнимал женщину, как бы празднуя этот неожиданный подарок судьбы. Не многие заметили остановившегося рядом колдуна в сопровождении их сеньора.

В центре этого огромного круга зрителей Ннанджи с Тиваникси пританцовывали вперед-назад, звеня рапирами.

— О-о-о! — выдохнула толпа, и Ннанджи показал, что коснулся противника.

— Счет? — спросил Уолли у ближайшего Третьего.

— Два — ноль, милорд.

Потом фехтовальщики снова сошлись, вращая рапирами с такой скоростью, что трудно было за ними уследить, лица скрыты масками, хвостики прыгают. Толпа ревела в предвкушении скорого конца поединка, но ни один из противников не уступал, и исход был все еще неясен. Уолли никогда раньше не видел состязания Седьмых. Высокоскоростной балет со сталью — это было восхитительно, атлеты двигались с удивительной грацией. Он увидел, каким высоким стал Ннанджи по сравнению с Тиваникси, и каким быстрым. Там и тут он узнавал свои любимые приемы, но все было так молниеносно, что даже он с трудом мог различить движения.

— Ах-х!

Ну, вот и все. Матч кончился. Маска Ннанджи взлетела в воздух, его ликующий крик победителя потонул в реве толпы. Появилось лицо Тиваникси, раскрасневшееся и улыбающееся. Он поднял рапиру в салюте, в то время как Ннанджи водрузили на плечи, чтобы пронести вокруг площади.

Уолли с удивлением смотрел на это. Так, значит, теперь Ннанджи стал настоящим Седьмым, а не фикцией, и очень хорошим Седьмым, если он смог победить Тиваникси. Но это же невозможно! Ннанджи был отличным учеником со светлой головой, но достичь такого ранга и так быстро? Четыре недели назад он с трудом стал Шестым. Не иначе как кастелян поддался ему в поединке, выражая таким образом свое восхищение храбростью идущего добровольным заложником в Вул. Но если бы это было так, разве мог бы Ннанджи засчитать себе победу?

Смещение популярности было еще удивительнее. Этот самоуверенный мальчишка проявил необыкновенную настойчивость, не считаясь с потом, кровью и бесчисленными синяками. Только недавно он завоевал симпатии Седьмых, теперь же он, похоже, подчинял себе и остальных.

Уолли повернулся было что-то сказать колдуну и обнаружил улыбку удовольствия на его лице: известный всем заложник — ценный заложник.

Прежде чем они успели начать разговор, появились два паланкина. Сопровождаемые суетящимися жрецами и жрицами, высадились Хонакура и Кадиуинси.

Первым впечатлением Уолли при взгляде на Хонакуру была радость — на смену зловещей бледности пришел румянец. Но когда, опираясь на молодого жреца, Хонакура подошел ближе, стало видно, что кожа его приобрела странную прозрачность, а в глазах горел лихорадочный огонек. Не так ли ярко вспыхивает свеча перед тем, как погаснуть?

Уолли салютовал и представил Ротанкси, всем им приходилось кричать, чтобы заглушить рев толпы.

— В хорошем ли ты здравии, святейший?

Старые глаза сверкнули в ответ.