Предназначение - Дэйв Дункан

Глаза Ннанджи сверкали.

— И что гораздо важнее, мы очистим всю гильдию от воров, насильников и садистов. Уничтожим, как сорную траву, плохих воинов и оставим хороших. В каждом городе и местечке у нас будут хорошие, честные гарнизоны!

Это была реформа юнца, молодого идеалиста, собравшегося переделать Мир. Так вот почему он казался таким довольным!

— Скажи, если можешь, что здесь не так! — воскликнул Ннанджи, без устали расхаживая по комнате, приходя в волнение от вида музейных вещей. Сапоги его топали, ремни скрипели. Корабль был готов к отплытию. Нужно было торопиться.

— Деньги!

— Деньги? — небрежно отозвался Ннанджи. — Воины ели раньше, будут есть и потом. Найдем способ.

— Ннанджи! — очень осторожно сказал Уолли, как будто говорил с ребенком. — Не все воины захотят стать твоими вассалами. Что станут делать твои подручные, если человек откажется присягнуть?

— Кровь должна пролиться… — но честные присягнут с радостью.

— Храбрость — величайшая доблесть…

— Только в соответствующем случае! Это было уже больше, чем идеализм, это — фанатизм!

Уолли начинал чувствовать страх.

— А что, если, скажем, Боарийи наткнется на сильнейшего? Что, если погибнут твои люди, Ннанджи?

Ннанджи был в это время возле двери, там он разглядывал мечи, висящие на стене. Он снял один из них и бросил в пыль.

— Я знал, что это обеспокоит тебя! Ты пошлешь меня. Я величайший воин в Мире, за исключением тебя.

Это был тот неизбежный ход событий, который стал ему ясен на корабле: Ннанджи — мститель. Не удивительно, что он выглядел таким довольным! Катанджи привели к большому богатству — может, это и было наградой Ннанджи? Глава Сил Богини… ничто не могло бы ему понравится больше.

Уолли содрогнулся. Он создал монстра.

— А как насчет географии? — спросил он как можно спокойнее. — Что будет, если ты захочешь отправиться в Верхний, а Богиня отнесет тебя в Йок?

— Она поддержит нас! — ответил удивленный Ннанджи. — Ты что, действительно не видишь, что боги мне помогают? Для меня тоже делаются чудеса!

Ннанджи — мессия, он уже готов утвердить диктатуру. Как Цезарь. Как Кромвель. Это ведет только к тирании.

Уолли вспотел, соображая, может ли он как-нибудь остановить его.

— А свободные мечи?

Но у Ннанджи на все был готов ответ.

— То же и с ними. Если нужно, мы покорим их с помощью кавалерии. Мы выделим каждому отряду свой район на соответствующей территории. Так же как и с городами. Все недоразумения будут рассматриваться мной… нами, я хотел сказать.

Невероятная наглость, никаких колебаний, — и все это, очевидно, было еще только началом. Он любил играть с детьми, и он плакал об участи Ги. Он добрый муж и брат… но еще и настоящий безжалостный убийца. Уолли думал, что Ннанджи переродился из казарменного дебошира в трубадура, так терпеливо слушающего Тану. Ничуть не бывало!

— Ну а как совет? — спросил он просто для того, чтобы выиграть время.

— Им очень нравится эта идея! Игра меча и чести! Лучше, чем строить катапульты, брат!

Он с энтузиазмом пнул плитку на полу, снова подняв тучи пыли.

— Они откажутся! — предупредил Уолли. — Воины, которых нет сейчас на сборе.

— Если дойдет до сражения, у нас хватит людей — и лучших людей.

Где-то тут должна быть трещина! Теперь Уолли судорожно пытался найти выход из этого сумасшедшего мирного договора, думая о том, как уговорить Ннанджи.

— Тысячи воинов, сотни городов и гарнизонов. Как ты собираешься удерживать все это?

Ннанджи рассмеялся:

— Ты имеешь в виду связь? Через несколько недель расстояние ничего не будет значить.

Ннанджи поднял плитку, чтобы рассмотреть выдавленную на ней эмблему.

— Быстрые боты, конные посты и голуби! Колдуны поддержат сбор, потому что он будет защищать их. Помни, ведь я видел, что Ротанкси делает своими перьями!

Он снова был прав. Постоянный вселенский сбор будет для колдунов смертельной угрозой. Уолли, оказывается, предъявил Ротанкси аргумент, которого даже сам не заметил. Ничего удивительного, что старик ухватился за шанс переговоров! Колдуны могут обеспечивать связь и вести списки. Они будут искать пути сделаться необходимыми, и если им это удастся, они первые поддержат диктатуру.

Уолли подумал:

Это сработает. Я ли возьмусь за это или попытается один Ннанджи, в любом случае я не властен остановить его. Ннанджи — безграмотный варвар, не знающий ничего, кроме убийства. Я же образованный и миролюбивый человек. Я знаю, где таятся опасности, и смогу избежать их… Не это ли моя награда? Я могу стать просвещенным деспотом, императором Мира.

Перед его внутренним взором предстала картина: двор, почетный караул воинов в килтах, выстроившихся в два ряда, просители, склонившиеся в поклоне перед троном, и Сын Неба, сидящий на нем, держа в одной руке меч Богини, в другой — символ власти.

Так вполне могло быть! Ничто в Мире не могло остановить его. Ннанджи будет счастлив стать главнокомандующим, а Шонсу будет императором. А на другом троне, рядом… Картина была такой яркой, что ему достаточно было повернуть голову, чтобы увидеть ее… Кого?

Ннанджи стоял, опершись на колонну, и улыбался. И ждал… И ждал…

Уолли, опечаленный, поднял голову. Последнее, о чем говорил мне Бог, это то, что мой меч стережет грифон, что означает Власть, осуществляемая мудро. Он сказал, чтобы я помнил об этом. Это предупреждение, Ннанджи! Он предвидел такой соблазн! Богиня дала мне власть. Не думаю, что использовать эту власть для получения еще большей очень мудро.

— Я не согласен. Самое трудное — правильно использовать огромную власть. Час назад я пригрозил бросить Доа в темницу, если она посмеет осмеять меня. Я недостаточно хорош, Ннанджи.

Ннанджи хмуро посмотрел на него:

— Тогда ты должен отойти в сторону и позволить мне сделать это.

Пророчество: Это твоего королевства я домогаюсь?

Уолли поднял на него глаза. Аргументы бессмысленны против фанатизма. Да и не было еще таких слов: «деспот», «тиран», «диктатор».

— Нет, — сказал он. — Сбор созван против колдунов. Ты же собираешься повернуть его против воинов! Ты не знаешь, куда это приведет, Ннанджи. Я не хочу этого делать.

— Сбор призван возродить честь гильдии. Колдуны не важны! Я уже говорил тебе!

— Нет! — настойчиво сказал Уолли. — Вспомни первый урок, который я дал тебе! Мы сидели с тобой тогда у храмовой стены в тени дерева. Я сказал тебе тогда — власть портит!

— Не меня! Я достойнее.

Тупик.

Ннанджи с надеждой улыбнулся: