Красный Дракон Империи (СИ) - Панов Евгений Николаевич

— Я рад за вас, профессор. Надеюсь всё у вас получится успешно. Мы слишком отстали от графика и из Берлина уже выразили недовольство.

— Я уверен, что всё будет идеально. Можете так и доложить вашим кураторам. А теперь подготовьте подопытного и, пожалуй, начнём. Не будем терять времени.

Меня буквально распяли на чём-то похожем на крест, крепко притянув специальными скобами руки и ноги, при этом наплевав на то, что правая рука у меня находилась на перевязи и была плотно примотана к телу. Плечо вновь пронзила острая боль, от которой я заскрипел зубами.

— О, фам польно? Через цвай минут вы сабывать о боль. Вы сабывать о всех проплем.

— Да пошёл ты, сука! — я попытался повернуть голову, чтобы плюнуть в этого профессора, но голова тоже была плотно зафиксирована. Самым хреновым было то, что мои ментальные способности не восстановились. Многочасовые медитации так и не помогли. Ментальной энергии во мне не было абсолютно.

— Не нато много эмоций. Нато спокой, — немец зашёл сзади и положил ладони мне на голову. Пару секунд ничего не происходило, а затем я почувствовал, как чёрное, холодное, мерзкое щупальце вползает в мой сознание и я никак не могу этому противостоять. Меня охватила паника и я заорал. Заорал от бессилия. Если из меня сделают марионетку, то немцы смогут получить всю ту информацию, которую я принёс с собой из другого мира. В попытке сделать хоть что-то, я собрал всю свою волю. Где-то в глубине сознания зажглась крохотная звёздочка. Уже погружаясь в пустоту безвременья я направил её навстречу тьме, заполняющей мою сущность.

Я уже не увидел, как упал, содрагаясь в конвульсиях, немецкий профессор из "Аненербе". Я не чувствовал, как меня волоком тащили обратно в подвал и моя голова билась о ступени. Я не видел и не слышал, как, спустя ещё два дня, наверху началась ожесточённая перестрелка. Я не видел Олега Седых, ворвавшегося с автоматом в руках в нашу камеру. Я ничего этого уже не видел и не слышал. Тьма окружала меня. Тьма и Пустота.

Глава 24

Как же хорошо здесь, в этой пустоте. Ни тебе проблем, ни тебе забот. Ни боли, ни чувств. НИЧЕГО. Лишь ты и ПУСТОТА. Где-то, когда-то, невообразимо давно, нечто подобное я уже ощущал. А что же было потом? Что-то важное. что-то… А, впрочем, не важно. Здесь есть лишь пустота и покой. Но почему же мне так хочется что-то вспомнить? Или кого-то? Вдруг из глубин памяти всплыло лицо. Но чьё? Всё как-то туманно, не чётко. Понятно, что лицо женское, но вот чьё оно? Чувствую, что оно мне родное. Да давай уже, вспоминай!

Очертания женского лица стали резче.

— Ну что, Витя, вспомнил?

— Марина? Но ты же…

— Умерла? Ну и что? Это не даёт тебе право тоже умереть. Давай, заканчивай здесь зависать и отправляйся назад. Тебя Ольга с Настей заждались. Твоё время ещё не пришло.

— Ольга? Настя? — меня подхватил невидимый поток и куда-то стремительно понёс. Сколько этот полёт в никуда продолжался сказать не могу, но, внезапно, раздался хлопок и я оказался окружён ослепительным светом. Свет был повсюду. Свет был во мне и я сам был светом. Интересное ощущение, я вам скажу.

Постепенно, где-то на грани слышимости, я начал различать какое-то монотонное бубнение. Оно становилось всё громче и вот уже можно было различить отдельные голоса. Я вдруг почувствовал, что начал куда-то стремительно падать. Накатила паника и я невольно открыл глаза. Больно резануло светом. Звуки мгновенно стихли и до боли знакомый голос произнёс.

— С возвращением, Великий Дракон. Ты вновь победил смерть.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Но не это было главным. Главное было то, что я ВИДЕЛ ауры окружающих. Мои силы вернулись ко мне.

Сидя за столом вместе с Ольгой, Настей, Анюткой, Шэн-ли и Олегом Седых я слушал рассказ о произошедших событиях.

Седых, которого я, несмотря на его яростные возражения, в приказном порядке отправил предпоследним рейсом проследить за размещением эвакуированных детей, узнав, что отправленный за мной вертолёт не вернулся, сразу развил бурную деятельность. В первую очередь сообщил о произошедшем в Москву. Выслушав в свой адрес не мало нелицеприятных и матерных эпитетов он, через командира дивизии, организовал авиаразведку по маршруту полёта. К тому времени немцы подтянули в район авиацию и зенитки. Несколько самолётов-разведчиков было сбито. Информация о месте крушения нашего вертолёта пришла из штурмового авиаполка. Один из штурмовиков во время нанесения удара по позициям немецких зенитчиков был повреждён и уходил на восток на бреющем полёте. Вот его экипаж и заметил обломки вертолёта, о чём и доложил по прилёту в полк. Так как информация была не первостепенной, то её внесли в журнал и забыли. Мало ли каких обломков валяется. И лишь когда начался активный поиск пропавшего вертолёта, кто-то вспомнил об этом и сообщил наверх.

В район обнаружения обломков срочно отправили разведгруппу. Удалось взять языка и от него узнали, что всех уцелевших увезли в интернат. Обо всём было доложено в Москву. На следующий день был отдан приказ о проведении наступательной операции на этом участке фронта. В операции были задействованы ударные части. Передовую линию немецкой обороны прошли как горячий нож сквозь масло. За сутки, сметая с пути встреченные немецкие войска, стремительным ударом захватили интернат. Мою бессознательную тушку извлекли из подвала и самолётом отправили в Москву.

В Центральном госпитале, куда сразу же примчались мои девчонки, прихватив с собой Анютку, врачи пытались привести меня в чувство, но безрезультатно. Я, фактически, умирал. Сердце почти не билось. Ольгу с Настей и пустили то ко мне, чтобы они могли попрощаться. Спасла меня Анютка. Она, подойдя ко мне, сразу сказала.

— Он живой, но у него нет сил, — с этими словами она положила свои ладошки мне на грудь и закрыла глаза. Так она стояла минут пять и начала медленно оседать на пол. Её подхватил Седых и уложил на соседнюю койку. Девочка открыла глаза.

— Слишком много своих сил отдала и устала. Можно я посплю?

Но её уже никто не слышал. В этот самый момент я сделал глубокий вдох. Присутствовавший при всём при этом врач бросился ко мне.

— Так. Пульс участился, дыхание нормализовалось. Но этого просто не может быть.

— Витю надо срочно в Новый Афон к Шэн-ли. Он уже однажды в Чите давал брату свои силы.

В Новом Афоне мной занялись сразу десять одарённых монахов. Они делились со мной своей энергией Ци, которую я впитывал как губка в огромном количестве.

— Трое монахов не смогли контролировать свои потоки Ци и отдали всю свою энергию. Все трое умерли, — печально произнёс Шэн-ли.

— Где их похоронили? Я хочу посетить их могилы, — прохрипел я. Комок в горле мешал говорить.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Много позднее на их могиле я за свой счёт установил памятник из белого нефрита, изображавший с фотографической точностью трёх монахов, отдавших за меня жизни, в полный рост, стоящих лицом к лицу и держащих на ладонях красного нефритового дракона.

Сталин не орал. Он совершенно спокойным голосом, с чуть заметным акцентом, буквально снимал с меня стружку. В конце он сказал.