От кочевья к оседлости - Лодонгийн Тудэв
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Сами решить не можете? Чай не малые дети.
— Эх, председатель, — пристыдили его старики. — Конечно, мы не дети. А все-таки опыта у нас нет. Всю жизнь провели в седле, да и жили каждый сам по себе. На то и прислала тебя к нам партия, чтобы ты помогал новую жизнь наладить, словом, руководил нами как положено. Знаешь, сынок, старую поговорку: чтобы дерево повалить, хватит одного острого топора, а чтобы смастерить из него полезную да красивую вещь, смекалка нужна. Создать объединение — еще полдела, им нужно умно руководить.
Воспоминания об этом разговоре вызывают у Дооху улыбку. Выходит, нет у него больших и малых дел, все равно важны. Вот и сейчас едет он в одну из дальних животноводческих бригад по делу, которое на первый взгляд кажется пустячным. От бригадира поступила жалоба на члена бригады — торговца Ванчига, который отказался перегонять скот на летник. Все откочевали, а он уперся, и ни в какую. Еще несколько суток, и скот на открытом весеннем стойбище начнет млеть от жары, глядишь, подцепит какую-нибудь хворь. Дооху передал через бригадира свое распоряжение о немедленной перекочевке, но, поразмыслив, решил разобраться на месте. Кто знает, в чем там загвоздка? Ведь животноводство — не промышленность, отара — не завод или фабрика. Здесь хозяйство ведется под открытым небом и зависит от множества факторов — от погоды и водопоев, травостоя и расположения пастбища. Да мало ли от чего еще, что связано с природой, климатом. Вроде бы Дооху уже привык смотреть на вещи как коренной арат, а нет-лет да попадает впросак, как, например, случилось в прошлом году в разговоре с Дамбием.
Обратился тот как-то к председателю с необычной просьбой: разрешить ему провести несколько дней в хозяйстве Загда. «Скоро в горах пройдут ливни, — сказал он, — а Загд скотину знает плохо, вот я бы за ней и приглядел». Дооху удивился: «Какие ливни? Погода стоит ясная». Неторопливо набивая и раскуривая свою трубку, старый скотовод ответил: «Недавно из хотона Загда заезжал ко мне Цамба. Я курил его табак и твердо знаю: быть сильным дождям». «Какая же связь между табаком и непогодой?» — удивился Дооху. «А та, что к перемене погоды табак меняет вкус», — терпеливо, словно маленькому, пояснил Дамбий. Помнится, Дооху скептически усмехнулся, встал из-за стола и подошел к висящему на стене большому барометру. Пусть Дамбий убедится сам: прибор показывает «ясно», и двух мнений тут быть не может. Наука есть наука. Дооху ей доверяет и советует то же самое товарищу Дамбию. Тот нахмурился. Пусть, дескать, прибор этот и смахивает на часы, что исправно показывают точное время, ему сподручнее на собственный опыт полагаться, на что председатель ответил, что у Дамбия и без того много дел в своей бригаде, а Загд должен самостоятельно управляться. Так и не расправив насупленных бровей, Дамбий невозмутимо возразил: «Послушайте, председатель, я сказал, что дожди пройдут в горах, а в долинах посевам ничто не грозит — там будет сухо. Похоже, ваш «дождевик», — он кивнул в сторону барометра с явным пренебрежением, — не способен предсказывать погоду на расстоянии дальше километра». Дооху стал терять терпение: «Ничего подобного, барометр — прибор верный». «Ладно, не поеду я к Загду, — рассердился Дамбий, — коли вы мне не верите. Но вы еще об этом пожалеете».
Он уехал недовольный. И что же? Прав оказался Дамбий. Через пару дней в горах разразилась гроза, вызвала паводок в двух пересохших речушках, который и нанес немалый ущерб хозяйству Загда. А Дамбий с тех пор стал посматривать на председателя временами точно так же, как на злополучный барометр. Дооху же, напротив, проникся почтением к опыту скотовода, лишний раз убедившись, что вековое занятие животноводством превратило этот опыт в сущий кладезь познаний, небрежение которым может дорого обойтись. Что же касается Ванчига, то он, видимо, просто не поверил бригадиру, когда тот пытался ему втолковать, как вредно затяжное пребывание животных на весеннике. Всем известно, что Ванчиг не так давно стал всерьез заниматься животноводством; до вступления в объединение за скотиной в основном присматривала жена с детьми.
Дооху пускает коня шагом. Он один среди огромной безлюдной степи. Привольно дышит грудь, ничто не отвлекает от мыслей. «Когда путешествуешь в одиночку, — любят говорить старики, — загляни в собственную душу». И Дооху старается. Все происходящее в объединении представляется ему неким действом на великих подмостках жизни. А он одновременно и участник, и зритель. И как всякое живое действие, оно имеет светлые и теневые стороны. Надо стараться, чтобы теневых было как можно меньше.
Размышляя обо всем этом, Дооху приезжает наконец к стойбищу, где остался один Загд. Еще издалека он заметил какое-то большое деревянное строение — Дооху готов об заклад биться, что под Новый год, когда председатель объезжал аилы, этого строения здесь не было. Очевидно, его соорудили недавно. При более близком рассмотрении помещение и впрямь оказалось неуклюжим, но добротно, крепко сработанным сараем. На оклик председателя из его глубин появился Ванчиг. Дооху, очевидно, застал его за работой — к дэлу Ванчига прилипли опилки, в волосах желтели мелкие стружки. Вытирая взмокшее лицо, Ванчиг с откровенной радостью приветствовал Дооху:
— Здравствуйте, председатель. Доехали благополучно, вот и славно. По правде говоря, не ожидал вас так скоро увидеть.
— Откуда здесь сарай взялся? — спросил Дооху, выбираясь из седла и разминая ноги. Он не скрывал явного удивления.
— Мы с женой построили, — с нарочитой скромностью, сквозь которую явно проглядывала гордость, ответил Ванчиг. — Несколько дней, от зари до зари, можно сказать, вкалывали. Нелегкое дело, признаюсь.
— Неужто вдвоем? — подивился Дооху. — А где опоры взяли, балки и прочее?
— Имелся у меня тут неподалеку заветный складец — несколько лет в горах понемногу бревна заготовлял. Что греха таить, собирался загнать все это в аймаке, и покупатель уже был. Но вдруг осенило меня — чем деньги класть в кубышку, не лучше ли сделать что-то полезное для объединения? Тем более, что я в большом долгу перед ним. Сколько молодняка загубил по собственной глупости! По сей день кошмары во сне мучают. Теперь, когда для молодняка есть надежное помещение, подобное просто не может повториться. Ведь я уже
