Вихри Мраморной арки - Конни Уиллис

— Снег тает, даже не долетев до земли, — сказала Вэнди. — Так мы никогда не доберемся до Шекспира.

В холле Далила на коленях наклонялась над своим плакатом и вымарывала слово «прислужник».

— Сюда приперлись Феминистки Против Языковой Дискриминации, — сказала она брезгливо. — Притащили судебное постановление. — Над зачеркнутым «прислужником» (слово мужского рода!) она надписала «прислуга» (женский род). — Постановление суда. Нет, вы только подумайте! А наша свобода слова где?!

— Ты сделала ошибку в «прислуге».

ВОЗЛЮБЛЕННЫЕ МОИ ДОЧЕРИ[14]

Баррет: Я этого ее пса… Октавиус!

Октавиус: Сэр?

Баррет: Уничтожить псину! Немедленно!

Октавиус: Н-но… н-не понимаю, п-при чем тут бедное животное…

Первым делом соседка по комнате рассказала мне историю всей своей жизни. Вторым — заблевала мне всю кровать. Добро пожаловать в Ад.

Да знаю я, знаю — сама виновата, что оказалась здесь с этой тупой салагой. Папочкина ненаглядная девочка, завалив экзамены, вернулась в общежитие — пока администратор не доложит, что ученица снова стала паинькой. Хотя зря, конечно, запихнули меня в отделение для бесплатников. Эти заучки из внешних колоний — все до одной испуганные целки. То ли дело богатенькие — те-то, хоть и с приветом, вовсю вжих-вжихались в частных школах, да и что-нибудь новенькое выучить не прочь. Эта же дуреха палку от щелки не отличит — и не разберется, что куда совать. Да еще и уродка — стрижка под горшок, так сейчас даже детей из внешних колоний не стригут. Звать ее Зибет, родом из занюханной колонии Мэрисон-Уиннет, три младших сестры, мать умерла, отец не хотел ее сюда отпускать. Зибет выпалила все это залпом, демонстрируя дружелюбие, а потом блеванула, — весь ужин выплеснула на меня и на мои новехонькие шлифоновые простыни.

Белье это, между прочим, самое приятное воспоминание о летних каникулах. Папочка заслал меня в лес, полный склизких шлифоновых деревьев и благородных аборигенов, — типа закалять характер, а на самом деле — из-за заваленных экзаменов. Но благородные аборигены оказались гениями не только в изготовлении своего знаменитого продукта, на котором практически не ощущается трение. Вжих-вжих на шлифоновых простынях — нечто неповторимое, и я за лето доросла до уровня эксперта в этой области. Брауну такого пробовать не доводилось. Что ж, я с удовольствием ему продемонстрирую.

— Прости меня, прости, — говорила Зибет без конца, словно икала, и лицо ее то краснело, то бледнело, словно гребаная сигнализация. Крупные слезы стекали по щекам, падая на блевотину. — Наверное, в шаттле немного укачало.

— Ага. Да не реви ты, вжиха ради, подумаешь — ерунда какая. В вашей Мэри-сунет-вынет прачечных, что ли, нет?

— Мэрисон-Уиннет. Это родник так называется. Неиссякаемый.

— Точь-в-точь как ты, детка. — Я собрала белье в кучу, блевотиной внутрь. — Пустяки. Сестра-хозяйка обо всем позаботится.

Зибет явно была не в состоянии сама нести белье вниз, да оно и к лучшему — Мамуля, увидев ее крокодильи слезы, тут же наградит меня новой соседкой. Конечно, и эту идеалом не назовешь. Я уже сообразила, что вряд ли она способна делать домашние задания без истерик, пока мы с Брауном вжих-вжихаемся на свежих простынях. С другой стороны, проказы у нее нет, тонну она не весит и за щелку меня не ухватила при первой возможности. В общем, могло быть и хуже, причем гораздо.

Хотя могло бы быть и лучше. Свидание с Мамулей в первый же день семестра — не самое прекрасное начало учебного года, но ничего не поделаешь. С мерзким комком простыней в руках я спустилась по лестнице и постучала в дверь.

Мамуля у нас — женщина не промах. Приходится выстаивать в малюсеньком закутке у входа в ее комнату и дожидаться, пока она соизволит ответить. Закуток этот — вылитая крысиная клетка, плюс маленькое дополнение от Мамули — три больших зеркала, которые наверняка обошлись ей в целое состояние. Но оно того стоило, Иисус-мать-его-Марию: оружие против студентов получилось потрясающее, потому что отражения демонстрируют тебе криво сидящую юбку, растрепанные волосы и капельку пота над губой — верный признак дикого страха. В итоге ко времени, когда Мамуля наконец отвечает на стук — минут через пять, если у нее окажется хорошее настроение, — ты или чувствуешь, что у тебя крыша едет, или просто сбегаешь. Определенно — женщина не промах.

Вины за собой я не чувствовала, а юбка моя никогда прямо не сидела, так что зеркала мне были нипочем. Однако пять минут в этой душегубке не прошли даром — хотя нос мой практически упирался в вонючее белье, я успела подготовить речь. Представляться не имело смысла — все равно администратор наговорил ей про меня кучу гадостей. Сообщать о том, что это мои простыни, тоже не стоило — пусть думает, что они принадлежит целке.

Мамуля открыла дверь, и я одарила ее ослепительной улыбкой:

— У моей соседки тут проблемка возникла. Она совсем новенькая — и, наверное, переволновалась в шаттле…

Я ожидала лекции на тему бережного обращения с вещами, важности утилизации И божественности чистоты — в этой занюханной общаге и шагу не ступить без подобных нотаций. Но Мамуля меня удивила.

— Что ты с ней сделала?

— Я? Да ее стошнило! Вы думаете, я ей пальцы в горло запихивала?

— Что ты ей дала? Самурай? Флоут? Алкоголь?

— Вжихнутый Иисус, да когда бы я успела?! Она зашла в комнату, сказала, что из какой-то Мэрижопы, — и тут же блеванула.

— И?

— Что «и»? Может, видок у меня и тот еще, но вряд ли он вызывает у новеньких рвоту.

У Мамули, судя по выражению лица, на этот счет было другое мнение. Я всучила ей вонючий ком.

— Послушайте, мне совершенно все равно, что вы с этим сделаете — не моя забота. Главное, чтобы малышка получила чистое белье.

На мерзкие простыни Мамуля смотрела значительно нежнее, чем на меня.

— Утилизация в среду До этого поспит на голом матрасе.

Мария-мастурия, до среды новую простыню можно связать — вон сколько пуха по территории гребаного колледжа летает. Я вырвала у нее простыни.

— Пошла на хер, мразь.

Ну и получила два месяца ареста в спальне и встречу с администратором.

Я спустилась на третий уровень и сама разобралась с бельем. Пришлось, конечно, раскошелиться — ведьмы должны помнить об уроне, который причиняем хрупкой окружающей среде, и прочее, и прочее. Чушь собачья. Среда у нас хрупкая, как щелка старшекурсницы. Старикан Молтон купил этот третьеразрядный Ад-Пять, и ему взбреднулось построить здесь копию колледжа своего детства. Чем он вообще думал, когда покупал эту рухлядь, — загадка. Видно, идея ему прямиком в точку Лагранжа втемяшилась.