Вихри Мраморной арки - Конни Уиллис

— Если бы… — Зибет умолкла и раскрыла тетрадку. Я опустилась на кровать, чувствуя приближение обычной после флоута головной боли. Тут Зибет принялась лить слезы на свой драгоценный конспект. Вжихнутый Иисус, опять я все испортила. В этом чокнутом месте остается надеяться только на одно: что мальчики к середине семестра наиграются в своих тварей, а мне удастся нормально сдать экзамены.

К середине семестра система циркуляции окончательно вышла из строя. Вся территория колледжа была по колено завалена листвой и пухом, и ходить по ней было практически невозможно. Я с трудом пробиралась на занятия, по сторонам не глядела и едва не врезалась в Брауна. На руке у него сидела зверюшка.

— Познакомься, это доченька Энни. Доченька Энни, это Тавви.

— Пошел на хер. — Я попыталась пройти, но он схватил меня за руку и больно сжал, вдавливая в кожу охранный браслет.

— Это невежливо, Тавви. Доченька Энни хочет с тобой познакомиться. Правда ведь, солнышко? — Он сунул зверька мне под нос. Арабел была права — на редкость мерзкая тварь, с острой мордочкой, мутными глазами и крошечным розовым ротиком. Тельце, покрытое жестким бурым мехом, безвольно свисало с руки Брауна, а на шее была повязана ленточка.

— Абсолютно твой типаж, Браун. Страшная как смерть — и дырка такая большая, что даже ты не промахнешься.

Он сжал мне запястье еще сильнее.

— Не смей говорить в таком тоне о моей…

— Привет, — раздалось позади меня. Зибет! Только ее здесь не хватало!

— Привет, — ответила я, высвобождая руку. — Браун, познакомься — моя соседка-первокурсница. Зибет, это Браун.

— А это — доченька Энни. — Браун приподнял тварь повыше. Нежный розовый рот тесселй был глупо приоткрыт, а под задранным хвостом виднелось еще одно нежное розовое отверстие. И Арабел не догоняет, в чем заключается их привлекательность?

— Приятно познакомиться, соседка-первокурсница, — буркнул Браун, развернулся, прижал к себе зверька и замурлыкал: — Иди к папуле.

Я потерла ноющее запястье. Ох, Зибет, только не спрашивай, для чего мальчишкам эти тесселй! На объяснение целке мерзких повадок Брауна меня уже не хватит.

Однако же я недооценила Зибет.

Она передернулась и стиснула конспекты.

— Бедная зверюшка.

— Что ты знаешь о грехе? — спросила меня Зибет перед сном. На этот раз она сообразила щелкнуть выключателем — уже прогресс.

— Многое. Иначе не заполучила бы этот браслет.

— Ну вот когда делаешь что-то очень плохое, причиняешь вред другому, чтобы спасти себя. — Она замолчала.

Я не ответила. Долгое время в комнате царила тишина, пока Зибет вновь ее не нарушила:

— Я в курсе насчет администратора.

Вот это да! Заори старикан Молтон через селектор: «Благословляю тебя, дочь моя» — я и то удивилась бы меньше.

— Ты хорошая, я это точно знаю. — В голосе Зибет сквозила мечтательность — будь на ее месте другая, я бы подумала, что она мастурбирует. — Есть вещи, на которые ты никогда не пойдешь, даже под угрозой смерти.

— А ты у нас, значит, особо опасный преступник.

— Есть вещи, на которые ты никогда не пойдешь, — сонно повторила она, а потом вдруг ляпнула невпопад: — Ко мне на Рождество сестра приезжает.

Вжих-перевжих, да она сегодня полна сюрпризов!

— Ты что, не поедешь домой на Рождество?

— Я никогда не вернусь домой.

— Тавви! — завопила Арабел через весь двор. — Привет! «Неужели мальчишкам надоели их твари?» — подумала я.

Вот только как избавиться от чертова браслета? Накатило такое облегчение, что я чуть не разревелась.

— Тавви! — повторила Арабел. — Сто лет тебя не видела!

— Что случилось? — Странно, что она не выбалтывает с ходу новости про мальчишек.

— В смысле? — Арабел вытаращила глаза, и я сообразила, что дело не в мальчишках. Они все еще возятся со своими тес-селями — и Септ, и Браун, и все остальные. «Это просто твари, — яростно сказала я себе. — Просто твари, и не надо так сходить с ума. Как же, отец хочет для тебя самого лучшего. Иди к папуле».

— Секретарша администратора уволилась, — сообщила Арабел. — А на меня наложили арест из-за того, что я устроила самурайскую вечеринку. — Она пожала плечами. — Такое вот лучшее предложение за всю осень.

Ох, но ты ведь на особом попечении, Арабел! На особом попечении… Что, если он твой отец? Иди к папуле.

— Ужасно выглядишь, — продолжала она. — Флоутом балуешься?

Я покачала головой.

— Слушай, что мальчишки делают со своими зверюшками?

— Тавви, солнце мое, если ты не въезжаешь, для чего у тварей большая розовая дырка…

— Отец моей соседки обрезал ей волосы, — сказала я. — А она ведь целка, ничего плохого не делала. Он ее всю обкромсал.

— Эй, что-то у тебя совсем крыша едет. Ты давно не вжих-вжихалась? Слушай, давай я тебе все устрою, с парнями помоложе администратора, так что никаких папочек. Гарантирую!

Я тряхнула головой.

— Мне никто не нужен.

— Но я же за тебя волнуюсь! Хочешь, с администратором поговорю насчет браслета?

— Нет, — твердо ответила я. — Спасибо, Арабел, у меня все в порядке. Мне пора на занятия.

— Не морочься так из-за этих тесселей, Тавви! Это же просто твари.

— Ага. — Я твердым шагом пошла от нее по плюющемуся пухом и сбрасывающему листву двору. Отойдя подальше, чтобы Арабел не заметила, я прислонилась к здоровенному хлопковому дереву и вцепилась в него, как Зибет в ту стену, — словно за последнюю опору в жизни.

О сестре Зибет не упоминала до самого конца семестра. Ее отросшие волосы выглядели еще хуже, чем раньше. С каждым днем она становилась все более напряженной и измученной, смахивая на жертву облучения.

Да и у меня видок был неважнецкий. Сон не шел, головные боли от флоута не прекращались неделями. Сыпь от браслета расползлась до локтя. Арабел была права — у меня ехала крыша. Эти тессели никак не выходили из головы. Спросили бы меня летом, что я думаю о божьих тварях, я бы сказала, что они очень даже забавные. А теперь одна мысль о Брауне с жутким буро-розовым существом на руке вызывала рвотный рефлекс.

Я все думаю о твоем отце. Об особом попечении не беспокойтесь — мы все уладим. Иди к папуле.

Мои юристы так и не убедили администратора отпустить меня на Рождество в Аспен или еще куда-нибудь. Привилегии мне на каникулы они выторговали — «как только все разъедутся», — а вот браслет остался. Может быть, если я покажу, что творится с рукой, сестра-хозяйка разрешит снять его на несколько дней. Система циркуляции снова работала, и по всему Аду дули ураганные ветры. Счастливого Рождества.