Записки советского актера - Николай Черкасов

На просмотрах и на премьерах, стремясь узнать мнение зрителя по поводу только что прошедшего спектакля, по поводу впервые сыгранной новой роли, старые маститые актеры прибегали к своеобразному посредничеству: они выслушивали билетеров, которые подробно доносили им отзывы зрителей о пьесе, о спектакле, об отдельных его исполнителях.

У каждого крупного, с большим стажем актера находился свой дружок, своя «разведка», среди обслуживающего персонала, связанного с публикой, — преимущественно среди билетеров и гардеробщиков, — и этот дружок торопился сообщить опекаемому им актеру самые разнообразные оценки, услышанные им в антрактах и по окончании спектакля.

Конечно, билетеры и гардеробщики первыми слышали мнение зрителей о новом спектакле, впитывали в себя «стоустую молву», оценку актерского творчества. Несомненно, что среди давних сотрудников театра, привыкших обслуживать его зрителей, встречаются и такие, которые способны подметить и выделить типичное, характерное в услышанных отзывах и оценках, даже предостеречь актера от той или иной частности, по–своему воспринятой зрительным залом и невыгодной для общей оценки актерской игры. Нельзя отрицать известной пользы этих замечаний, сделанных под свежим впечатлением только что сыгранной премьеры Но невозможно, как это делали мастера старшего поколения, ограничиваться этой косвенной формой посредничества, подменять ею многообразные формы широкого общения актера со зрителем, составляющие отличительную особенность роста и развития советского театра, его тесной, крепкой связи с народом.

Впервые, вместе с группой товарищей, окончивших Театральный институт, я вплотную столкнулся со зрителем, окунулся в новую, свойственную советской сцене природу взаимоотношений с ним, вступив в труппу Театра юных зрителей. Театр был создан для детей и подростков, стремился жить их интересами, искал общения с ними, старался в их оценках почерпнуть ответ на самые насущные творческие вопросы. На делегатских собраниях актеры встречались лицом к лицу с юным зрителем, выслушивали его критику, его желания, чутко прислушивались к ним. Это была отличная школа общения актеров со зрителем, хотя, естественно, и ограниченная его юным возрастом. Тем не менее я всегда вспоминаю о ней с благодарностью, как о первой ступени моего общения со зрителем в новых общественных условиях роста и развития советского актера.

Утрата такого тесного общения со зрителем остро ощущалась мною, когда я на время оказался ограниченным узкими рамками мюзик–холла, где господствовала совершенно иная природа отношений со зрителем, точнее сказать — с публикой в прежнем понимании этого слова.

Вот почему я с повышенной активностью отнесся к работе в передвижном театре «Комедия». Выступая преимущественно в домах культуры и окраинных рабочих клубах Ленинграда, наш коллектив вплотную сталкивался с массовым зрителем на творческих беседах, на обсуждениях наших спектаклей. Ежедневное общение с широкой аудиторией помогло мне глубже осознать задачи советского актера в решающий переломный момент жизни страны, определившийся в годы первой пятилетки. И, вступив в труппу Театра имени Пушкина, я пришел туда с внутренним убеждением в необходимости укреплять и развивать связь со зрителями, искать общения с ними, прислушиваться к их критике, находить ответ на их пожелания, — словом, учиться у народа и черпать в общении с ним новые силы.

У каждого советского актера было множество интересных встреч и бесед со своими зрителями. Каждый советский актер мог бы привести также немало писем и записок, полученных от зрителей, которые чутко подмечали те или иные недостатки, помогали своими замечаниями и советами. Не ставя себе задачей охватить эту тему в ее полноте, я коснусь своего личного опыта, остановлюсь на отдельных запомнившихся мне фактах, связанных с моей работой в театре и в кино.

Особенно плодотворными явились для меня выступления в кино: охватывая громадные массы, кино необычайно расширяет взаимосвязи актера со зрителями.

Едва только «Депутат Балтики» вышел на экраны, как ко мне стали поступать многочисленные письма и телеграммы. Один из зрителей молнировал: «Ваш Тимирязев разоблачил двурушников. Здорово рад. Федор Кондратов». Среди наиболее памятных откликов, полученных в то время, была следующая телеграмма из Сталино: «Зрители Донбасса восхищены фильмом «Депутат Балтики». Редакция газеты «Комсомолец Донбасса» просит прислать подробное письмо, как коллектив работал над «Депутатом Балтики» и вы над ролью Полежаева». С комсомольцами Донбасса у меня установилась дружеская переписка, и я подробно отвечал на интересовавшие их вопросы.

В связи с выпуском «Депутата Балтики» я получил возможность выступить более чем в пятидесяти кинотеатрах и заводских клубах. Совместно со сценаристами и режиссерами мы рассказывали о нашей работе, отвечали на вопросы, выслушивали критические замечания, в большинстве случаев очень верные. Мы убеждались, как горячо воспринимает массовый зритель благородную патриотическую тему фильма, как чутко он реагирует на отдельные моменты, частности, тонкости, и незаметно для себя вырастали в этом плодотворном общении с народом.

Партия поставила перед искусством ответственные задачи, и только предъявляя к себе высокую требовательность, вырастая вместе со своим зрителем, прислушиваясь к нему, передовые советские художники смогли правильно решать такие задачи.

Это положение было убедительно раскрыто А. Н. Толстым на примере «Депутата Балтики». Весной 1937 года, выступая в Лондоне на Конгрессе мира и дружбы с СССР, А. Н. Толстой заявил: «Перед моим отъездом я видел только что оконченный фильм «Депутат Балтики». Это — эпизод из жизни русского ученого, ботаника и агротехника Тимирязева. Герою фильма 75 лет. Казалось бы, не слишком захватывающий сюжет о ботанике 75 лет. Но когда на полотне экрана перед вами бьется благородное человеческое сердце, когда мужество, честность, благородство и любовь к человечеству разворачиваются как широкая сюита, когда у зрителя закипают слезы благодарности к этому высокому, юному душой старику–ученому, — уверяю вас, никакие штыковые атаки и военные марши, никакая самая горячая перестрелка между гангстерами и полицейскими сыщиками не увлекут и не захватят вашу душу, как фильм, подобный «Депутату Балтики». Героика, добрые чувства и оптимизм — вот потребности массового зрителя. Характерно и знаменательно, что героика, еще не так давно бывшая внешним содержанием картин, теперь, силой выросших потребностей зрителя, переключается на глубину психологических переживаний. Путь нашего киноискусства — от внешнего движения к внутреннему движению, от вещи, которую созерцают, к вещи, которую переживают, то есть к искусству. Чем выше искусство, чем оно правдивее, утонченнее, — тем сильнее на него отклик в массах». Нам, — всему постановочному коллективу «Депутата Балтики», было очень радостно убедиться, что такова не только оценка нашего зрителя, от передового рабочего до крупнейшего писателя, но что той же точки зрения придерживаются и наши зарубежные друзья. Так, датский писатель Мартин Андерсен Нексе, просмотрев эту картину, переслал режиссерам небольшую записку, в которой писал: ««Депутат Балтики» — один из прекраснейших фильмов, когда–либо виденных мною: человечный, простой, задушевный, глубоко захватывающий и волнующий. Убежден, что этот фильм окажет огромное воздействие на интеллигенцию старого мира». Режиссеры фильма получили также следующий отклик Романа Роллана: «Ваш «Депутат Балтики» меня очень увлек как своей техникой, так и своей психологической и эмоциональной ценностью. Это один из первых фильмов, где внутренняя жизнь героя сливается с бурным действием масс. Продолжайте работу в этом смысле! Взрывайте почву! Вникайте душой в необычную динамику советского кинематографического искусства».