Ричард Длинные Руки — ландесфюрст - Гай Орловский

— Свидетельств таких нет, — согласился он. — А обвинять без доказательств…

Я сказал настойчиво:

— Отец Дитрих, но в королевстве не могут быть два короля!

— Не могут, — согласился он, — но раз король не погиб в бою, когда шла война, то теперь его особа неприкосновенна. Церковь тебя осудит, если он вдруг погибнет… Ватикан может вообще принять меры.

Я насторожился:

— Какие?

Он ответил уклончиво:

— Стандартные. Как понимаешь, твой случай не уникальный.

— И?

Он сказал со вздохом:

— Твое положение устойчиво только с военной точки зрения, сын мой. Но ты все еще нелегитимен! Ты здесь всего лишь маркграф…

— И эрцгерцог, — напомнил я.

Он отмахнулся:

— Это еще хуже. Архипелаг Рейнольдса! Император тебе его нарочито дал, чтобы увести в сторону. Здесь, в Сен-Мари, у тебя нет законной власти. Есть лишь власть меча. Ты правитель по факту, но по закону — король Кейдан.

Я ощутил, как во мне поднимается нечто злое и мохнатое, альфасамцовое.

— Отец Дитрих, — сказал я, — значит ли это, что Ватикан может вообще отлучить меня от церкви?

Он покачал головой:

— Сын мой, это настолько исключительная мера, что ею пользуются очень редко.

— Но все-таки?

— Отлучить от церкви… это отлучить от всего. Человек остается вне общества. Нет, Ватикан сперва перепробует все иные способы воздействия…

— Давления?

Он наклонил голову:

— И это тоже. Мягкого давления.

Я сказал, стараясь, чтобы это не прозвучало слишком вызывающе:

— Отец Дитрих, Ватикан сделает громадную ошибку. Я в состоянии оторвать… отделить церковь своего королевства, если на то пошло! У меня есть предшественники, я знаю, как это делается и к чему приводит. Лучше со мной считаться, отец Дитрих. Я говорю со всем смирением, но у меня смирение воина, а не раба.

Он смотрел с ужасом.

— Сын мой, — воскликнул он. — О чем ты говоришь? Церковь едина и неделима!

— И пусть такой остается, — сказал я. — Но я не уверен насчет непогрешимости папы. Между нами говоря, он ошибаться… может. Если он слишком уж встанет на сторону Кейдана, то я не покорюсь мнению Ватикана!.. Да и вообще… Вы мне подсказали, что пора навести порядок и в этой области…

Он спросил строго:

— Что ты замыслил?

— Мне перестает нравится, — отрезал я, — что архиепископа присылают из Ватикана. Раньше как-то не обращал внимания, а теперь вот вижу, что сие неверно. Нам нужен человек, который знает местные условия, пользуется авторитетом здесь, а не чужак из далеких земель, пусть он там даже трижды святой или ученый человек непорочного поведения!

Он покачал головой:

— Тебе кажется, что твоя правда перевешивает, однако это неизбежно приведет к обособлению церквей! А когда высших иерархов назначает папа, весь христианский мир остается единым!

— Этого хочу и я, — сказал я. — Правда очень хочу!.. Обособление церквей неизбежно приведет и к расколу. Однако, святой отец, я даже Ватикану не дам загубить свою светлую мечту насчет постройки Царства Небесного на земле. Потому что непогрешим один Бог, а папа… всего лишь человек. Потому пусть хорошенько подумает насчет поддержки Кейдана!

Он помолчал, посмотрел на меня с некоторой отстраненностью.

— Сын мой, мне почудилось, ты ставишь церкви условия… или даже угрожаешь?

Я помотал головой:

— Ни в коей мере! Просто хочу, чтобы лучше взвешивали последствия своих решений. Святой отец, у Ватикана нет оппозиции, и он, как мне начинает казаться, слишком уж привык к своей непогрешимости. А это чревато. В этом случае перестают очень тщательно обдумывать свои решения.

— Сын мой, — произнес он с тем же нарастающим холодком, — юность всегда уверена, что все знает и понимает. Поверь, иерархи церкви, в том числе и папа, были такими, как ты. Повзрослев и постарев, они не стали глупее, как могут думать мальчишки!

— Святой отец, я хочу всего лишь, чтобы иерархи церкви всякий раз обдумывали, что делают. Их беда, как и у нас всех, что начинают грести под одну гребенку. Автоматически принято поддерживать легитимность, что вроде бы хорошо, это снижает риск кровавой борьбы за престол даже гражданских войн, однако… святой отец, но если на престоле оказывается сволочь? Его тоже надо поддерживать?

Он поморщился.

— Кейдан не сволочь. По крайней мере явная. Не спорю, ты делаешь все намного лучше, и я тебя поддерживаю, как и церковь. Но Кейдан легитимен, потому с ним нужно обращаться уважительно. Он уже полностью лишен власти, чего тебе еще? Неужели так жаждешь возложить корону на свое чело, что не остановишься перед убийством законного короля?

— Отец Дитрих, — сказал я твердо, — моя решимость построить Царство Небесное на земле никогда не ослабеет. И я его построю!.. Ватикан, который я глубоко чту, отсюда далеко, там не все могут увидеть, что здесь творится. Что-то могут понять не совсем верно. Но я не стану, будучи правым, подчиняться Риму слепо.

— Сэр Ричард!

Я заговорил еще тверже, чувствуя закипающий гнев:

— Отец Дитрих, для меня истины, запечатленные в Библии, важнее тех, что скажет папа. Не мое дело советовать папе… но он знает, что если решения не выполняются, они обесцениваются. Так что… пусть папа сперва подумает, что решить насчет неприкосновенности короля Кейдана.

— Что ты задумал?

Я сказал медленно:

— Вот прямо сейчас… у меня возникла идея, что архиепископом Сен-Мари и всего региона, где тверда моя власть… я потребую назначить… отца Дитриха! И путь Ватикан посмеет возразить, что это не самый достойный из всех, кого можно предложить на столь высокий пост!

В королевский сад я влетел на скорости, изображая человека очень спешащего и занятого, соскочил на землю прямо на ходу, бросил повод слугам, а сам так же бегом ринулся в деловую часть дворца.

Сэр Жерар вышел навстречу, поклонился чуть ниже обычного.

— Ваша светлость, — сказал он торжественно, — по вашему лицу видно, что вернулись с победой! Потому поздравляю вас, дорогой наш ландесфюрст…

Я кивнул, прошел было мимо, но в ухо что-то запало, я развернулся и посмотрел на него в упор.

— Ландесфюрст?

Он улыбался во весь рот, довольный и торжествующий.

— Ваша светлость, в ваше отсутствие лорды Сен-Мари, чтобы показать, что помимо власти императора, как и власти папы, есть и другая власть, власть гордых и отважных сынов этого королевства, которым никто не указ…

Я буркнул:

— Ну да, только этим надо не гордиться, а стыдиться.

Он сказал невозмутимо:

— Они гордятся, что следуют за тем, кого сами считают лучшим и достойнейшим! Потому в пику императору они на общем собрании лордов королевства дали вам титул ландесфюрста.