На острие танкового клина. Воспоминания офицера вермахта 1939-1945 - Ханс фон Люк

Снаружи то и дело била артиллерия, наша. Иногда вспыхивали перестрелки – мы все же надеялись, что это затишье не перед бурей. Уже темнело, когда вдруг открылась дверь и появилась Дагмар. Я остолбенел.

– Что такое? Ты?! С ума сошла? Как ты умудрилась попасть сюда? Как разыскала меня?

Мой адъютант и несколько дежурных офицеров тоже недоумевали.

– Ты же знаешь, что у меня есть связи в ставке в Берлине. Вот так я и узнала, где находится твой командный пункт. Сегодня рано утром я села в поезд, который шел прямо через Берлин, – продолжала она. – Затем оседлала велосипед и поехала в восточном направлении по шоссе № 1, пока меня не подобрал грузовик. Велосипед там, снаружи.

– Послушай, ты просто не можешь находиться на линии фронта. Тут отовсюду стреляют, в любой момент можно ждать русской контратаки. Я беспокоюсь. Как бы я ни был рад видеть тебя, Дагмар, ты совершила очень рискованный поступок.

Не говоря в ответ ни слова, она протянула мне письмо – официальную бумагу из концентрационного лагеря Заксенхаузен, в которой было написано следующее:

«Настоящим уполномочен уведомить вас, что господин С….. скончался от сердечной недостаточности. Урну с прахом можно востребовать по предварительной договоренности с лагерной администрацией. С немецким приветом, да здравствует Гитлер! Подписано …»

Я был глубоко шокирован и не знал, что сказать.

– Я ждала чего-то такого, – проговорила Дагмар. – Из надежного источника мне сообщили, что лагерь решили перенести, пока русские не взяли Берлин и не обнаружили его. В общем, всех ослабленных и больных поскорее ликвидировали. Безумное «окончательное решение», ты не находишь?

– Послушай, Дагмар. Ты должна выбраться отсюда как можно скорее – как только возможно скорее. Бабахнуть может в любой момент. Мне очень жаль. Я все же надеялся – я очень надеялся после разговора с Кальтенбруннером. Отвратительно, что мы тут должны сражаться за выживание, биться за свои семьи, когда в это время подло и хладнокровно уничтожают настоящих патриотов.

Я попросил одного из дежурных офицеров выяснить, нет ли грузовика или вообще хоть какого-то транспорта, который бы шел в направлении Берлина, скажем, за снабжением. Нам повезло. Я стал успокаиваться – через полчаса Дагмар с ее велосипедом будут на безопасном расстоянии от фронта.

Вдруг дверь опять отворилась и на пороге появился полковник в парадной форме с орденом за «Отличную службу» на груди. Что за дурдом? Сначала Дагмар с ее велосипедом, а теперь вот это явление. Мы все уставились на полковника, особенно на его начищенные до блеска высокие сапоги.

– Как вы сюда попали? – спросил я наконец. – Вероятно, заблудились?

– С вами желают поговорить господа рейхсминистр фон Риббентроп и рейхсюгендфюрер[132] Аксманн.

– Мне что, ехать в Берлин? Вообще, что тут происходит? – поинтересовался я.

– Нет-нет, оба господина ждут вас снаружи в машине.

– Тогда, может, они соблаговолят спуститься, я не могу покидать командный пункт.

Те двое явились.

– Хайль Гитлер, полковник! Фюрер отправил нас сюда, чтобы узнать, каково положение в Кюстрине. Есть ли опасность прорыва русских в Берлин?

– Господин фон Риббентроп, – я не стал величать его министром, потому что не любил его, как не любили все на фронте, называя «торговцем шампанским», – чтобы разузнать все поточнее, вам было бы лучше поехать дальше, к моим гренадерам и танкистам, которые там, на передовой, на западном берегу Одера. Там очень легко составить самое правильное представление об обстановке.

Фон Риббентроп тотчас же отклонил мое предложение:

– Это не понадобится, если вы поделитесь с нами своими соображениями на сей счет.

Тут его взгляд остановился на Дагмар, которая с интересом прислушивалась к нашему диалогу.

– Извините, я и не знал, что вспомогательному составу армии позволяют бывать так далеко на передовой. Вам не опасно находиться тут, мадам?

Не отвечая на вопрос, Дагмар протянула министру извещение из Заксенхаузена.

– Прочитайте это письмо, пожалуйста, господин фон Риббентроп. Именно из-за него я приехала из Берлина сюда к моему жениху, полковнику фон Люку.

Пробежав глазами текст, Риббентроп побелел и явно растерялся:

– Разумеется, я сожалею. Примите мои извинения, – произнес он и обратился ко мне: – У меня сложилось мнение, что обстановка здесь под Кюстрином прояснилась, прежде всего за счет усилий двух опытных танковых дивизий. Я доложу фюреру о благоприятных переменах. Хайль Гитлер!

С этим два визитера стремительно покинули помещение моего подвала.

Мы покачали головами и громко захохотали:

– Боже мой! До чего мы дошли? Министр иностранных дел лично приезжает на фронт за хорошими новостями для себя и Гитлера!

Глава 20

21-я танковая дивизия как «пожарная команда». Начало конца

Постепенно стемнело. Артиллеристы и пулеметчики с обеих сторон активизировались – обычные «пожелания спокойной ночи».

Я был рад погрузить Дагмар с ее велосипедом в грузовик, следовавший в Берлин. Мы помахали друг другу в последний раз – никто не знал, когда придется свидеться и придется ли вообще.

Вскоре после этого поступил «срочный» приказ немедленно уступить позиции нашим товарищам из 25-й танково-гренадерской дивизии. Нашей же дивизии предстояло ночью по шоссе и железной дороге передислоцироваться южнее в район Загана. Пока маршал Жуков застрял на Одере под Кюстрином и Франкфуртом, маршал Конев, командующий 1-м Украинским фронтом, то есть, можно считать, русской группой армий «Юг», перешел в наступление из Силезии, форсировал Одер и двинулся на запад, сокрушая слабую оборону.

Наше командование пыталось вычислить направление следующего броска: на запад к Дрездену – Лейпцигу? К Эльбе? Или на юг, в стратегически важный промышленный регион – в Моравию через Остраву и дальше в Чехословакию? Мне скоро пришлось убедиться в том, что русские командиры очень многому научились с тех времен, как я уехал из России в начале 1942 г.: стратегическое планирование наступлений находилось у них теперь на высоте, как и организация снабжения.

Пока мы находились на марше, начиная с раннего утра 10 февраля к нам в качестве нового дивизионного командира прибыл генерал-майор Вернер Маркс. Я немного знал его по Северной Африке, где он заслужил за храбрость Рыцарский крест, однако выбыл из строя по причине серьезной тропической болезни до начала 1944 г., а затем, уже как командир 1-й танковой дивизии в России, удостоился дубовых листьев. Затем он снова тяжело заболел. Меня не очень-то радовала перспектива служить под началом Маркса. Его считали человеком заносчивым, жестким и даже беспощадным в плане выполнения приказов.