Крестоносец: Железная Земля - Андрей Астахов

Ратберт простоял еще несколько мгновений, а затем удивление в его взгляде сменилось ужасом, и он упал навзничь, выронив меч.

— Отличный удар, шевалье! — меланхолически сказал де Кёрк. — Вы разделали его, как свинью на отбивные.

— Эвальд! — Домино бросилась мне на грудь. — Любимый мой!

— Все хорошо, — только и я мог ответить я, переводя дыхание.

— Надо посмотреть, не спрятался ли кто во дворце, — сказал начальник порта. — Я этим займусь. И нужно позаботиться об останках его преосвященства — упокой Матерь его светлую душу!

— Да… конечно, конечно. А Друбби?

— Убит моей рукой, — заявил де Кёрк с гордостью. — Его голову и головы прочих предателей выставим сегодня же над воротами замка.

— Ты в порядке? — Домино с тревогой в глазах смотрела на меня.

— Все хорошо, мое солнышко. Не беспокойся обо мне.

— И где ты выучил такой славный удар, твоя милость? — Домаш похлопал меня по плечу. — Просто всеубивающий удар, покрой меня короста! Не увернуться, ни закрыться. Поучил бы меня, твоя милость. А этот малый вроде как знал тебя, или нет?

— Знал, — я перевел взгляд на распростертого в натекающей кровавой луже Ратберта. — Я думал, мы больше не встретимся, но ошибся. Все, наши дела здесь окончены, де Кёрк сам разберется.

— Я займусь лошадьми, милорд, — сказал Джарем, поклонился и направился к выходу. Ганель, виновато мне улыбнувшись, поспешил за ним.

— Здесь пахнет кровью, — шепнула Домино, прижавшись щекой к моему плечу. — Пойдем отсюда.

— НЕ СПЕШИ, ФЛАМЕНЬЕР!

Я обернулся и сразу ощутил слабость в коленях и противное шевеление волос под подшлемником.

Зерам Ратберт смотрел на меня мертвым взглядом и улыбался.

— Я хочу говорить с тобой, — сказал мертвец. — Но с глазу на глаз. Пусть все уйдут. Все.

— Это хорошо, что ты принял мое условие и велел всем уйти, — говорило нечто, вошедшее в труп Ратберта, — потому что иначе я не стал бы говорить с тобой, фламеньер. Никто не должен слышать наш разговор.

— Кто ты такой?

— Это не имеет значения. Гораздо важнее, кто ты. Однажды тебе уже пытались это объяснить, помнишь? Раз нет, могу напомнить — кто ТЫ такой, Эвальд, называющий себя маркизом де Квинси? Ты жалкий сопляк, осмелившийся встать на пути у силы, о которой ты не имеешь ни малейшего представления. Ничтожный червь, путающийся у нас под ногами. Ты даже представить себе не можешь, как просто тебя уничтожить.

— Погоди, ты один из них? Из Магистров?

— А ты удивлен? Это еще раз подчеркивает твою глупость и твое никчемность, фламеньер. Тот, кого однажды заметило око Суль, навсегда остается в поле нашего зрения. А уж особенно ты, мальчишка из другого мира.

— Я должен ценить такую великую честь?

— Мне нравится твоя ирония. Должен сказать тебе, что ты стал для нас непредвиденной помехой. Твоя…любовь к этой виари оказалась непредвиденным штрихом в той картине мира, которую мы создавали долгие десятилетия, с тех самых недоброй памяти времен, когда тупоголовые приверженцы лживого учения о Матери объявили войну магии, этому чудесному дару, который высшие существа сделали нам, смертным. Магов объявили злейшими врагами церкви, и лишь немногим удалось бежать на корабле в землю, которую вы называете Суль. Искать новую родину только потому, что невежды и мракобесы не понимали всей важности знания, которым мы располагаем.

— Какого знания? Вы веками пили кровь из народа виари, забирали у них детей, и одному Богу… одной Матери известно, что вы из них сотворили. Вы напускали полчища оживленных магией мертвецов, вампиров на земли империи.

— Мы защищались. Впрочем, я ничего не намерен тебе объяснять и не собираюсь оправдываться перед тобой. Ты недостоин моих оправданий. Прежде ты был для нас забавной диковинкой, по воле случая попавшей в этот мир. Эдакой смешной зверюшкой, вообразившей себя невесть кем. Теперь ты наш враг. Твоими стараниями мы не смогли получить кусок железа, который сейчас болтается на твоем поясе, и это нарушило некоторые наши планы. Опять же из-за тебя, фламеньер, виарийская шлюха, которую ты зовешь своей женой, пока недосягаема для нас. Из-за нее погиб наш корабль, посланный к виари, и наш посланник, бывший на этом корабле. Но ей все равно никуда от нас не деться, будь уверен.

— Думаешь разозлить меня, кусок лживого некромантского дерьма? Не получится. Домино вам не видать. Очень скоро виари и империя объединятся против вас, и вашему дутому могуществу придет конец. И не смей оскорблять мою жену, иначе я…

Мертвец противно захихикал.

— Твоя империя прогнила и смердит, — ответил он. — Пока у власти в Ростиане фанатики и пошлые дураки, лишенные умения просчитывать будущее, нам нечего опасаться. Пройдет совсем немного времени, и ваши города накроет мгла смерти, в которой последние живые будут тщетно пытаться спрятаться от ужаса, что придет в этой мгле. И ничто вас не спасет. Ничто.

— Пустые угрозы. Мы видели картину Хомрата. Мы видели драконов. И на любую магию всегда найдется противомагия. Ваши планы в Кланх-о-Доре пошли прахом, королева Вотана и ее оборотни превратились в кучки пепла, и меч Зералина у меня. Ваш холуй де Сантрай убит. Так что не пугай меня, магистр, я не боюсь.

— Ты говоришь вздор, но делаешь это от чистого сердца. Над такой искренностью можно посмеяться, но можно ее и похвалить. Я мог бы многое тебе рассказать, но в этом нет нужды. Время близко, и ты сам все увидишь. Как говорят в вашем мире: «Лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать».

— Чего ты хочешь от меня?

— Ничего. Что повелителям Жизни и Смерти может понадобиться от жалкой тли, возомнившей себя важным элементом мироздания? Но даже блоха под увеличительным стеклом порой кажется забавной. Прежде чем покончить с тобой, я желаю изучить тебя. Понять, что тобой движет.

— Зачем тебе это?

— Ради интереса. Ты непохож на тупых, надутых остолопов в разукрашенной железной скорлупе, называющих себя фламеньерами. Может, именно поэтому они ненавидят тебя. Мне, как и им, непонятны твои мотивы, неясны твои цели. Неужели ты и вправду веришь в любовь и собираешься потратить на нее всю жизнь?

— Тебе этого не понять, некромант. Ты уже при жизни умер. Как ты сам только что сказал — прогнил и смердишь.

— Собираешься в одиночку сражаться с мощью Суль?

— Нет, не в одиночку. В империи много храбрых воинов и порядочных людей.

— Наивный глупый щенок! — Мертвец улыбнулся так страшно, что я с трудом заставил себя не опустить взгляд. — Помнишь, что говорила тебе белая женщина в твоем сне?

— Белая женщина? — Я в смятении подумал, что тварь из моего давнего кошмара улыбалась так же ужасно, как сейчас это делает мертвый виссинг. — Помню, но мне все равно.