Рыцарь в черном плаще - Эрнест Капандю

— Государь, я не знаю.

— Вы не знаете, сколько вам лет?

— Совершенно верно. У меня есть воспоминания детства, но неопределенные и неточные.

— Но вы помните своих родителей?

— Я помню свою мать. Я помню, что накануне моих именин моя мать, которую я не должен был видеть более, поцеловала меня со слезами и надела мне на руку свой портрет.

— Он еще у вас?

— Я не расстаюсь с ним никогда.

Сен-Жермен приподнял рукав и показал королю медальон с миниатюрным портретом на эмали, изображавшим прекрасную женщину в богатом и странном костюме.

— К какому времени может принадлежать этот портрет? — спросил король.

— Не знаю, государь, — сказал Сен-Жермен, опуская рукав. — Я помню в моем детстве только прогулки на великолепных террасах, в великолепном климате, с блистательной и многочисленной свитой. Мне воздавали большие почести. Часто в Вавилоне, прохаживаясь по развалинам древнего города, в Багдаде, странствуя по окрестностям, возле других развалин, развалин первобытных времен, я как будто возвращался на несколько столетий назад, слышал восхитительную музыку, видел танцы женщин, блеск оружия на солнце, примечал вдали на Евфрате позолоченные лодки с пурпуровыми занавесями, галеры с веслами из слоновой кости. Мне казалось, что я слышу мелодичные голоса, напевающие мне песни. Очевидно, воспоминания пробуждались во мне. Потом эти радостные, счастливые воспоминания сменялись другими. Я видел себя ребенком, блуждающим одиноко и беззащитно среди огромного леса, и слышал вокруг меня рев хищных зверей.

— Но до какой именно эпохи восходят ваши воспоминания? — спросил король.

— Я не могу этого определить. Я жил долго, очень долго в отдаленных странах, не зная о существовании Франции. Я жил в Америке, прежде чем она была открыта европейцами. Все, что я могу утверждать, так это только то, что в первый раз я находился во Франции в царствование Людовика IX, вскоре после его первого крестового похода, то есть в 1255-м или 1260 году.

— Стало быть, вам пятьсот шесть лет?

— Больше, государь. Мой второй камердинер служит мне уже пятьсот сорок два года.

— Вот хороший слуга! — сказала, смеясь, маркиза Помпадур.

В эту минуту Бридж подошел сказать шепотом что-то королю. Людовик XV сделал утвердительный знак, Бридж вышел.

Эффект, произведенный рассказом графа де Сен-Жермена, был невероятен. Все гости короля смотрели то на графа, то молча переглядывались между собой, будто спрашивая: действительно ли они слышат это? Граф же оставался спокойным и бесстрастным и разговаривал с непринужденностью и легкостью человека, привыкшего находиться в высшем обществе.

Маршал Саксонский, который не произнес ни слова после приезда графа, вдруг подошел к нему и спросил:

— Правда ли, что вы говорите на всех существующих языках?

— Почти на всех, — отвечал граф.

— Это правда, — сказал король, — я в этом убедился во время маскарада в ратуше. Я слышал, как граф говорил по-итальянски, по-немецки, по-португальски, по-английски, по-арабски так же хорошо, как он говорит по-французски.

— Вы великий ученый?

— Я много учился и теперь еще учусь.

— Что же вы знаете?

— Много из настоящего и прошедшего.

— И из будущего?

— Может быть.

— Как же вы узнаете будущее?

— Я могу узнать будущее, маршал, через невидимых духов, которые будут мне отвечать.

— Они уже вам отвечали?

— Да.

— На каком языке они говорят?

— На таком, какой я понимаю один.

— А когда они с вами говорят?

— Когда я их об этом прошу.

— Для этого нужно много приготовлений?

— Нет. Когда находишься в постоянной связи с невидимыми духами, то с ними вступаешь в контакт очень скоро.

— Что же это за духи?

— Посредники между людьми и ангелами, воздушные существа, стоящие выше людей, счастливее и могущественнее их.

— Эти духи знают будущее?

— Они видят его перед собой, как мы видим перспективу в подзорную трубу.

Маршал обратился к Людовику XV.

— Не любопытно ли будет вашему величеству поговорить с этими духами? — спросил он.

— Поговорить — нет, послушать разговор — да, — улыбаясь, отвечал король.

— Это невозможно, государь, — с живостью сказал Сен-Жермен. — Духи соглашаются отвечать, но они не хотят быть слышимы никем, кроме того, кто их спрашивает, и того, для кого их спрашивают.

— Я согласен спросить их, — сказал маршал.

— И я тоже, — прибавил Ришелье.

— И я, — сказал третий голос.

— А! Это вы, месье де Шароле? — сказал Людовик XV. Действительно, в гостиную вошел знаменитый принц Бурбон под руку с дамой, которая казалась очень старой и была одета с необыкновенной пышностью.

Старуха поклонилась королю, который ответил ей дружеским поклоном. Она пристально посмотрела на графа де Сен-Жермена и замерла, словно пораженная громом. Граф подошел к ней, не выказывая ни малейшего удивления. Он поклонился любезно, как придворный.

— Давно уже не имел я счастья встречать вас, герцогиня, — сказал он.

Старуха сложила руки.

— Неужели это вы? Это невозможно! — вскричала она.

— Это я самый, уверяю вас, — отвечал Сен-Жермен смеясь.

— Вы меня знаете?

— Я знаю, что имею честь видеть герцогиню де Невер.

— Ведь это вы были в Безансоне в 1668 году?

— Да, я был в Безансоне в то время, когда его величество Людовик XIV сам приехал овладеть Франш-Конте. Под его начальством был принц Конде, который 5 февраля осадил город Безансон, где вы находились с вашим знаменитым семейством. Вам было тогда шесть лет.

— Это правда, — сказала герцогиня.

— В день штурма, 7 февраля, я имел счастье спасти вам жизнь, вынеся вас на руках от неприятелей…

— И убив двух человек собственной рукой.

— Вы помните это?

— Очень хорошо… Но этому событию уже семьдесят семь лет, потому что мне теперь восемьдесят три года.

— Да, герцогиня.

— А вам было тогда около сорока лет.

— Гораздо больше…

— И вы еще помолодели!

— Однако я постарел на семьдесят семь лет, мадам.

— Вы были в Венеции…

— В 1700 году.

— Мне было тогда двадцать два года, и моей искренней подругой тогда была графиня де Гажи.

— Очаровательная женщина, за которой я имел честь ухаживать и которая была так добра, что находила прекрасными баркаролы моего сочинения…

— Которые вы пели восхитительно…

— И которые я пою до сих пор.

— В самом деле?

Графиня де Невер, казалось, была поражена внезапной мыслью. Она подошла к королю, который смотрел на зрелище, происходившее перед его глазами, как на представление в театре.

— Государь, — сказала она, — я вас умоляю приказать сейчас этому господину спеть одну из баркарол, которую он пел нам в Венеции сорок пять лет тому назад, аккомпанируя себе сам.