Менделеев - Михаил Беленький

Среди работ, вышедших из-под его пера в конце 1870-х годов, особенно обращает на себя внимание удивительная и до сих пор не вполне понятная статья «О единице». Ученый свежим взглядом рассматривает логический феномен единицы, способной выступать в качестве определения как общего, так и частного: один атом, одна молекула, один элемент, один человек, одна семья, одно общество, государство, человечество… Но ведь в этом таится и жесткое противоречие. Как его смягчить в отношении человека и общества? Менделеев видит здесь один путь: человек должен отказаться от крайнего индивидуализма, осознать себя в качестве маленькой клетки единого общественного организма. В этом же тексте, переходы которого достаточно темны для обычного читателя, автор рассматривает соотношение формы и содержания природных процессов, приходит к выводу о примате содержания над формой и далее переходит к интересовавшему его с юности изоморфизму: «Изоморфизм, в тесном смысле, есть сходство форм по причине подобия состава». И далее: «…соединения одинакового числа атомов, подобным образом расположенных, образуют тела тождественных кристаллических форм». Чувствуется, что ученый находится в предощущении неких невыразимых откровений, мысль его стремится выйти за пределы возможностей человеческого разума. Недаром в это же время он пишет статьи о родстве естествознания и живописи. Недаром так внимательно рассматривает новые картины передвижников. Недаром готов ехать в любую сторону света.

Осенью 1877 года Менделеев снова отправляется в заграничную командировку — представителем Санкт-Петербургского университета на празднование четырехсотлетия университета Упсалы. Его приветствие шведским коллегам было встречено рукоплесканиями: «… Великая мысль легла четыре века тому назад в колыбель Упсальского университета. Упования Стен Туре (представителя влиятельного шведского дворянского рода, регента, а по сути правителя Швеции, формально находившейся в составе Кальмарской унии. — М. Б.) оправданны. Швеция покрылась народными школами, наука сделалась шведам любезна, имена Линнеев и Берцелиусов — слава человечества… Яркий свет Упсалы да светит и впредь на родном нам севере. От успехов науки крепнет братство университетов и народов…» Менделеев не просто ощутил уважение хозяев — он был буквально ими обласкан. Шведы знали и высоко ценили своего гостя. Профессор П. Т. Клеве, хорошо знакомый с исследованиями русских химиков, лично встретил Дмитрия Ивановича на вокзале и по университетской традиции отвез к себе домой, запретив даже думать о гостинице. Встречи с Менделеевым ждали не только шведские ученые, но и приехавшие на юбилей соседей норвежцы — термохимик Ю. Томсен, метеоролог Г. Мон, книгу которого он недавно отредактировал и прокомментировал, и физикохимик К. М. Гульберг, один из соавторов закона действия масс. Все, включая шведского короля, интересовались его работой и расспрашивали о России. Праздник продлился несколько дней, но связь Менделеева со шведскими коллегами на этом не прервалась. По удивительному стечению обстоятельств именно Упсальский университет сыграет неоценимую роль в становлении Периодического закона. В 1879 году тамошний профессор аналитической химии Ларе Фредерик Нильсон откроет новый элемент, скандий, а другой профессор-химик, добрый друг Менделеева П. Т. Клеве, тут же отметит идентичность скандия с экабором, чьи свойства были предсказаны автором Периодического закона. После этого новый элемент навсегда займет в таблице место, указанное Дмитрием Ивановичем.

Петербургский университет довольно часто (значительно чаще, чем другим профессорам) поручал Менделееву такого рода представительские поездки. Дело было не только в том, что Дмитрий Иванович был хорошо известен за границей, поддерживал множество личных контактов с коллегами и совершенно свободно чувствовал себя в любом ученом сообществе. Он был еще и златоустом, автором великолепных по настроению, содержанию и литературным качествам приветственных речей. Первое поздравление он прочел на столетнем юбилее Петербургского Горного института, и уже начальные слова его речи представили это событие удивительно значительным: «Юбилейное торжество Горного института есть торжество науки, ибо она светит в подземных глубинах…» А закончил ее Менделеев, перефразировав слова из университетского устава: «Где высоко стоит наука, там не только стоит высоко человек, но там рано или поздно накопляются и сила, и богатство». В начале 1875 года Менделеев вместе с профессором И. В. Помяловским представлял Санкт-Петербургский университет на праздновании четырехсотлетия Лейденского университета в Голландии. Текст поздравления не сохранился, но зато известно, как его автор был принят голландцами. После торжественного акта в сенате университета русских гостей затаскали по приемам; их желали видеть на обеде у короля, где Менделеева посадили между принцами, потом на приеме в замке принца Фридриха, в городской ратуше, в лейденском театре, на собрании кураторов, в «студенческом сборище», не говоря уже о множестве частных приглашений коллег, посещений учебных кабинетов, лабораторий и музеев. «Все были до крайности любезны, всё шло хорошо до конца, но только устаток одолел».

Во время поездки в Лейден Менделеев познакомился с Жозефом Эрнстом Ренаном, целую ночь беседовал с ним в поезде и запомнил эту беседу на всю жизнь. Великий европейский мыслитель, порвавший с католицизмом ради изучения иврита и библейской истории, философ, мысливший художественными образами, произвел на Менделеева неизгладимое впечатление. Тому способствовало и дорожное происшествие: жители одного клерикального городка, мимо которого двигался поезд, устроили Ренану и его спутникам протестную демонстрацию. Иван Дмитриевич Менделеев вспоминал, что отец очень часто возвращался к содержанию бесед с Ренаном: «Ренан — замечательный деятель. Он смотрит глубже всех. Его идеи имеют бесспорное будущее. Он делает из науки религию и думает, что с помощью сознания идеала наука преобразит существо человека и осуществит на деле выдвинутые религиозной фантазией мечты». Менделеев говорил: «В этой среде я чувствовал себя как бы членом какого-то высшего совета культуры, где определялось ее глубокое будущее, то, о чем еще не говорят, но что внутренне действует и вызывает движение вперед».

В конце 1877-го — начале 1878 года душевный дискомфорт и ухудшение здоровья (он всю зиму болел плевритом, что очень тревожило его друга С. П. Боткина) заставляют Дмитрия Ивановича задуматься о длительной поездке за границу. По сути, это была попытка бегства от невыносимой семейной обстановки, от страсти, которую он считал преступной, от самого себя. Но даже горя в пламени чувств, Менделеев не мог просто бросить всё и уехать. Во-первых, он не привык путешествовать бесцельно. К тому же в сложившейся ситуации он не считал для себя возможным брать деньги из семейного бюджета. Университет, заботясь о здоровье своего профессора, освободил его на год от лекций, но не смог оставить ему на это время жалованье. Времена наступали суровые, врагов у университета было предостаточно, и ректорат ограничился пособием в 700 рублей. О том, чтобы на эти деньги прожить год в Ницце, как настаивал Боткин, не могло быть и речи. И тогда Дмитрий Иванович нашел очень интересную для него самого и важную для России цель поездки.