Опасен для общества. Судебный психиатр о заболеваниях, которые провоцируют преступное поведение - Бен Кейв
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Как оказалось, он принял все это на свой счет, но перевозка прошла без происшествий.
Месяц спустя мне позвонил психиатр из Брэмворта.
– Я просто хочу убедиться. Есть пара вещей. Он сказал, что некоторые пациенты в отделении использовали его в корыстных целях и заставляли приносить наркотики.
Джарвис начинал верить в собственную ложь. Он был человеком, которого неправильно поняли, невинным и обманутым, жертвой, которую, к несчастью, отправили обратно в Брэмворт.
У меня нет особых опасений по поводу того, что Джарвис проведет больше времени в Брэмворте. Пребывание в больнице после стольких лет – это, вероятно, единственная возможность, которая у него есть. Но Джарвис – отличный пример, как необходимо быть гибким в системе.
СЛЕДУЕТ ПРИЗНАТЬ, ЧТО ПРЕСТУПНИКИ, КОТОРЫХ МЫ ЛЕЧИМ, ВИНОВНЫ В РАЗНОЙ СТЕПЕНИ, И НАДО ОТОЙТИ ОТ ПАРАДИГМЫ «СУМАСШЕДШИЙ ИЛИ ПЛОХОЙ».
Судам это может не понравиться, но большинство людей, которых я встречал в области судебной психиатрии, являются психически больными преступниками. Иногда психоз объясняет их действия, а иногда и нет.
Нам нужны высококачественные больницы, а также должным образом финансируемые психиатрические службы в тюрьмах, способные слаженно работать вместе.
Любовное письмо медсестрам
Каждые несколько лет, когда политики выдвигаются на новый срок или если начинается пандемия, мы вдруг понимаем и насколько незаменима работа медсестер, и как замечательно они ее выполняют. Мы тогда клянемся привлечь больше таких сотрудников в Национальную службу здравоохранения и обещаем платить им больше. Но сразу после выборов или как только минует какой-нибудь кризис, все быстро забывают о медсестрах до следующего раза. Если бы меня попросили сделать прогноз, я бы сказал, что здравоохранение будущего – это служба, возглавляемая медсестрами. Врачи, несмотря на высокую квалификацию, становятся все более недоступными, то есть обращаются к ним только в крайних случаях, а большинство потребностей в здравоохранении связано с санитарным персоналом – со скринингом, профилактикой и широкомасштабными программами лечения. Конечно, нам по-прежнему нужны и будут нужны врачи, но медсестры делают гораздо больше и могли бы делать еще больше.
В ОБЩЕМ, МЫСЛЬ МОЯ ПРОСТА: МЕДСЕСТРЫ – ЭТО ЛУЧШЕЕ, ЧТО У НАС ЕСТЬ. РАБОТУ, КОТОРУЮ ОНИ ВЫПОЛНЯЮТ, ТРУДНО ПЕРЕОЦЕНИТЬ. ОНИ НЕУТОМИМЫ.
Они работают в самых сложных условиях с самыми трудными пациентами, и их целеустремленность и сострадание не знают себе равных. Ведь обратите внимание, что почти в каждой истории, которую я вам рассказывал, есть медсестра. Даже если я не упоминал конкретных имен, медсестры все равно всегда присутствовали фоном – общались с другим пациентом, делали заметки о поведении подопечных, отводили обеспокоенного больного в сторону, чтобы узнать, как он себя чувствует, выдавали лекарства или, как сделала вчера штатная медсестра в моем отделении, заходили в свой перерыв в местный магазин, чтобы купить пациентке немного чая из гибискуса – единственное, что та хотела из съестного.
Я хочу рассказать вам еще кое-что о медсестрах. Конечно, они иногда смеются над младшими врачами, которые плохо проводят электросудорожную терапию или неправильно диагностируют смерть, но они направляют нас, помогают выполнять нашу работу, исправляют наши ошибки и при этом просто продолжают заниматься своим делом.
Но и это не все: они еще и храбрые. Может быть, вся эта книга – мое признание в любви медсестрам, мое любовное письмо к ним.
* * *
Итак, я подхожу к нескольким последним картам, что лежат в моем кабинете, – я почти закончил.
– Пока, Бен, – кричит Энтони в окно, заглядывая сквозь жалюзи с прорезями. – Почти закончил?
Я киваю ему в ответ и улыбаюсь.
– Почти закончил, осталось разобрать еще один ящик.
Я беру резюме заметок Шона. Прошло всего два месяца с тех пор, как я их написал.
Я был в своем отделении в больнице Святого Иуды, когда сработала сигнализация. Шон, пациент с шизофренией, осужденный за непредумышленное убийство, стоял посреди коридора.
– Я, черт побери, убью его. И Элейн я убью.
Я высунул голову из боковой комнаты.
– Тебя, я говорю с тобой, доктор Кейв. Я не хочу быть здесь. Я, мать вашу, не больной.
Другие пациенты поспешили вернуться в свои палаты, а Линда, уборщица, которая помогала с обедом, осталась в столовой рядом с ним. Она стояла словно окаменевшая.
Первая кухонная полка, которую он сорвал, со стены, пролетела мимо меня и ударилась в окно комнаты отдыха напротив. Я увидел Элейн на другой стороне коридора.
– Это потому, что вчера комиссия не освободила его, – сказала Элейн.
Я кивнул.
– Бен, подожди здесь, у меня с ним хорошие отношения.
Она оставалась спокойной и держала себя так, как будто это был обычный рабочий день в отделении и она просто рассказывала мне, что произошло за последние сутки, информируя меня о рутинных событиях. Часть дверцы шкафа ударилась о дверную раму справа от меня, что дало мне возможность обдумать ситуацию. Элейн, вероятно, была права. Накануне я потратил около трех часов, объясняя комиссии, почему, по моему мнению, Шон слишком опасен, чтобы его выписать. В тот момент, я думаю, он ненавидел меня.
Я прятался за дверью, используя ее как щит, и высовывал голову, только чтобы посмотреть, как Элейн приближается к нему. Шон отвел руку назад, чтобы выпустить еще один снаряд в моем направлении, но Элейн вскинула руку вверх, как будто останавливая его движение.
– Довольно, Шон! – Она четко выговаривала слова, но не кричала. Она вела себя спокойно, но властно. – Я приготовлю тебе чашку чая, и давай поговорим.
Шон не ответил, но и не выпустил больше ни одного снаряда.
– Положить в чай два кусочка сахара, правильно?
И он сказал: «Да», почти кротко, застигнутый врасплох тем, что с ним разговаривают нормально.
Они ушли на кухню, и Элейн велела Линде пойти ко мне. Она поспешила в мою сторону, нырнула мне за спину, села и начала рыдать. Затем прибыла бригада быстрого реагирования, и я попросил их задержаться со мной и Линдой. Элейн заварила чай и, мягко поддерживая Шона за локоть, отвела его в другую комнату. Двое сотрудников из отделения присоединились к ней, один занял пост у двери, а другой остался в комнате. Команда быстрого реагирования оставалась со мной на расстоянии. Элейн и Шон появились двадцать минут спустя, и она попросила меня выписать ему немного лоразепама.
– Он поможет ему немного прийти в себя и остыть.
И это все. Примерно тридцать секунд Линда оставалась ужасно напуганной. Опять же мебель пострадала.
Лекарство назначили с согласия пациента.
