Мозаика (книга первая) - Константин Бояндин

— Почему? — Теассевенн опешила.

Риккен хитро улыбнулась.

— Так положено. Тебе нельзя выходить из дому, пока новое имя привыкает к тебе. В следующее полнолуние тебя объявят взрослой. Твой второй день рождения, Тесс.

Теассевенн уселась с размаху в кресло. Покачала головой.

— Спасибо, что сказала, Риккен.

— Приятного аппетита, теарин. Госпожа просила больше не говорить с Мегин наедине. Если что–то потребуется — колокольчик на столе.

— Леронн?

— Послезавтра будет на ногах. Можете с ней поговорить, если хотите.

— Камень с плеч, верно? — комиссар оглядел собеседников. Они заказали кабинет в одном из ресторанов. Хольте выглядела странно — и довольной, и обеспокоенной. Виккер явно был доволен.

— Для вас — может быть, — согласился Виккер. — В следующее полнолуние её новое имя и статус официально вступают в силу. До того момента ей не положено видеть никого, кроме членов своей семьи.

— Чтоб мне… — комиссар стукнул кулаком по столу. Громко. — Мне нужны её показания. Обязательно.

— Я же сказал «видеть», — невозмутимо повторил Виккер. — Вы не обязаны её видеть, верно? Кроме того… вы виделись с ней накануне?

— Виделся, — подтвердил Тигарр, наливая себе ещё пива.

— Тогда на вас запрет не распространяется. Кстати, зачем вы выставили оцепление вокруг дома Эверан? Боитесь покушения?

— Откуда вы… — комиссар махнул рукой. — Хейнрит, сын госпожи ан Эверан, успел во всём признаться. В том числе и в сговоре с Львицей. Мы успели взять живыми трёх агентов Львицы, по его наводке, и только по случайности не взяли её саму.

Хольте и Виккер переглянулись, усмехнулись.

— Львицу видели поблизости от дома Эверан. Не удивлюсь, если она захочет свести счёты с домом — перед тем, как попытается покинуть страну.

— Ну что же, — Виккер кивнул. — Разумные меры предосторожности. Что до меня, то я, как и вы, приглашён на праздник. На объявление имени. Там я формально объявлю, что мои обязательства перед ней как сотрудника иммиграционной службы утрачивают силу. С получением гражданства.

— Вы… отказываетесь с ней работать? — не поверила своим ушам Хольте.

— Как с эль–Неренн — да. Эль–Неренн больше нет. Но что–то подсказывает мне, что нашей общей знакомой ещё может пригодиться адвокат. Кстати, — Виккер поднял руку с бокалом в воздух. — Я ведь провалил и восьмое своё дело. Дело эль–Неренн.

— Как это — провалили? — не понял комиссар.

— Она получила гражданство, но я здесь ни при чём. Девятое дело — моя первая крупная победа. Девять — счастливое число, комиссар. Пора начинать верить в числа.

Теассевенн почувствовала себя арестованной. Дверь апартаментов оказалась запертой. Пришлось позвонить в колокольчик, чтобы выпустили. Пока она была вне своих новых комнат, с ней постоянно был кто–то из прислуги. Асетт и Риккен прекрасно справлялись — отсутствие старшей не очень–то сказалось. При её появлении в общем зале все присутствовавшие поднялись, склонили головы.

Слуги не смеют смотреть в глаза.

Выяснилось, что можно передвигаться и за пределами дома, но — облачившись в плащ–накидку, закрыв капюшоном лицо. Охрана «Лунного дома» сообщила, что Леронн спит, и Теассевенн решила оставить ту в покое. Побродить по саду — и по парку, немного.

Кругом охрана. Всё просматривается, везде видны — если присмотреться — силуэты в тёмной одежде. Ветер иногда доносил попискивание раций. Это забавно — ведь у охраны есть «колокольчики», совершенно бесшумная связь.

Тучи ползли по небу. Прежняя неделя, когда солнце сияло и грело изо всех сил, показалась воспоминаниями далёкого прошлого. Когда ветер начал швырять в лицо мелкие холодные брызги, Теассевенн вернулась в дом. Из домочадцев оставалась двоюродная сестра госпожи, её дети и её подруга — у себя в комнатах, наружу не выходили. Одобряют они или нет то, что служанка стала членом семьи — выказать недовольство или неуважение они не посмеют.

К полудню госпожа вернулась в поместье.

— Вы хотели поговорить со мной, госпожа?

— «Веранно», прошу вас.

Теассевенн молча поклонилась и села напротив хозяйки дома.

— Есть несколько вопросов, которые необходимо решить при вашем участии, Теассевенн. До того, как я лягу в больницу.

Теассевенн невольно встала.

— Но, Веранно…

Её собеседница жестом велела усесться.

— Я знаю, о чём вы подумали. Нет, я всё проверила, несколько раз. Это другая больница, и, конечно, другой врач. Меня долго поили ядом, Теассевенн, и пора с этим покончить. Я раздала необходимые распоряжения, но хотела бы попросить вас быть на связи. Следить за тем, как идут дела в доме. Список тех, к кому можно будет обращаться, я уже составила.

— Благодарю за доверие, — кивнула Теассевенн. — Но мне нельзя покидать дом, вы же знаете.

— Этого не потребуется. Все, кто нужен, в случае необходимости приедут сами. Не беспокойтесь, я думаю, что через четыре дня я уже вернусь.

Теассевенн кивнула вновь.

— Начнём с прислуги. Нам нужна старшая — кого вы рекомендуете?

— Геллерин… Асетт. Или Риккен. Мне трудно выбрать между ними.

Обе, Геллерин и Риккен, стояли по ту сторону стола, напротив хозяйки дома и Теассевенн.

— Госпожа, — кухарка подняла взгляд, — и вы, Теассевенн. Я знаю, зачем вы меня пригласили. Но очень прошу вас либо оставить всё, как есть, либо позволить мне уйти из дома. Я не думаю, что смогу снова стать старшей.

Веранно кивнула.

— Тогда выбор сделан. Риккен, вы назначаетесь старшей. Теассевенн, прошу вас, проведите всё, как положено. Я буду ждать вас здесь же, в кабинете.

— Спасибо, Тесс, — шепнула Риккен, пока, с помощью Тимо, ей подбирали новую одежду. — Думаю, кнут я оставлю на стене — на память. Справлюсь и без него.

— Асетт… Геллерин тоже не пользовалась им?

Риккен покачала головой.

— Никогда. Я служу здесь пять лет. Кнут всегда был только символом. Леронн начала пользоваться им — по настоящему. Я — не стану. Даже в случае с Леронн.

— Думаешь, госпожа оставит её? — удивилась Теассевенн.

— Она не выставит родственников. Вспомни, кем ты теперь приходишься Леронн.

Теассевенн, не сдержавшись, сплюнула — под ноги. Риккен тихо рассмеялась.

— Она не такая уж плохая, Тесс. Если не допускать её до кнута. Ничего, два года пролетят быстро.

— Два года?

— А, так тебе не рассказывали? Её действительно выставили из дома — за воровство. Госпожа взяла её, из жалости — Леронн единственная дочь госпожи ан Тигген. Если за пять лет службы ею останутся довольны, её простят.