Вудсток, или Кавалер - Вальтер Скотт

Поэтому он был рад относительному отдыху и относительной безопасности.

Нужно заметить, что Карл вполне примирился с вудстокским обществом с тех пор, как познакомился с ним поближе. Он понял: для того, чтобы заинтересовать прекрасную Алису и иметь возможность часто видеть ее, нужно прежде всего подчиняться настроениям старого баронета — ее отца и поддерживать с ним дружеские отношения. Сделать несколько фехтовальных выпадов и при этом ни в коем случае не вкладывать в них всю свою ловкость, юношескую силу и подвижность, терпеливо выслушать две-три сцены из Шекспира, в чтении которых баронет проявлял больше рвения, чем вкуса, показать свои способности к музыке — старик был ее знатоком, — отдать долг уважения некоторым старомодным взглядам, над которыми Карл украдкой смеялся, — этого было достаточно для того, чтобы вызвать у сэра Генри Ли симпатию к переодетому монарху и в равной мере снискать расположение прелестной Алисы.

Никогда еще не бывало, чтобы двое столь разных молодых людей могли так сблизиться. Карл был человек распущенный; если он и не собирался хладнокровно доводить свою страсть к Алисе до бесчестной развязки, он мог в любой момент уступить соблазну испытать стойкость добродетели, в которую не верил.

Алиса же со своей стороны толком даже не знала, что означают такие слова, как «распутник» или «соблазнитель». Ее мать умерла еще в самом начале гражданской войны, она воспитывалась главным образом со своим братом и кузеном и поэтому привыкла вести себя свободно и непринужденно, а Карл охотно истолковал бы это в благоприятном для себя смысле. Даже любовь Алисы к своему кузену — первое чувство, пробуждающее в самом невинном и простодушном сердце робость и сдержанность по отношению к мужскому полу вообще, — не возбудила в ней такой настороженности. Они были близкие родственники; Эверард. хотя и молодой, был на несколько лет старше ее, и с самого детства она его не только любила, но и уважала. Когда эта ранняя детская привязанность созрела и превратилась в юношескую любовь, когда он признался ей н она ответила ему взаимностью, их чувство все-таки несколько отличалось от страсти влюбленных, которые были чужими друг другу до того, как их сблизило обычное ухаживание. В любви Алисы и Эверарда было больше нежности, откровенности, доверия, и она была, быть может, чище и свободнее от взрывов бурной страсти и подозрительной ревности.

Мысль о том, что кто-нибудь попытается соперничать с Эверардом в ее сердце, никогда не появлялась у Алисы; она и думать не могла, что этот странный молодой шотландец, забавлявший ее своими чудачествами, может представлять какую-то опасность и что его следует остерегаться. Такую же простоту в обращении, какую она допускала с Кернегаем, она могла бы допустить с подругой, манеры которой не всегда приходились бы ей по вкусу, но зато всегда развлекали ее.

Понятно, что непринужденное поведение Алисы Ли, вызванное полным равнодушием, могло показаться поощрением королевских ухаживаний и что вся решимость Карла противостоять искушению и не платить неблагодарностью за гостеприимство в Вудстоке заколебалась, когда удобные случаи начали представляться все чаще.

Обстоятельства стали еще больше благоприятствовать ему, когда Альберт, на другой день после своего прибытия, уехал из Вудстока. После совещания с Карлом и Рочклифом было решено, что он поедет в Кент навестить своего дядю; показавшись там, он устранит любые подозрения, которые могли возникнуть из-за его пребывания в Вудстоке, и исключит всякий повод для преследования семьи его отца за то, что она укрывает человека, который еще так недавно сражался против республики. Он решил также, рискуя головой, посетить разные пункты побережья и, выбрав самый безопасный порт, найти корабль, на котором король мог бы покинуть Англию.

Все эти меры были вызваны стремлением уберечь короля и облегчить ему бегство. Но благодаря им Алиса осталась на это время без своего брата, который был бы самым бдительным ее стражем; однако Альберт уже однажды приписал легкомысленные слова короля его веселому настроению и теперь считал бы себя очень несправедливым к своему монарху, если бы мог серьезно подозревать его в такой неблагодарности за гостеприимство, как бесчестное волокитство за Алисой.

Однако двое обитателей Вудстока, казалось, косо смотрели на Луи Кернегая и его намерения. Одним из них был Бевис, который уже со времени их первой неприязненной встречи как-то невзлюбил нового гостя и не принимал никаких заигрываний с его стороны.

Если паж случайно оставался наедине с его юной госпожой, Бевис всегда старался не покидать ее, подходил вплотную к ее стулу и громко рычал, как только поклонник придвигался к ней поближе.

— Жаль, — говорил переодетый монарх, — что ваш Бевис не бульдог: его тут же можно было бы посвятить в круглоголовые. Но он слишком красив, слишком благороден, слишком аристократичен, чтобы так негостеприимно и неприязненно относиться к бедному бесприютному кавалеру. Я убежден, что в это животное переселился дух Пима или Хэмпдена, который продолжает проявлять свою ненависть к монархии и ко всем ее приверженцам.

На это Алиса ответила, что Бевис — верноподданный на словах и на деле и только перенял предубеждение ее отца против шотландцев, к сожалению — довольно упорное, как ей пришлось признать..

— Нет уж, — заявил мнимый Луи, — я должен найти какую-нибудь другую причину, так как не могу допустить, чтобы неприязнь сэра Бевиса основывалась на национальной вражде. Итак, предположим, что душа какого-то доблестного кавалера, который ушел на войну и не вернулся, воплотилась в этом образе, чтобы снова навестить места, покинутые так неохотно, и ревнует, даже когда бедный Луи Кернегай придвигается поближе к предмету его былой любви.

С этими словами он подошел к ее стулу, и Бевис опять глухо заворчал.

— В таком случае вам надо держаться на почтительном расстоянии, — смеясь, сказала Алиса. — Укус пса, в которого вселился дух ревнивого влюбленного, должно быть, небезопасен.

Король продолжал разговор в том же роде, и если Алиса воспринимала его только как смешное ухаживание своенравного мальчика, мнимый Луи Кернегай вообразил, что одержал одну из тех побед, которые часто и легко выпадают на долю государей. Несмотря на свой острый ум, он все же недостаточно сознавал, что легкий путь к сердцу женщин открыт монархам .только в том случае, если они путешествуют в королевском костюме, а когда они выступают инкогнито, на тропинке их ухаживаний встречаются те же повороты и преграды, что и на пути обыкновенных людей.

Но, кроме Бевиса, среди обитателей замка было еще одно существо, настороженным и недружелюбным взглядом наблюдавшее за Луи Кернегаем. Фиби Мейфлауэр, хотя ее жизненный опыт не выходил за пределы родного селения, все же знала людей гораздо лучше, чем ее госпожа, а кроме того, была на пять лет ее старше. Она знала больше, а поэтому была подозрительнее. Ей показалось, что странный шотландский мальчишка чаще вертится вокруг ее госпожи, чем подобает человеку его звания, и что Алиса позволяет ему больше, чем Партения могла бы позволить любому подобному волоките в отсутствие Аргала, — книга о любви этих известных аркадских пастушков была тогда любимым чтением молодых людей и девиц по всей веселой Англии. Питая такие подозрения, Фиби не знала, что предпринять, но решила тотчас же вмешаться, если возникнет какое-либо препятствие для верной любви полковника Эверарда. Она сама была особенно благосклонна к Маркему, и к тому же он, по ее словам, был самый видный и красивый молодой человек во всем Оксфордшире; а это шотландское пугало так же нельзя было сравнивать с ним, как мел с сыром. И все-таки она признавала, что у мистера Гирнигая удивительно хорошо подвешен язык и что таким поклонником нельзя пренебрегать. Что было делать? Она не имела определенных доказательств, а только питала неясные подозрения и боялась говорить об этом госпоже, потому что, несмотря на свою доброту, Алиса не поощряла фамильярности.